Машет руками – нашла, значит. Молодец. Теперь носком бутсы аккуратно подцепи да пробей кругляш над рядами проволоки, а то обидно будет: газон протопали, а комбинацию завершили разодранным в клочья мячом.
Дым.
Секунда.
Две.
Три.
Мяч прорвался сквозь чернильную копоть, упал рядом с Максом. Четко девочка сработала, ничего не скажешь.
– Хаяку! Вперед!
Боливийцы. Две группы по пять человек. Это у них такая стратегия и тактика. Команда разбивается на три пятерки и одну четверку. Четверка – обязательно матерые ветераны. А вратарь – это само собой. Все игроки вооружены. Тут без вариантов, согласно контракту. Боевые искусства только приветствуются. Но капоэйра – это замечательно, и все же махать голыми пятками перед бронированным врагом как минимум глупо. Такая вот политика команды.
У Макса иное мнение на сей счет, да только кто его спрашивает? А если б спросили, он рассказал бы, как Иван раздавал направо и налево «копнякы», как раскручивал «млыны», как отплясывал «танок смерти»…
Боливийцы выскочили неожиданно – из траншеи, которая образовалась после подрыва мощного тросового заряда. Прятаться в складках местности – серьезное нарушение, грозящее немедленной расправой, но боливийцы таки рискнули.
И не прогадали.
В первые же секунды боя группа Макса потеряла двоих игроков: Саида и амазонку Джессику. Их просто изрешетили дротиками, ножами и сюрикенами. А в лоб амазонки еще и воткнулось копье, горло Саида пробили две стрелы. Остальные игроки абсолютно не пострадали. Почему-то боливийцы единогласно решили завалить именно азербайджанца и безгрудую девку.
И вот – рукопашная.
Катана Нисизавы мелькала заточенной молнией, отвердевшим лучом солнца на закате и багровой тенью. Маркус рубился томагавком, прижавшись к спине Гансовски, бессильной в ближнем бою – при таком раскладе сюрикенами много не навоюешь.
Зевс взлетел над газоном и сверху атаковал врага, размахивая тяжелой стеллитовой дубинкой с шипами. Он отправил в положение «вне игры» троих, прежде чем его закидали боевыми бумерангами. Острые изогнутые пластины отсекли от крыльев изрядные куски кожистой плоти. Вынужденная посадка морфа получилась крайне неудачной – аккурат на мину…
Труп Джессики упал на растяжки – взрыв, веер осколков сшиб пяток вертушек-камер и на излете посек войлочные обмотки двоих боливийцев.
Все смешалось – свои, чужие, металл, плоть.
Нисизава над поверженным врагом. Наступив боливийцу на грудь, вытащил меч, застрявший в многослойной броне. Игрок под пяткой извивался, не желая умирать. Нисизава добил его коротким тычком в забрало и тут же без замаха рубанул вынырнувшего из дыма боливийца с мясницким топором в руке – пополам развалил, от плеча до паха. Обычному мечу подобное не под силу, но не с активным нанолезвием.
Уклоняясь от стрел, Нисизава отпрыгнул назад и в сторону и, споткнувшись о труп Зевса, упал на спину. Меч он держал перед грудью, чтобы дать врагу отпор. Вот только лег он на полянку, засаженную америкосскими М14[65], крохотными противопехотными минами диаметром чуть меньше шести сантиметров.
Взрыв.
Макс вытанцовывал рядом с Иваном. А тот был неистов, как разъяренный тигр. Он бил. Он убивал.
Он – смерть.
И Макс – смерть.
Быстрая, стремительная, опасная, неумолимая. Кувыркнувшись в воздухе, катана проткнула газон рядом с ногой Макса. Он взялся за рукоять, вырезанную из магнолии.
Капоэйра? Не смешно!
Боевой гопак – тайное знание аборигенов Вавилона, согласно легенде продавших свой город иммигрантам за цистерну сакэ. Спасибо Ивану, он дал Максу несколько уроков. А раз так, то почему бы в полуприседе и не ударить бутсой в колено высокого боливийца?
Боливиец упал. Раздробив ему коленную чашечку, Макс перехватил трезубую вадзру-санкосо, едва не угодившую ему в пах. Этим-то трофеем капитан сборной Вавилона и перебил бойцу «Стронгеста» горло, а затем – на всякий случай – катаной отсек голову.
Иван дернул Макса за локоть, мол, давай-ка выбираться, боливийцев слишком много, чуть ли не вся команда собралась у штрафной.
Мяч.
Где мяч?
Где?!
А вот же он. Мцитури нашел его рядом с трупом Дмитрия Нисизавы. Жаль пацана, хороший был игрок.
Но главное сейчас – мяч. Предельная концентрация, отсечь лишнее, дышать животом. Макс осторожно тронул бутсой стык между красным и зеленым секторами, развернув мяч под удар. Зелень, это настоящая зелень, цвет весенней травы и лепестков лука на гидропонной грядке – то, что нужно, мечта.
Повезло. Просто повезло.
Опять.
Вратарь – и никого больше.
И Макс напротив.
Метров десять до ворот. Иван держится за окровавленный бок: поймал-таки осколок. Максу очень не нравится порез на голени аборигена: до кости, мясом наружу. Тем не менее Иван самостоятельно передвигается по газону и четко отдает пас. Нет нужды волноваться, что он буцнет по черному или желтому сектору.
Надоедливые камеры вертятся буквально под ногами, вращают миниатюрными лопастями у самого лица. Максу кажется, что вот-вот вертушка врежется ему в скулу или рассечет линзы защитных очков, а то и в погоне за великолепным ракурсом измолотит гениталии. «Программный сбой, досадное недоразумение», – как потом сообщат в веб-газетах. Семью пострадавшего осчастливят денежной компенсацией, но Мцитури от этого почему-то не легче.
В правилах нет ни слова о порче имущества телекомпаний. Макс уверен: толковый адвокат запросто его оправдает, если что. Он рубит катаной пустоту – жаль, он слаб в кэндо[66]. Однако со второго раза удается повредить особо настырную камеру, подлетевшую к мячу. Растеклись по траве белковые внутренности, двойной винт осыпался полимерными лопастями, процессор заискрил. Красота!
Ветерок холодит соленые от пота щеки. Чертовы летающие вентиляторы! Никак не угомонятся. А раз так…
Еще удар – и еще одной камерой стало меньше.
Еще – мимо.
И…
Похоже, в вертушках предусмотрено дистанционное управление. Операторы сообразили отвести технику на безопасное расстояние. Вот так-то лучше.
Ведь Мцитури готовится пробить по воротам.
Вратарь – «худой»: футболочка, шорты, бутсы. Лицо сплошь в татуировках – румянцу негде заиграть. Руки покрыты «динамикой»: под кожей переливаются, текут, непрестанно изменяясь, разноцветные пятна. Одни поглощаются соседними, другие растворяются, меняют тон. Вратарь улыбается. Он добр к Максу, он не желает ему зла. Он и ветеран Мцитури – люди, а люди должны помогать друг другу, ведь все люди братья, правда?
– Правда, – кивает Макс. – Братья. Я не обижу тебя, брат, – обещает Макс боливийцу.
И правильно, брат, не обижай.
– Не обижу, что ты!
Иван пнул Макса под зад. Больно пнул, не жалея сил, которых чуто́к осталось. Ежели спортивной обувью, да умеючи, да в копчик… В общем, понятно.
– Ты чего?! – оскалился Иван. – «Динамики» обсмотрелся, да?! Поплыл?!
– Гипнотатуировка? – В глазах Макса все еще мерцала радуга, ритмично пульсировала, завораживала.
– А то.
– Спасибо. – Мцитури крепко зажмурился. – Эх, сейчас бы персиковой водки!
– Та нэма за що.
Все люди – братья, да? Потому и не кидался голкипер боливийцев под ноги, что надеялся заморочить голову. Недолго думая, Макс забил мяч прямо в «девятку».
Гол.
Мяч закрутило в угол, противоположный прыжку вратаря. Боливиец оттолкнулся подпружиненными подошвами от газона, искусственные мышцы высоко подняли его тело над травой – он черепом едва не перешиб перекладину, но… Направление было выбрано неверно. Мяч врезался в сетку-кольчугу и прилип к ней, как муха к паутине. Согласно правилам, на сетке мяч продержится не менее минуты. Зачем? А чтобы десятки сканеров просветили его на предмет повреждений и отказов. А то вдруг игрок шлепнет по черному сектору, а ничего не произойдет, и законопослушный зритель лишится оплаченного зрелища?!
– Ты это… Молодец ты. – На губах Ивана пузырилась кровь.
– Знаю. И что?
– Ничего, – пожал плечами Иван.
Тихо. Время всеобщего уничтожения закончилось, настала пора единоборств и прово́док в минных заграждениях. Теперь все будет зависеть от коварства и выносливости.
Мяч в перчатках голкипера. Боливиец крайне осторожен: держит за стыки, не сжимая, едва касаясь.
– Пойдем?
– Да, – кивнул Макс.
Остаться – значит умереть. Дождавшись передислокации превосходящих сил противника, геройски погибнуть.
– Урод он, – Макс пожаловался Ивану на вратаря.
– Урод, – согласился абориген, качнув оселедцем.
А вообще быть голкипером весело. Не надо бегать по газону, стой себе в «дырке» да наслаждайся жизнью. Когда еще враг доберется до ворот, и доберется ли вообще: мин много, людей мало. Но если уж оборона прорвана, то голкиперу не позавидуешь. Макс вот хотел гипнотизера убить. И убил бы, если б времени своего было не жаль. А что? Правила не запрещают. Наподдай хорошенько по черному сектору, направив мяч куда надо – и всё, аста ла виста, бэби. Врубится режим самонаведения – по тепловым датчикам и датчикам движения. Потенциальному трупу бесполезно рыпаться – если уж мяч захватил цель, то обязательно ударит в жизненно важную часть тела, прожжет кумулятивной струей броню, ежели таковая имеется, и продырявит плоть. Да и просто ловить мяч – удовольствие сомнительное и смертельно опасное. Короче говоря, везде хорошо, где нас нет.
Гол. Один – ноль.
Потянуло свежестью. Это включились вытяжки, расположенные по периметру поля. За пару минут воздух над газоном полностью сменится – видимость вот-вот наладится, слепые котята прозреют, а компьютерная навигация лишь помешает сражаться. Сейчас по всей игровой площадке поднимаются забрала.
– Победа будет за нами. – Иван еле стоит, его шатает, глаза закрыты.
– А как же. – Макс чуть было не хлопнул товарища по плечу, но вовремя передумал.