Что интересно, на глаза мне Женя так и не показывался, все еще обнимая меня крепко-крепко, а ругался где-то над моей макушкой. Что еще более интересно – эмоций во мне это не вызвало никаких. Стадия отрицания подходила к концу, первые зачатки злости проявили себя ровно в ту секунду, когда Новиков произнес:
– Только не торопись с выводами, Марин, дай я тебе все объясню.
– А что тут объяснять? То, как вы с папой обманывали меня все это время? Ты обманывал! У тебя было две недели, чтобы все объяснить мне, миллион возможностей и причин. Ты решил, что такой глупышке, как я, и не надо ничего говорить. Спасибо. Сейчас я в твоих объяснениях не нуждаюсь!
Молча попыталась встать, но кто бы мне еще это дал сделать, не правда ли?! Дернувшись раз, другой, я зло выдохнула:
– Отпусти меня, Джек. Последнее, что я хочу, это нелепые разборки после неудобно вскрывшейся для тебя правды.
– Марина, ты должна меня выслушать, – в голосе мужчины звучало глухое отчаяние. Но вот только мне было не до его душевных терзаний. Мне бы свои пережить, – я прошу тебя дать мне всего несколько минут, чтобы все объяснить.
– У тебя было много-много часов на это. Отпусти.
Вероятно, поняв, что я действительно не настроена на задушевные разговоры, как и на выяснения несостоявшихся отношений, Новиков все же убрал свои руки, давая мне свободу.
Поднявшись на ноги, я еще несколько секунд стояла спиной к мужчине, который сумел пробраться в мое сердце, а потом повернулась к нему.
Он стоял рядом, всего в одном шаге от меня, а казалось, что между нами целая пропасть. Непреодолимый каньон, образовавшийся из-за недомолвок и обмана, из рухнувшей веры в человека и загубленного зарождающегося чувства.
– Сделай так, чтобы через час тут был тот, кто сможет отвезти меня в город.
– Марин, – взгляд Жени полыхнул от эмоций, – давай ты успокоишься и мы поговорим.
– Я спокойная и говорить я не хочу. Через час, Джек. Или, видит бог, я уйду пешком. В твоем доме, уж извини, я не вижу возможности оставаться.
– Я сам тебя отвезу, – почти зло процедил он, глядя на меня с упрямством.
– Сам ты волен заниматься чем хочешь. Мое доверие ты утратил. С тобой я никуда не поеду. Хоть такси вызывай, срочное. Но через час меня тут не будет.
Чувствуя, что я близка к тому, чтобы начать плакать, махнула рукой на нелепые разборки и отправилась в комнату, которая числилась за мной. Вещи собирать смысла не было. А вот побыть в одиночестве, чтобы не дай бог не устроить некрасивой сцены и не разнести в этом уютном доме все к чертовой матери, мне было просто необходимо.
С прямой спиной и гордо поднятым подбородком, – клянусь, папочка мог бы гордиться моим умением держать лицо, – я вышла из кухни и спокойным шагом пошла к лестнице. Естественно, упрямый мужчина захотел высказаться и догнал меня, когда я уже преодолела половину пути наверх.
– Надеюсь, ты понимаешь, что я не откажусь от тебя, Марин. На самом деле все не так, как ты думаешь, тебе просто нужно успокоиться…
– Надеюсь, ты понимаешь, – резко развернувшись, я зло посмотрела на Евгения, – что мне глубоко наплевать на все, что ты мне сейчас скажешь? Да и в будущем говорить с тобой у меня нет никакого желания!
– Авдеева, не будь такой упрямой, наша свадьба…
– Могла бы быть нашей свадьбой, и я даже могла бы быть с тобой счастлива, если бы ты сам потрудился обо всем рассказать. Сам!
– Да как ты себе это представляешь? Я в какой-то момент просто должен был между делом сказать: «Ах да, Марин, забыл совсем, твой жених вовсе не старый и лысеющий поверенный нашей семьи. Просто по дороге в ЗАГС я попал в небольшую аварию и не был уверен, что успею»?!
– Не знаю, – я даже смогла равнодушно пожать плечами, – да мне это уже и неинтересно. Никакой свадьбы не будет. Попробуете с отцом организовать нашу “счастливую” семейную жизнь без моего участия, а я прекрасно понимаю, что такая возможность у вас есть, сильно, очень сильно пожалеете. Оба.
– Марина, – Женя тяжело вздохнул и как будто уменьшился в размерах. Кажется, он, наконец, понял, что я серьезно.
– Потерпи, твоей бывшей недалекой невесты с упрямым характером скоро тут не будет.
В это раз я беспрепятственно добралась до своей комнаты. Снизу разбилось что-то стеклянное, потом еще раз, и еще… Но мне уже было все равно. Сознание медленно, но верно заполняла злость. Как они могли так со мной поступить?! Как он мог?! И как я могла быть настолько доверчивой и слепой?!
Добро пожаловать, Мариночка, во вторую стадию принятия – гнев.
Глава 15
Что интересно, машина через час ждала меня у двора. И не просто машина, а с личным папиным водителем Володей. Потрясающе. Спускалась я вниз с огромным желанием, чтобы Женя хоть что-то мне сказал. Ну вот хоть слово, просто для того, чтобы у меня был повод чем-нибудь кинуть в него. Обманщик! Вот только Женя не проронил ни слова. Он смотрел на меня потухшим взглядом и молча сжимал кулаки. Все время, пока я спускалась по лестнице, пока обувалась и выходила во двор, он не сводил с меня глаз, чем заставлял нервничать. Хотелось как-то задеть его, что-нибудь сказать обидное, чтобы не одной мне было плохо. Но все по-настоящему важное я уже озвучила, а выглядеть истеричкой мне не хотелось. На самом деле я не верила, что у ворот меня будет ждать хоть какая-то машина, и мысленно была готова идти пешком до трассы и там уже, вопреки здравому смыслу, ловить попутку, но, к счастью, на такие безумства идти не пришлось.
Мужчина сорока с хвостиком лет, который у папеньки работал последние лет десять, знал меня очень хорошо. Да что там знал, он зачастую прикрывал меня от отца и мы вроде как с ним дружили. Наверное, поэтому, стоило мне выйти из калитки, он тут же вылез из авто и, подойдя ко мне, молча сжал в медвежьих объятиях.
– Букашка, как же ты так умудрилась-то? – с затаенным сожалением в голосе тихонько шепнул он мне в макушку.
Володя, – а ни Владимиром Николаевичем, ни просто Вовой он не позволял себя называть, – наверное, был для меня самым близким другом. А уж после того, как у него родилась маленькая принцесса, и меня еще шестнадцатилетним подростком сделали крестной мамой, он и вовсе стал относиться ко мне как к родной. Часто шутил, что на мне учился быть отцом девочки, а я и рада была.
– Володь, забери меня отсюда, – больше я выдавить из себя ничего не могла, просто понимала, начни рассказывать, как именно я так умудрилась, и тут же банально разрыдаюсь.
Между лопатками жгло, не иначе, один бывший жених сейчас сверлит взглядом мою спину, но повернуться и посмотреть последний раз на Новикова у меня просто не нашлось сил. Обойдя машину, я без задней мысли нырнула в прохладный салон на переднее пассажирское сиденье и отвернулась к окну. Жаль только, что вид из него открывался на сад семьи Новиковых. Слишком много воспоминаний было связано с этим местом. Воспоминаний, накопленных за две недели.
Дверца машины со стороны водителя хлопнула и мы плавно тронулись.
Вот и все. Вот и закончились мои первые отношения с действительно полюбившимся мужчиной, даже не успев толком начаться. Я чувствовала себя обманутой и преданной и, главное, кем? Самыми близкими для меня мужчинами. Кинув взгляд в боковое зеркало, я невольно увидела Женю, стоявшего на дороге и провожающего нас хмурым взглядом.
В груди что-то сдавило, дышать стало тяжело, а предательские слезы все же нашли выход и буквально полились из глаз. Мне было очень больно.
Володя молча завел руку за спину и достал с заднего сиденья коробку бумажных платочков.
– Так и знал, что пригодится, – он тяжело вздохнул и крепко сжал мое плечо, выражая поддержку. – Букашка, потерпи, сейчас хотя бы до трассы доедем и там где-нибудь остановимся и поговорим. Не стоит это делать здесь. Не будем показывать свою слабость.
– Володь, – всхлипывая и утирая нос, жалко проскулила, – скажи, ты обо всем знал?
– Букашка, подожди десять минут, очень прошу.
– Не могу, просто скажи, ты тоже все знал и не рассказал мне?
Мужчина молчал и сжимал руль до побелевших костяшек, а у меня не выдержали нервы.
– Ты знал? Знал, ответь, знал? – кричала я на него, хотя не имела на это никакого права.
– Не знал, Марин! Изначально я ничего не знал, а когда узнал, у меня не было связи с тобой!
Мужчина тоже не выдержал и заревел раненным медведем, а потом еще и саданул кулаком по рулю так, что я аж голову в плечи вжала.
Следующие минут двадцать мы ехали молча. Ну как молча, Володя шумно пыхтел, периодически сцеживая сквозь зубы нецензурные словечки, я шмыгала носом и, всхлипывая, со всей своей самоотдачей ревела. В какой момент водитель не выдержал такой обстановки, я не знаю, только поняла вдруг, что мы стоим рядом с каким-то лесом и вовсе не на трассе.
– Мы где?
– Приехали, Букашка, вылезай. Если мы сейчас оба не успокоимся, боюсь, нормально до города не доедем.
Ну я и вылезла. Сквозь пелену слез я мало что могла рассмотреть, ну травка под ногами, ну деревья, местами пожелтевшие, да и все. Да и не до красот мне было. Душу рвало на части от боли и обиды. Спасибо Володе, он, ни слова не говоря, просто обнял меня и, прислонившись задом к капоту, принялся баюкать в своих объятиях.
– Как он мог, Володь, как мог? – ревела я на груди взрослого друга. – Неужели у него совсем нет совести, вот так обманывать меня? Почему сразу было не сказать всю правду? Зачем так жестоко играть с чувствами?
– Букашка, – тяжело вздохнув, мужчина стиснул меня еще сильнее, – твой отец очень тяжелый человек. И что творится в голове Авдея, знает только Авдей. Но буду честным…
– Да при чем тут отец! – кажется, в этот момент я заревела еще сильнее. – Он всегда был интриганом, всегда все рассчитывал на три шага вперед. Только я никогда не думала, что и со мной он будет играть в свои любимые игры-ы-ы…
– Так, а если ты убиваешься не из-за отца, то в чем причина слез?
Кажется, Володя был немало озадачен.