С замирающим сердцем она сидела на кровати и изучала информацию о его родителях, выискивая связь с Маркусом, хоть какой-то намек на то, что эти люди родили и сформировали его личность. Это было словно видеть Маркуса в кривом зеркале, его искаженный и непривычный образ.
По словам родителей, он стал надменным. Работа стала источником стыда, а не гордости. Его место в их жизни представлялось таким маленьким, что они его даже не признавали.
Но она все еще видела его. На своем диване. В своих объятиях. Неуверенного, с мокрыми глазами, шепчущего, что он им должен, что он им обязан.
Если он сможет простить их, то хорошо для него. Она не может. И не станет.
Он ничего им не должен. Она же, напротив, должна перед ним извиниться. Несмотря на все свои разговоры о доверии, она не подготовила его к встрече со своими родителями или к собственной эмоциональной неустойчивости после времени, проведенного с ними. Она не описала выражение отвращения на лице отца, когда ей снова потребовалась новая одежда большего размера. Она не рассказала ему, как ее мать стояла обнаженной перед зеркалом и щипала складки на своем теле, готовая расплакаться и гадая, достаточно ли она худа, чтобы муж ее любил.
Она не объяснила ужасное унижение от осознания, что мужчина, который только что видел ее голой, только что был в ней, хочет, чтобы у нее было другое тело, и не поделилась душераздирающей яростью от того, что тот же самый мужчина при этом все равно ожидает, что она разденется, раздвинет ноги и снова предложит ему свое несовершенное тело.
Эти кусочки ее прошлого были ключевыми для понимания ее, такими же ключевыми, какой его онлайн-личность была для понимания его. «Я боялся. Был в ужасе, что ты меня бросишь».
Однако, даже если она хотела все исправить, даже если она могла все исправить, сейчас не время, и этот отель не место. У них обоих есть обязанности, встречи и требующие внимания друзья.
Словно по сигналу, ее телефон зажужжал – пришло сообщение с номера, который она только вчера записала в контакты. Номера Черис – ака ВозьмиМеняЭней, присланного в личные сообщения сайта Лавиней перед конвентом.
«Извини, что пишу так поздно. Надеюсь, не разбудила. Не видела тебя сегодня на сайте, так что хотела предупредить: мы все еще встречаемся за завтраком в воскресенье, но завтра утром тоже увидимся. Мы ни за что не пропустим твой дебют на конкурсе косплея, женщина».
Что ж. Пора намочить еще одну салфетку и взять еще больше платочков. Однако это были другие слезы – от счастья.
Теперь у нее есть компания – если точнее, много компаний – и ей не нужно ничего скрывать ни от одной из них. Ни на работе, ни в сети – нигде. Они знают ее и принимают такой, какая есть. Они хотят ее поддержать.
«Спасибо, – наконец написала она в ответ, в глазах все расплывалось от усталости и после слез. – Но вы не обязаны приходить. Я знаю, в это же время проходят и другие сессии».
Черис прислала три закатывающие глаза эмодзи и одно короткое, исчерпывающее сообщение: «Жди фанатский сектор, БФЛ. Ты это заслужила».
К этому моменту у Эйприл не осталось слов. Строчка эмодзи с глазами-сердечками в полной мере выразила бы ее чувства, по крайней мере на этот вечер. Затем она отложила телефон и стала готовиться ко сну, потому что ей необходимы сон и силы для следующего дня.
Утром она должна завершить осуществление плана по исцелению.
«Я больше не буду прятаться, – пообещала она себе несколько месяцев назад в другом гостиничном номере. – Я больше не буду прятаться».
Конкурс косплея состоится завтра утром, и она собирается носить свой костюм Лавинии с гордостью, невзирая на все камеры и шепотки. Ее друзья придут поддержать ее. Потом она будет модерировать сессию с Саммер Диаз. А после отправит электронное письмо Мел и Хейди с рассказом о том, как все прошло, как они потребовали на прошлой неделе.
Никаких сомнений. Она совершенно точно перестанет прятать свое тело и свой фэндом. И, может быть, когда выходные закончатся, она сможет перестать прятать свое сердце.
С утра пораньше Маркус прошелся по лоткам и купил маску Энея к вящему веселью и недоумению свидетелей. Раздав несколько автографов и сделав множество селфи, он вернулся в номер.
Теперь там было почти пусто. Алекс уехал вчера вечером, то ли прислушавшись к совету своего адвоката, агента и пиар-команды и подчинившись требованиям Рона и Эр Джея, то ли вдогонку за Лорен. Маркус был уверен, что знает ответ.
Пока друг ответил на все его сообщения всего один раз: «Я все исправлю. Не переживай». Как будто это возможно. Но он больше ничего не мог сделать для Алекса, находясь на конвенте, и у него были обязательства на весь день. И еще одно событие он отказывался пропустить, какими бы непростыми и болезненными не были обстоятельства.
В джинсах, простой футболке с длинным рукавом и маске он не привлекал взглядов. Нужный зал был переполнен, несмотря на довольно раннее время, но найти место в сторонке оказалось нетрудно.
Эйприл его не увидит, но он все еще намеревался увидеть ее. Участники конкурса косплея кучковались у подножия сцены. Даже среди такого множества ярких, причудливых и впечатляющих костюмов ему потребовался один-единственный взгляд, чтобы найти ее. Может, из-за ее волос, а может, потому, что – для него – она всегда сияла ярко, словно женщина в луче прожектора. Звезда в самом истинном смысле слова.
Ее костюм скрывал плащ, и она смотрела в свой телефон. Однако вскоре она вскинула голову, испуганно открыв рот, и вот она уже засияла улыбкой, протянула руки и оказалась в объятиях двух очень знакомых фигур. Замотанная в шарфы Мел и синеволосая Хейди, ее коллеги по работе и напарницы по пошиву костюма, приехали посмотреть на конкурс.
На прошлой неделе Эйприл не ожидала их присутствия и, хотя она купалась в поддержке своих коллег, своих друзей, она была явно растрогана и удивлена, отчего у Маркуса защипало в горле.
Ее окружили и другие люди, которых она как будто не узнавала. Однако после короткого разговора она, смеясь, обнимала и их тоже, и ему просто необходимо было знать.
Все еще незамеченный, он подвинулся ближе. Достаточно близко, чтобы прочитать один из бейджей. На нем значилось: «Черис Дуглас». А ниже, в скобках, было написано: «ВозьмиМеняЭней на АО3».
Маркус уронил голову на грудь, и ему пришлось собраться с силами, прежде чем отойти. Все эти перекрикивающиеся, улыбающиеся и обнимающиеся люди больше не были его сообществом, как и Эйприл больше не была ни его лучшим онлайн-другом, ни его девушкой.
Он не станет вмешиваться. Не может вмешаться, не навлекая на себя такое же наказание, как у Алекса.
Конкурс начался. Эйприл сняла плащ, эффектным взмахом передала его Мел и встала в очередь. Со своего места он не видел особой разницы с нарядом Лавинии, который она выкладывала в соцсетях, разве что этот был поярче и лучше сидел.
Однако, когда она поднялась по боковым ступенькам и пошла по сцене, он увидел разницу. Все увидели. На полпути она повернулась к зрителям, остановилась и расстегнула какие-то невидимые крепления. В следующее мгновение юбки Лавинии каким-то образом превратились в плащ, а под лифом оказался второй, совершенно другой костюм.
Бриджи, дублет и меч. Эней. Теперь она была одета как Эней, благодаря какому-то искусному фокусу. Она стояла, сияющая, под яркими огнями, перед всеми направленными на нее камерами, и смеялась. Великолепная. Одновременно воин и дева. Лавиней, ее ОТП, во плоти. И гордая. Эта гордость просто светилась, когда Эйприл коротко поклонилась в ответ на аплодисменты зрителе. Маркус знал эту ее позу, в которой так и читался вызов.
Он только сейчас понял, что несмотря на ранимость, она показывала себя миру и бросала вызов судить ее тело, ее увлечения, ее достижения, ее жизнь. И она делала это в окружении людей, которые ее поддерживали, потому что позволила им узнать ее, по-настоящему узнать.
Это был триумф. Более того, это была смелость. Настоящее мужество.
Энею далеко до нее, полубог он или нет. И Маркусу тоже. Но может быть, как со всеми прочими умениями, которые он освоил за годы, для этого просто нужна практика.
Эйприл вручили ленту и приз за второе место – Маркус счел это вопиющей судебной ошибкой. Вернувшись в свой номер, он набрался собственной смелости.
Электронное письмо подойдет, потому что он вряд ли сможет произнести правильные слова вслух. В итоге письмо вышло прямолинейным. Что вовсе не означало, что они поймут то, что он хотел им сказать. Но это все равно надо сказать, потому что он задолжал признание себе так же, как и им.
Заключительный абзац подводил итог, как учила его мать, когда они проводили бесконечные часы над написанием эссе, которые никогда, никогда не были достаточно хороши.
«Я люблю вас обоих. Тем не менее, если вы не можете уважать мою работу, я больше не хочу бывать у вас. Я добился успеха, потому что мне везло, да, но еще и потому, что я упорно трудился, и потому, что хорошо делаю свою работу. Я горжусь тем, что делаю и чего добился. Я особенно горжусь тем, что добился так многого, несмотря на сложности с дислексией. Если вы не чувствуете того же, я пойму, но больше не буду подвергать себя вашему неодобрению. Если вы действительно любите меня, принимайте таким, какой я есть. Если вы не можете принять меня таким, возможно, вам надо пересмотреть свое определение любви».
Он подписался «Ваш любящий сын». Очень может быть, что в последний раз. Потом, как мог, отредактировал надиктованное сообщение. И дрожащим пальцем нажал «Отправить». Затем, держа телефон в потной руке, он набрал номер, который сохранил в контактах много недель назад, просто на тот случай, если когда-нибудь наберется достаточно смелости.
До сих пор, похоже, не набрался. Ну хотя бы получил достаточно вдохновения и мотивации. Достаточно для того, что следовало сделать много лет назад.
Вика Андрич ответила после второго гудка, и он почти не услышал ее приветствия за окружающим ее шумом. Она находилась в одном из залов внизу, без сомнения, в окружении толп фанатов «Врат», собирая информацию для следующего поста в своем блоге.