— Ты ж с начала сезона играешь. А я… Ну, вспомни! У тебя что, амнезия? Вспомни!
— Травма, контузия, не помню. Мы знакомы?
Сзади кто-то истерично захихикал. Первый труп, скривился Макс, истерика в строю — к первому трупу. Верная примета.
— Это тебе. — У толстяка на ладони таблетки и капсулы. Разноцветные, несколько штук.
— Мне? — удивился Макс.
— Тебе. Бери, не стесняйся. Витамины.
Удивляясь себе, Мцитури послушно проглотил две коричневые капсулы, три синих кругляка и пяток желтоватых прямоугольников. Зачем?
Почему он это сделал?!
— А другим? Остальным игрокам? Мы ведь команда.
— Обойдутся. Ты, наверное… Ты не помнишь. Меня Касиус зовут. Для друзей — Касси.
— Очень приятно. — На самом деле Максу плевать на этого странного толстяка.
— Не поверишь, Макс, но когда-то давно в футбол иначе играли: без мин.
— Это уж точно — не поверю.
— А болельщики из года в год приходили фанатеть за своих любимцев.
— Из года в год? — Максу смешно. Средняя продолжительность жизни футболиста — два с половиной тайма. Вечность в сравнении с комариным писком.
— Из года в год! Это здесь и сейчас названия клубов — не больше чем торговая марка, логотип живодерни на выезде…
Сквозняк теребил пушок на шее шведа, стоявшего перед Максом.
— Вот, к примеру, ты! — Касиус вытаращил глаза. — Ты играешь за сборную Вавилона. А против сборной — боливийский «Стронгест». И что это значит, а?
Макс пожал плечами:
— Ничего.
— Правильно! Визжащие придурки на трибунах вряд ли знают, какие команды сегодня выйдут на поле. Они пришли посмотреть на то, как сорок человек будут умирать в течение полутора часов. Ты это понимаешь?!
Макс поморщился: незачем так орать.
— Я — командир саперной роты. Это я планирую разметку. Узор мой. Где и какие мины уложить, чтобы одна не сдетонировала от другой, сколько тротила отмерить, чтобы ослабить заряд, — это все я. Одна боевая мина обе команды за раз положит, понимаешь? Я должен такую мину кастрировать, чтобы одного убила, а остальных не тронула. И чтобы осколки зрителей не покалечили. Это искусство, Максим, настоящее искусство!
— Искусство? Быть убийцей — искусство? — Макс все еще не мог поверить, что этот толстяк действительно командир саперной роты. Макс представлял главного убийцу футболистов… ну, стройней, что ли.
— А хочешь, я расскажу, почему ты до сих пор жив? — Толстяк покраснел, носовым платком суетливо протер лицо и шею.
Жив до сих пор…
— Хочу. — Макс действительно хотел это знать.
— Ты знал разметку каждой игры. Ты знал узор. Знал, куда можно ногу поставить, а куда нельзя. К черту везение, ты просто знал. И сейчас знаешь. Но за все нужно платить. Ты помнишь цену, Максим Мцитури?
Цена? Что еще за…
Может, все дело в автоматных грядках?
Глава 20АВТОМАТНЫЕ ГРЯДКИ
Дверь с грохотом распахнулась. Сначала в рабочий кабинет Макса ввалилось жирное брюхо, а затем уже остальные части тела куратора. Этот самоуверенный вояка — один из многих, что ошивались в Технопарке, — был не на шутку взбешен.
Макс даже не пытался запомнить имена и звания военных. Азиатские лица майоров, полковников и генералов практически не отличались: невыразительные, без родинок и прыщей, носы пуговками. И этот такой же. Стандартная модель военного-буси типа «офицер обыкновенный». Скорее всего клон. С некоторых пор Министерство обороны завело моду использовать специально выращенных бойцов. Комитет по правам людей и зооморфов усердно делал вид, что не замечает эти генные художества. С армией надобно дружить. Мало ли…
Серый пиджак куратора неприлично расстегнулся, не смея стеснять желудочную мозоль, выпирающую из-под ремня.
— Ахо! Бакаяро![50]
Макс с сожалением отложил единожды надкушенный бутерброд и лучезарно улыбнулся гостю. Мол, коллега, что это вы такой взъерошенный? Игнорируя улыбку Макса, вояка через весь кабинет — обутый! — рванул к столу, марая татами надраенными до блеска ботинками.
— Как?! Как это произошло?! Как это вообще могло случиться?! Я тебя спрашиваю! Ты отдаешь себе отчет?! — У куратора истерика или же психическое заболевание, требующее немедленной госпитализации и шоковой терапии. После трепанации и клистира.
Насладившись видом багрового лица гостя, Макс перевел взгляд на золотых карпов, нарисованных на обоях. Откинувшись в кресле, он подмигнул куратору:
— Уважаемый, кричать не надо. Вы же не дома.
— Что?!! Да как ты… щ-щ-щенок!!! Из говна достали, обратно и закопаем!!!
— Уважаемый, будьте добры, покиньте мой кабинет. — Макс встал из-за стола. Рукав его кимоно указал куратору, куда именно тому уйти. — Вы плохо слышите или вызвать охрану?
На лице вояки одновременно отразились недоумение и гнев, подбородок задрожал.
У порога куратор обернулся:
— Сгною.
Дверь мягко закрылась. В воздухе витал отчетливый запах пота и дорогого табака. Montecristo Habana или Cohiba?[51]
Сев в кресло, Макс перепрограммировал код замка. А то врываются, понимаешь, без стука.
Противно задребезжала приклеенная к столешнице пленка телефона — чудо нанотехнологий, голограммная трубка, звук, направленный с учетом координат абонента в пространстве.
— Да? — выдохнул Макс, убирая челку с лица.
— Максим Леонидович, с вами желают пообщаться… — Не дожидаясь команды, виртуальная трубка сама «прижалась» к уху.
Можно ли назвать беседой диалог, когда один оправдывается, а второй угрожающе хмыкает?
— Да, ЧП. Да, невероятно. Как такое могло произойти? Разберемся, выясним, обязательно, а как же. Да, ЧП, нападение на Технопарк, но ситуация под нашим контролем. Диверсантов изловим, виновных накажем. Головой отвечаю, понял.
Короткие гудки. Голограмма медленно растворилась в полумраке кабинета.
Макс трижды хлопнул в ладони. Из-под потолка опустилась тонкая серебристая сеть-релаксатор. Руки перпендикулярно телу, ноги на ширину плеч, подбородок кверху, грудь вперед. Сеть оплела Макса, обхватив кисти, локти, подмышки, пах, поясницу, бедра и голени. На голову легла невесомая шапочка, закрывшая глаза, ноздри и воткнувшаяся в рот.
Ларингофон ласково поцеловал шею. Макс напряг голосовые связки:
— Умеренный режим, пожалуйста. Полчаса. Внешнее воздействие: ноль.
Он оторвался от горизонтали, пятки повисли в метре над татами. Сеть завибрировала, электроимпульсы напрягали и расслабляли его мышцы. Клубки нитей забились в уши, лишив Макса слуха: отдыхать, так отдыхать.
И немножко думать о случившемся.
Две последние беседы оказались весьма утомительными. Если военные сговорились запугать Макса, то у них ничего не получилось. Не на того нарвались.
Спустя тридцать минут сеть отпустила клиента.
Вспыхнуло пламя зажигалки, обугливая кончик сигареты «Хэйлунцзян». Макс затянулся пару раз и, уронив пепел на столешницу, в тысяча первый раз пообещал себе бросить. Плохая привычка. Опасная.
Пальцем он ткнул в пленку селектора, наклеенную рядом с телефоном.
— Да, Максим Леонидович?
— Мариночка, не соединяйте меня ни с кем. Даже если позвонит Господь Бог.
Надкушенный бутерброд упал в приемник утилизатора.
Лет за десять до того, как Максим Леонидович Мцитури возглавил тот самый НИИ в конце эпохи правления академика Оймикадо, почти все темы замыкались на проблеме стабилизации квазиреальностей, а самовоспроизводящиеся кристаллосистемы рассматривались в узком контексте: возможность неорганической жизни и применение ее в оборонных целях.
Так уж получилось, что квазиреальности Макса не интересовали. Своих проблем хватало с проектом «Плодородие ПОМЗ-2М»: то не ладился механизм воспроизводства ПВМ, то отказывались расти пушки Т-7206, то еще что-нибудь. А кураторы напрягали, требуя результатов. Макс огрызался, что, мол, без натурных испытаний осколков не будет. Да и какие, к Будде, квазиреальности, если со дня на день ожидали сокращения ассигнований?
Но получилось наоборот: денег дали не по-детски много. Трудитесь, ребята! Родина вас не забудет!
И таки вламывали, да. Кристаллическая сварка, макраме из атомов. И комплексные завтраки в полиэтиленовых судочках, не выходя из лабораторий. Передайте имбирь, пожалуйста. Если вас не затруднит.
Свободное время? Да, такое тоже случалось. И все-таки обитатели шарашки медленно сходили с ума…
Семенов-Рубинштейн, профессор, вырастивший АК-704 с подствольным гранатометом на базе почв соснового бора восточно-украинского типа, был первым. Вклад профессора в мировую науку оценили квартальной премией. Это событие конечно же стоило отметить, славно гульнув с коллегами. В общем, сакэ было выпито более чем достаточно.
О нарушении внутреннего распорядка тотчас сообщили совету кураторов. Вояки с интересом изучили избранные художества яйцеголовых и махнули лапками: нехай детишки побалуют, им нужна разрядка — работают в атмосфере постоянного стресса и мозгового штурма. Короче, не мешайте, пусть расслабятся.
Не мешайте — и ладно. Охрана бездельничала с чувством выполненного долга: пивко хлебала и в маджонг на щелбаны сражалась. А потом…
Неожиданно трезвый Семенов-Рубинштейн, тощий, в старомодных очках, запер изнутри шлюз лаборатории, переоборудованной в банкетный зал, и сменил код доступа. У грядок боеприпасов пару минут он провел, любуясь делом всей своей жизни. Рассмеявшись, сорвал с нижнего яруса всходов самый спелый двухсотзарядный магазин. И еще два сунул во внутренний карман халата. Затем отправился к автоматным грядкам. Собственно, грядками называть их не совсем верно. Это паутина серебряной проволоки и оптоволокна, пластиковая стружка и стальные опилки, минеральные добавки и гранулированный куриный помет. Много кремния. Много меди и титана. Рассада ударно-спусковых механизмов. Легированные подкормки. Лепестки пламегасителей, почки глушителей и прицелов. Стебли прикладов и пистолетных рукояток. Наросты газовых поршней. Корешки шомполов, пестики штыков… И все это живое, настоящее и смертельно опасное. Каждая кристаллосистема — самостоятельный организм, развивающийся до тех пор, пока не возникнет природная — естественная! — потребность оплодотвориться и продолжить себя. А репродуктивная функция возможна лишь при симбиозе всех составляющих АК-704. В итоге механизмы стыкуются, образуя половозрелое огнестрельное оружие. А семя — это пули.