В жутком рассказе Эдгара По «Бочонок амонтильядо» Монтрезор – рассказчик и главный герой – заманивает своего ничего не подозревающего друга по имени Фортунато в свой винный погреб. Сначала он поит Фортунато вином допьяна, затем приковывает его цепью в нише, замуровывает проем кирпичами и оставляет друга там умирать. Первое предложение рассказа объясняет мотив Монтрезора: «Тысячу обид я безропотно вытерпел от Фортунато, но, когда он нанес мне оскорбление, я поклялся отомстить».
Как и Монтрезор, нарцисс-мститель – это человек, который воспринимает оскорбление своей «драгоценной» гордости как личный выпад и злобно мстит. Он очень раним, часто обижается, когда никто и не думал его обижать. Его враждебная реакция на невинные замечания часто сбивает с толку объект его мстительности, потому что кажется совершенно неадекватной нанесенной обиде. Такое поведение объясняется аспектами человеческой психологии, описанными в главе 2.
В соответствии с принципом ложной атрибуции люди склонны видеть намерение там, где его не существует: мы часто считаем, что если испытываем какую-то конкретную эмоцию, то кто-то наверняка сознательно вызывает ее в нас. В качестве примера я описывал раздражительность, ощущаемую всеми нами время от времени, и нашу тенденцию воспринимать других людей в такие моменты как источники раздражения, будто они являются причиной нашего состояния. Возможно, нам даже кажется, что они нарочно это делают и осознанно действуют нам на нервы.
Когда бессознательный стыд грозит прорваться в сознание, нарциссу-мстителю кажется, что на него нападают. Базовый стыд – это очень болезненное переживание, и в соответствии с принципом ложной атрибуции нарцисс-мститель считает, что кто-то хочет, чтобы он испытывал эту боль. Поэтому он может подумать, что вы нападаете на него, если вы случайно сделали или сказали что-то, что вызвало в нем чувство стыда. Его реакция может показаться иррациональной. «Я не это имел в виду!» – возможно, захочется вам возразить. Но, как и Монтрезор, не воспринимавший мольбы Фортунато о милосердии, пока замуровывал нишу, нарцисс-мститель не станет вас слушать. Он может наброситься на вас, чтобы «дать сдачи», или методично придумывать способы вас уничтожить.
Учитывая дилемму «победитель/побежденный», присущую нарциссизму, не вызывает удивления тот факт, что истинные нарциссы совершенно не умеют проигрывать в играх и спортивных состязаниях. Проигрывая, они всякий раз испытывают чувство стыда и прибегают к уже знакомой нам нарциссической защите против атаки. Они отказываются брать на себя ответственность за проигрыш, обвиняя в нем товарищей по команде или заявляя о мошенничестве оппонентов. Они прячутся за заносчивостью и презрением. Исполненные негодования, они нападают на своих противников, в том числе демонстрируют свою мстительность.
Подобно Ди Пи Вонгу, который, «запоров» сцену, набрасывался на режиссера, обидчивый неудачник, ощущающий прилив стыда, может агрессивно наброситься на ближайшего свидетеля, и часто именно так и происходит.
Профессиональные теннисисты регулярно попадают в новостные заголовки из-за своей заносчивости и словесных нападок на судей и зарабатывают среди поклонников спорта репутацию людей, не умеющих проигрывать. На YouTube выложено много свидетельств их реакции на неблагоприятный исход игры; в каждом случае игроки пытаются унизить судью, демонстрируя презрение к нему и негодование человека, абсолютно убежденного в своей правоте. Спортсменам часто кажется, будто к ним пристрастны, и в ответ они совершают мстительные выпады в адрес судьи.
Нарцисс-мститель встречается и в производственной среде. Обладая высоким состязательным духом, он воображает, будто окружен конкурентами, и завидует, когда кто-то добивается успеха. Он может чувствовать себя уязвленным или обиженным, хотя никто и не собирался его обижать. Если он ощущает серьезную угрозу со стороны соперника, то может попытаться уничтожить его карьеру или выжить из компании. Он мстит еще очень долго после того, как враг покинул поле битвы или был уволен.
«Ты никогда больше не будешь работать в этом городе»
После окончания колледжа Тайлер Макоуэн шесть лет работал в отделе маркетинга Barron's Inc., набираясь опыта в сфере интернет-брендинга. Его неизменно хвалили за хорошие результаты, он быстро поднялся по карьерной лестнице и возглавил небольшую группу ИТ-специалистов, занимавшихся сайтом компании, а также директ-маркетингом по электронной почте и оптимизацией поисковой системы. В период работы в Barron's он всегда отлично ладил с коллегами и руководителями. Когда руководитель отдела маркетинга объявил, что уходит на более привлекательную должность, Тайлер попросил начальство рассмотреть его кандидатуру, хотя и без особой надежды на успех. Он знал, что его квалификации недостаточно.
Тайлер был в отъезде, на выставке, когда узнал, что компания наняла руководителя отдела маркетинга, переманив его у конкурентов; Тайлер не был с ним знаком. В первый же день по возвращении Тайлера Фил, новый начальник отдела, остановил его у дверей кабинета. Тайлер не сразу понял, что это его новый босс.
«Мне нужен отчет о новой кампании в Twitter прямо сейчас, – сказал ему Фил. – Сегодня после обеда у меня встреча с президентом». «Простите, – сказал Тайлер, немного уставший после перелета. – А вы?..»
Он почти сразу сообразил, кто стоит перед ним, но Фил выглядел глубоко оскорбленным. Новый начальник отдела маркетинга отпрянул, и его лицо исказила презрительная гримаса.
«Твой босс, умник, – отрезал Фил. – Отчет нужен мне к полудню», – добавил он, отворачиваясь.
Позже утром, сдав отчет, Тайлер попытался извиниться, но Фил не принял его извинений. С этого момента Тайлеру казалось – что бы он ни делал, угодить новому начальнику невозможно. К примеру, когда он представил план публикации новой серии статей-рекомендаций для сайта компании, Фил сразу забраковал идею.
– Мы должны придумать больше видеоконтента.
– Согласен. Я уже предлагал это раньше. Проблема в нашем бюджете – нет денег.
– О деньгах предоставь позаботиться мне. А ты просто принеси мне план.
Тайлер заволновался, подумав, что наконец сможет сделать видеоролики для веб-сайта. Он много раз обсуждал такую возможность с приятелем, у которого был небольшой продюсерский центр, снимавший недорогие рекламные ролики для местных каналов. Несколько дней после встречи с Филом он упорно трудился, разрабатывая свое предложение о серии 60-секундных роликов и рассчитывая смету с помощью своего друга. Когда он лично передал все это своему начальнику, тот спросил: «Что это?»
– План нового видеоконтента для сайта, который вы просили.
Фил вернул бумаги Тайлеру.
– В бюджете нет денег.
– Но вы сказали, что позаботитесь о деньгах.
– Ничего подобного я не говорил.
Тайлер внутренне вскипел, но сдержался. Он уже направился к двери, когда Фил остановил его:
– Эй, Макоуэн, я слышал, ты хотел получить мое место.
Тайлер обернулся. Фил самодовольно усмехнулся ему.
– Думаю, победил сильнейший, – сказал Тайлер, ненавидя себя за вранье.
Улыбка Фила растянулась еще шире.
– Чертовски верно. Спасибо, Макоуэн. Можешь идти.
Тайлер так разозлился, что совершил большую ошибку. Не дав себе времени остыть, он направил письмо президенту компании и приложил копию своего предложения о видеоконтенте. «Знаю, что во время предварительных обсуждений видео казались слишком дорогим проектом, но я нашел способ сократить затраты. Взгляните на прилагаемое предложение и смету».
На следующий день Фил ворвался в кабинет Тайлера, крича так громко, что его слышали, наверное, все на этаже.
– Больше никогда не смей ничего делать за моей спиной, или я вырву твои легкие. Я вспорю тебе нутро и брошу истекать кровью. Ты понял меня, придурок? Кем ты, твою мать, себя считаешь, чтобы переступать через меня? Ты маленький кусок дерьма.
Тайлер потерял дар речи. Ему уже приходилось иметь дело с тяжелыми характерами и вспышками гнева – офисная среда изобиловала большими эго, – но это оскорбление перешло на совершенно новый уровень.
– Вы не можете говорить со мной таким тоном, – пробормотал он.
– Я буду говорить с тобой таким тоном, каким мне заблагорассудится, – прорычал Фил. Он выбежал из кабинета Тайлера, хлопнув дверью.
Дела шли все хуже и хуже. Фил присылал письма с требованием постоянных отчетов, все время грубил и издевался. Совещания отдела маркетинга проводились регулярно, но Тайлера редко предупреждали о них. На тех встречах, где он все же присутствовал, Фил относился к нему с явным презрением, высмеивая все его предложения. Однажды Фил даже запустил в него ручкой. Когда Тайлер оглядел сидевших вокруг стола коллег в поисках поддержки, то увидел, что сотрудники сидят опустив глаза. Фил запугал их, и никто не хотел навлечь на себя его гнев.
Тайлер перестал спать по ночам. По утрам, перед уходом на работу, его иногда мучили приступы тошноты, он боялся, что его вырвет. Когда он наконец уехал далеко от офиса – на выставку в Лос-Анджелес, – он испытал облегчение; но даже в Калифорнии ему некуда было скрыться. Фил присылал ему запугивающие письма, требуя ежедневных отчетов о каждой секунде на работе. По возвращении Тайлера Фил потребовал подробного доклада о расходах и устроил допрос по каждому пункту. Он отказался возместить Тайлеру стоимость проезда на такси из аэропорта, настаивая, что Тайлер должен был воспользоваться транспортом гостиницы.
Тайлер был так подавлен, что решил обратиться к Белинде, руководителю отдела по работе с персоналом в Barron's. Она не проявила особенного сочувствия его тяжелому положению.
– Если он такой плохой, почему мне не жалуются другие сотрудники? – спросила она.
– Они все боятся его.
Белинда посмотрела на него скептически:
– Ты пробовал поговорить с ним о том, как он к тебе относится?
Тайлер усмехнулся:
– С Филом никто не разговаривает. Его слушают. И, да, я пытался.