– Потому что тебе было некомфортно в собственной шкуре.
– Да. Не так, как сейчас. – В первый раз с начала разговора он прикоснулся к ней в ответ. Его ладонь накрыла ее руку, касающуюся его мягкого свитера. – Но как только та версия меня укоренилась, Эйприл, я застрял.
К ним приближалась пожилая пара, держась за руки и мило болтая. Достаточно близко, чтобы услышать то, что Маркус еще не был готов открыть миру. И хотя двое морщинистых людей не слушали, Эйприл понизила голос до шепота:
– Что ты имеешь в виду?
Он подался ближе. Наклонил голову, чтобы говорить ей прямо в ухо, его шелковистые золотистые волосы коснулись ее щеки. Он тоже заговорил тише:
– Через год или два я подумал изменить свою публичную личность, но не хотел, чтобы фанаты «Врат» решили, что все это время я дурачил их какой-то стремной жестокой шуткой. Мне пришлось бы объяснять, почему я притворялся, и я не знал, как это сделать, чтобы удовлетворить всех и не унизиться самому. – Он выдохнул, и воздух защекотал ее мочку, вызывая дрожь во всем теле. – Откровенно говоря, я был счастлив не отвечать на вопросы про сценарии последних трех сезонов.
Это было самым близким к критике сериала, что она когда-либо слышала от него. И как активистка сайта Лавиней, завсегдатаи которого постили ссылки и анализировали каждое его интервью, даже самое скучное, она знала это очень хорошо.
Еще один жест доверия, на этот раз без подсказок.
Старички прошли мимо и зашаркали дальше по улице, но Эйприл не отодвинулась. Интимность их позы согревала ее, и от Маркуса исходил такой приятный запах…
Парфюмер, конечно, смог бы определить каждую изысканную травяную ноту этого запаха. Он сам так сказал.
Она не могла. Все, что она могла, это вдохнуть, качнуться ближе и… спросить:
– Ты объяснял все это своим бывшим девушкам? Почему ты такой разный в частной жизни и на публике? Потому что у меня сложилось ощущение, что если бы я не надавила сейчас, ты бы избегал этой темы как можно дольше.
Его бедро дразняще касалось ее бедра, и губы Эйприл разомкнулись.
– У меня было не так много отношений, Эйприл. – Он больше не говорил ей на ухо, но их лица разделяло всего лишь несколько дюймов, его взгляд был таким же ровным, как сердцебиение. – Для ясности.
О, все и так было совершенно ясно! Судя по исходящему от него жару, по расширившимся зрачкам, она подозревала, что взгляд вниз подтвердит очевидное. Он сжал ее руку в своей.
– И по большей части я не был другим в частной жизни. До тех пор, пока не узнавал девушек получше и не обретал уверенность в их благоразумии. А когда начинал доверять… – Стушевавшись, он чуть подался назад и провел свободной рукой по волосам. – Я старался действовать медленно. И к тому времени все разваливалось по очевидным причинам.
Небольшое расстояние позволило Эйприл легче дышать. Но ее мысли путались из-за феромонов и желания, которое ударило, словно молния, и она понятия не имела, что он имеет в виду.
Заметив ее нахмуренные брови, он пояснил:
– Когда они начинали встречатсья со мной, их представления обо мне основывались на моем публичном имидже, а потом они оказывались с кем-то совершенно другим. Непонятным и скучным. Когда я не снимаюсь и не занимаюсь в спортзале, я люблю оставаться дома и слушать аудиокниги, или сидеть в сети, или… – Он замолчал. – Или ездить верхом. Или смотреть кулинарные шоу с Алексом. Я был…
Он сделал полшага назад, и между ними проскользнул утренний холодок.
– Полагаю, я был для них разочарованием.
Должно быть, его бывшим девушкам изменения его поведения казались необъяснимыми. А для Маркуса… Проклятие! Он должен был чувствовать себя отвергнутым.
– Вдобавок ко всему встречаться с кем-то у всех на виду не на пользу любым отношениям, – сказал он. – Ты уже испытала некоторые негативные стороны славы, не так ли. Папарацци нашли тебя на прошлой неделе?
– Да.
Если прозвучало, будто ей плевать, то это была почти правда. Особенно сейчас, когда этот мужчина всего в нескольких дюймах от нее.
Теперь, когда туман растаял, солнце подчеркивало тонкие лучики в уголках его серьезных глаз, морщинки вокруг его идеального рта, складки на его благородном лбу. Каким-то образом морщины не выглядели недостатками даже в безжалостном свете без фильтров. Они лишь превращали его несомненную красоту во что-то более земное, что-то, что она могла бы ухватить в кулак, сжать зубами и поглотить.
Честно, если бы он не нравился ей так сильно, она бы сочла его нечеловеческую красоту чрезвычайно раздражающей. И несмотря на всю свою симпатию, ей все равно хотелось растрепать эту красоту, хотелось зарыться пальцами в блестящие шелковистые волосы и дернуть, одновременно проследив языком очертания его скул. Какой звук он издаст, если она укусит его?
Маркус сглотнул, его кадык дернулся.
– Ты поэтому сменила номер?
Теперь он дышал чаще. Черт, ей хотелось, чтобы он задыхался от желания. Он желал только ее. Ее одну!
– Как только они узнали мое имя, мне поступило несколько звонков и меня несколько раз сфотографировали. Но изменение номера помогло, и через пару дней они, похоже, потеряли интерес, – сказала она, пожав плечами, и подумала: «Как только пришли к выводу, что мы больше не встречаемся».
– Полагаю, передышка скоро закончится. Это цена, которую я готова заплатить.
Ее не волнует, что скажут незнакомые люди. А на звонки матери она не отвечала с того первого свидания.
– Ты уверена? – уточнил он и нежно притянул ее лицо к себе. – Потому что ты права. Они снова найдут нас. Найдут тебя. Если ты решишь защищать свою частную жизнь и прекратить встречаться со мной, я пойму.
Сегодня он душевно обнажился перед ней. Этого достаточно. Более чем достаточно, несмотря на все риски их связи. Так что она собиралась обнажить его в буквальном смысле. По возможности сегодня же.
– Ты, может, и поймешь. А я нет. – Она дерзко шагнула вплотную к нему. – Если я тебя хочу, то не позволю каким-то незнакомцам с камерами мне помешать.
Она переместила ладонь с его груди на спину. Скользнула пальцем под край свитера и подразнила горячую обнаженную кожу над поясом джинсов.
Он проглотил хриплый звук, пока она подталкивала его спиной назад, с каждым шагом их бедра терлись друг о друга, пока Маркус не оказался прижатым к прочной кованой ограде, а Эйприл – к нему.
Его сердце колотилось с такой силой, что дрожь передавалась ей, и это не из-за кофеина.
Поднявшись на цыпочки, она коснулась губами его подбородка. Ее кольнула щетина, но Эйприл только обрадовалась этому. Кожа оказалась соленой на вкус. Эйприл зажала эту кожу зубами и лизнула.
Его бедра дернулись, и она упивалась тем, с какой яростью он толкнулся к ней на один безумный миг.
– Что скажешь, Маркус? – Со стороны ограды, там, где не могли видеть прохожие, она засунула обе ладони ему под свитер и скользнула вверх по линии его позвоночника, после чего слегка провела ногтями вниз. – Получу я тебя?
Он не ответил словами. В этом не было необходимости.
Он сжал в кулаке ее волосы, а другую ладонь положил ей на ягодицы и резко дернул к себе. Ее свитер задрался, и сквозь трикотажные легинсы она чувствовала жар его бедра, зажатого между ее ног, и члена, упирающегося ей в живот.
Хотоя она и приперла его сама к этой ограде, но больше она уже не контролировала ситуацию.
– Развернись, – пробормотал Маркус ей в шею, захватив губами кожу и лизнув ее, прикусил. – След еще видно. Хорошо.
Он поменял их местами, и теперь уже спина Эйприл ударилась об ограду, а Маркус крепко прижался к ее бедрам. Она с трудом выдохнула, одурманенная и так чертовски возбужденная, что ей хотелось царапаться и кусаться, пока он не прогонит эту боль.
Его зубы и язык проложили огненную дорожку вверх по ее шее, вдоль подбородка и…
Ох, его губы захватили ее, словно боевой трофей, требовательно и отчаянно, и она без колебаний подчинилась требованию.
Позже они могут попробовать нежно и сладко, но сейчас ей хотелось ощущать его язык у себя во рту, его зубы на своей нижней губе, услышать его стон и прерывистое дыхание. Она хотела, чтобы эта собственническая хватка на ее ягодицах усилилась и чтобы Маркус прижал ее еще ближе.
На вкус он был как сахар, а не соль. Как мята.
– Такая сладкая, – прохрипел Маркус, прежде чем снова прижаться своими горячими покрасневшими губами к ее, и она застонала ему в рот, когда он потерся о ее правое бедро. Его джинсы сидели достаточно свободно, давая ей возможность проникнуть обеими ладонями под ткань, скользнуть под мягкое белье и вонзить короткие ногти в атласные полушария ниже его поясницы.
В ответ он снова подался вперед с низким, хриплым звуком и жадно переплел их языки. Его травяной запах с каждым мгновением становился более мускусным, насыщенным, и ее собственная разгоряченная кожа покрылась влагой.
Он не мог, конечно, задрать ее ноги и трахнуть ее на весу у этой ограды. Не днем. Не при людях. Не при ее габаритах. Но в следующий раз, когда она достанет из тумбочки свой яркий вибратор, у нее будет новая фантазия для сотрясающего кровать оргазма.
Когда его губы на волосок оторвались от еее, она потянулась следом. И тогда услышала голос.
– Эй вы двое! Убирайтесь с моей территории! – раздался противный голос из дверей дома за оградой. – Слишком много языков для субботнего утра!
Маркус тихо хмыкнул и прошептал ей на ухо:
– То есть днем мы можем вернуться, чтобы снова обжиматься у него под забором.
– В обычные рабочие часы. – Она с сожалением вытащила руки из его джинсов. – Хотя нас наверняка обвинят в непристойном поведении.
Он на мгновение уткнулся лбом ей в плечо, все еще пытаясь отдышаться.
– Справедливо.
Затем со странным рычащим стоном оторвался от нее и повернулся к мужчине в дверях со своей обычной очаровательной улыбкой.
– Извините, сэр. Мы уже уходим.
Мужчина недовольно крякнул и скрылся за дверью.