Должна придумать.
Потому что наворотила я уже достаточно, пора исправлять, пока не поздно.
Начать решила с драконов.
В детстве так загадывала: если пройду по бордюру от подъезда до гаражей, ни разу не оступившись, – напишу контрольную на отлично. Сейчас то же самое, только наоборот: сдам доклад и больше не оступлюсь.
Глупо, но все равно ничем другим ночью я заняться не смогла бы, и, пока Мэг переодевалась ко сну, разложила на столе книги.
– Недолго посижу, – пообещала я соседке, понимая, что у меня вряд ли получится сегодня уснуть.
Не из-за драконов, естественно. Даже не из-за Оливера и Камиллы Из-за себя. Грайнвилль неправ: неважно, какая у тебя цель. Существует черта, которую не стоит переступать, – переход тут только в одну сторону.
Я листала учебники, выписывала цитаты, но мысли раз за разом возвращали меня в коттеджный поселок.
К трем часам худо-бедно набросала план.
К четырем поняла, что литературы, рекомендованной мисс Милс, недостаточно. Книг было много, но их авторы писали, по сути, одно и то же, только разными словами. А мне хотелось знать и другие мнения. Не знаю зачем, но хотелось… Ровно до пяти утра.
В пять тридцать я все же разделась и легла в постель.
В шесть встала и накапала себе пустырника.
В шесть десять снова полезла в шкафчик соседки и отхлебнула прямо из бутылки спиртовой настойки.
В семь уже стояла у закрытой двери главного корпуса.
Дура, конечно. Но, если выбирать между дурой и сволочью, я за первый вариант. Он мне привычнее.
Оливер появился, когда я еще не успела ни замерзнуть, ни пожалеть о своем решении.
– Доброе утро, мисс Аштон. Не ожидал встретить вас здесь в выходной.
Выходной. Я и забыла. Получается, он мог вообще не прийти.
– Доброе утро, – пролепетала я. – Вчера я не забрала свое пальто… другое… И мне нужно с вами поговорить.
– Пойдемте.
Он провел меня в свой кабинет. В приемной повесил на вешалку плащ и взял у меня пальто, которое я еле расстегнула – так дрожали пальцы.
– Так о чем вы хотели поговорить? – спросил, устроившись на рабочем месте.
– Хотела… признаться… – приходилось выдавливать из себя каждое слово. – Вчера я слышала, как вы… назначили встречу мисс Сол-Дариен, и… – Я собралась с силами и выпалила на одном дыхании: – Это я подложила розу и записку на ее крыльцо.
– Ясно, – я ожидала громов и молний, но ректор и бровью не повел. – Мисс Сол-Дариен в подвале, как я понимаю, тоже заперли вы?
Он знает? Знал еще вчера? Или только что догадался?
После бессонной ночи голова работать отказывалась. Перед затуманенным взором вспыхнуло на миг окошко с предупреждением: «Приложение „Мозг“ выполнило недопустимую операцию и будет закрыто» – и тотчас погасло.
– Буду признателен, если вы объясните, зачем это сделали, – не повышая голоса, потребовал ректор.
– Затем, что… я не хотела, чтобы вы встречались. Вы мне нравитесь. Я говорила…
– Помню, – растянул Оливер, очевидно, вспоминая не столько мое признание, сколько предшествующую ему ночь и «серенаду» в исполнении экспонатов бестиария. – Скажите, Элизабет, раз уж я вам нравлюсь, что вы обо мне думаете? В общем.
– Вы… – я запнулась, почувствовав, как кровь прилила к щекам. – Вы красивый. И умный. Сильный… в смысле, маг… И настоящий джентльмен…
– Это все?
Я кивнула, не смея поднять глаз.
– То есть, – в ровном голосе звякнул металл, – идиотом вы меня не считаете? Спасибо, а то я уж волновался. Потому что ваши ухищрения рассчитаны как раз на идиота.
– Я сказала правду.
– Я говорю не о том, что вы сказали, а о том, что вы сделали. Какой реакции вы от меня ждали? Как я должен был поступить, прочитав ту записку?
– Уйти.
– Уйти, – повторил он. – И не возвращаться? И даже не задуматься, отчего мисс Сол-Дариен, женщина пунктуальная и аккуратная, опаздывает на встречу, которую сама назначила, в то время как у нее на крыльце выложены для свободного прочтения любовные послания? Вы точно не считаете меня идиотом?
Нет, милорд, вас – нет.
– Я раскаиваюсь в своем поступке, – прошептала я пристыженно. – И готова понести любое наказание.
– Чтобы назначить вам наказание, пришлось бы придумать вам преступление. Уставом академии не предусмотрены взыскания для студентов за вмешательство в личную жизнь преподавателей. Так что придется учесть ваше искреннее раскаяние и поверить обещанию не делать больше ничего подобного. Вы же обещаете?
– Да, – прошептала я. Каждое слово Оливера, полное ледяного презрения, неподъемным грузом падало на плечи. Он еще говорить не закончил, а я уже чувствовала себя полностью раздавленной.
– Это все, что я хотел услышать, мисс Аштон. А теперь, – он брезгливо отмахнулся, словно сгонял со стола муху, – идите.
Идти хотелось только на пруд. Найти полынью и утопиться. Но я не дошла даже до приемной. Остановилась в дверях и обернулась.
– Мне… не приходить в понедельник?
– Можете не приходить, – холодно разрешил ректор. – И готовиться к отчислению. Это академия магии, тут учатся только маги.
– Но как…
– Как и договаривались. В понедельник после полудня. И пока вы не вбили себе в голову очередную глупость, поясню. Я буду заниматься вами не из-за особого расположения. И не потому, что хочу как наставник помочь молодому перспективному магу. В вашем случае перспективы весьма сомнительны. Но я хочу разобраться, что случилось с вами на полигоне, так как подозреваю, что в этом скрыт ключ к разгадке остальных происшествий. Запомните это, как и то, что я рискну пожертвовать этим ключом, если мы не придем к взаимопониманию.
Как шла в общежитие – не помню. Ноги сами несли знакомой дорогой, а перед глазами стояло лицо Оливера.
Мэг с ходу накинулась с расспросами, и пришлось сознаваться, что я не спала всю ночь, а с утра пораньше бегала в библиотеку, соглашаться с тем, что я все-таки больная, и на голову тоже, пить горький чай и укладываться в постель.
Не рассказывать же снова, что я влюбилась?
Сильные мужчины всегда были моей слабостью. Но слабостью неопасной: не так часто они мне встречались. А у тех, что встречались, как выяснялось, сила была строго лимитирована или не распространялась на некоторые жизненные ситуации. За одного такого семь лет назад я вышла замуж, но… лимит, жесткий лимит. Он так и сказал: «Это выше моих сил». Я поняла и отпустила. А когда спустя год он предлагал начать все сначала, закрыла перед ним дверь и неделю не отвечала на звонки. Потому что мне не нужно с лимитом – мне нужно, чтобы всегда и во всем, в горе и в радости.
Было бы проще, окажись Оливер типичным представителем условно-сильного пола, но что-то подсказывало, что нет в мире, во всяком случае в этом мире, преград, перед которыми он спасовал бы. Только я тут временно, и, судя по тому, как скоро загубила возможность Элизабет на счастье, время это скоро истечет. Если для спасения Трайса выполнение этого условия обязательно, мир обречен: мало того что Оливер меня презирает, так есть еще и Камилла…
Но шутница-судьба неожиданно решила мне подыграть. Камилла Сол-Дариен исчезла.
Я узнала об этом от явившегося после обеда инспектора Крейга, когда он вызвал меня в комнату для гостей, чтобы расспросить о вчерашних событиях. Оливер все ему рассказал. В интересах следствия, как деликатно объяснил старик, но чувствовать себя менее паршиво я после этого не стала.
– Я подозреваемая?
– Да нет, мисс. К подозреваемым я в одиночку не хожу, годы уж не те. А вот со свидетелем побеседовать могу. Вы одной из последних видели мисс Сол-Дариен, были у ее дома. Ничего необычного не видели?
– Нет.
– Сможете в этом поклясться?
– А вы сможете поклясться, что ни в чем меня не подозреваете? – дерзко, но я решила, что терять мне нечего.
– Честно? – Секунду оба глаза инспектора смотрели прямо на меня. – Нет, мисс, не подозреваю. Но приглядывать за вами постараюсь, потому как вы из тех людей, что обладают редким даром оказываться в ненужное время в ненужном месте. И ладно бы вы этот дар контролировали – так нет же, сами на свою голову приключений ищете.
– О чем вы?
– Сапожки у вас хорошие, – протянул он задумчиво. – Такие вещи, я вам скажу, в глаза бросаются. Бывает, идет девушка, бежит почти, лица не видно, платье обыкновенное, форменное… Но подол чуть приподняла, и смотришь, сапожки на ней непростые: кожа мягкая, каблучок рюмочкой, пряжка нарядная…
Переборщил инспектор с намеками. Мог бы сразу сказать, что узнал меня тогда, выбегающей из комнаты Мартина.
– Это не то, что вы подумали, – пробормотала я.
– Не знаю, мисс, что, по-вашему, я подумал, но уж точно не то, что вы хотели бы. Неподходящее место для свиданий, как ни крути. Тем паче, соседи вашего приятеля в тот день отсутствовали, кроме одного, но тот мог бы и в коридоре погулять – ему-то без разницы было.
Получается, инспектор не только меня узнал. Не было бы у Норвуда проблем.
– Что же вы подумали, мистер Крейг? – спросила я прямо.
– Да ничего плохого, мисс. Я ж ведь тоже молодым был, тоже тайны манили. Помню, мальчишкой бегал на соседнюю улицу покойников смотреть. Семья там одна угорела: то ли в дымоход что попало, то ли с печной заслонкой неладно было; запамятовал уже. А вот трупы хорошо помню, на неделю тогда от еды меня отворотило, вода – и та в горле застревала. Неприглядные они порой бывают, тайны-то. Но манят. Кровь бурлит, мозги идеями кипят…
– Так вы решили, что меня это интересует только потому, что у меня мозги вскипели? – возмутилась я.
– Не только. Оно ж понятно, не пустое любопытство, товарищ пропал.
– Мартин Кинкин мне не товарищ, – отрезала я, рассудив, что откровенность в малых дозах делу не навредит. – Да, его по-человечески жаль, но моя судьба волнует меня сильнее, уж простите. Милорд ректор ведь рассказал вам?
Рассказал, не сомневаюсь. Если и не сразу, то после исчезновения Камиллы точно.
– Для успешного продвижения следственных мероприятий важно иметь полную информацию, – пробубнил инспектор.