– Здравствуйте, Элизабет. Как прошел день?
– Еще не прошел.
Если он до сих пор не заставил меня говорить «правду и ничего кроме правды», то, скорее всего, не владел нужными навыками. Магия воздействия – сложнейшая область дара, доступная лишь избранным, иначе маги давно захватили бы мир. А улыбки Оливера, его мягкий голос и дружелюбный тон – это все-таки не то.
Однако и эти улыбки, и голос не лишены были чар, и, чтобы не попасть окончательно под их влияние, я отводила взгляд и искала нейтральные темы для разговора. На глаза попались разложенные на столе библиотечные карточки. Те самые.
– Проверяете сохранность книжных архивов? – спросила, понимая, что, если формуляры связаны с исчезновением студентов, правды я не услышу.
– А, это, – Оливер поморщился. – Еще одно неразгаданное дело. Но оно не стоит обсуждения.
– Почему же? Неразгаданные дела – это интересно.
– Да ничего интересного. Одна из библиотекарей недавно пожаловалась на следы постороннего присутствия во вверенной ей секции. Якобы некоторые формуляры заполнены чужим почерком, тогда как, судя по датам, она работала одна и книги выдавала лично. Принесла несколько карточек для примера, и мне действительно показалось, что они заполнялись разными людьми. Следов магии я не обнаружил, а спустя несколько дней… Вот, – он пододвинул ко мне формуляры, – взгляните сами. Один почерк?
– Да, – ответила я, присмотревшись.
Вспомнила женщину, выдававшую мне книги в мой первый день здесь. Выходит, взволновало ее не имя Чарли Лоста, а то, что карточка заполнена чужой рукой, и это не имеет отношения к пропаже студентов. Или все-таки имеет?
Я отыскала формуляр «Города Драконов».
– Такое случается, – продолжал Оливер. – Самопроизвольная оптическая иллюзия. Иногда древние книги создают искажения…
– Это не те формуляры, – прервала я его.
– Что значит «не те»? – удивился он.
– То и значит. Вот на этом, – я сунула карточку ректору под нос, – после доктора Грина должно быть имя Чарли Лоста. Я знаю, потому что сама хотела взять эту книгу. Но Чарли не успел ее вернуть до того, как пропал.
– Куда пропал?
– Ну… Туда же, куда и все. Он же первый, кто исчез. Еще в октябре.
– Вы что-то путаете, – покачал головой ректор. – Первый случай зафиксирован в середине ноября. Пропавший – Герман Складовик.
Бред. Зачем он так говорит? Да, поначалу исчезновение Чарли скрывали, но теперь-то всем известно, что студенты пропадают.
– Присядьте, мисс Аштон, – мне заботливо пододвинули мне кресло. – Хотите воды?
Я замотала головой.
– Чарли Лост, – повторила настойчиво. – Пропал в октябре. И не смотрите на меня так! Я не сумасшедшая!
– Она не сумасшедшая, – повторил возникший за спиной Оливера Мэйтин.
Ректор моргнул. Растерянная жалость в его глазах сменилась задумчивостью. Он обошел стол и снял трубку телефонного аппарата.
– Мистер Адамс, найдите инспектора Крейга и попросите прийти. Срочно.
Спасибо, хоть не целителей вызвал.
– Не за что, – мрачно отозвался бог. – Когда ты в последний раз обсуждала с кем-либо Лоста?
Позавчера, когда встречались с командой Саймона.
– Тогда о нем еще помнили? Значит, время есть.
Для чего? Что вообще происходит?
Бог не ответил.
Через пару минут, не иначе как порталами, пришел Крейг.
– Здравствуйте, инспектор, – приветствовал его глава академии и спросил без предисловий: – Кто из студентов пропал первым и когда?
– Доброго дня, милорд. И вам, мисс, – левый глаз полицейского глядел на меня, а правый, казалось, прямо на стоящего рядом Мэйтина. – Если память меня не подводит, о первом исчезновении заявили восемнадцатого ноября. Студент четвертого курса Герман Складовик.
Ну вот, еще один!
– А если память вас все-таки подводит? – вкрадчиво поинтересовался Оливер. – Мисс Аштон вот утверждает, что до мистера Складовика пропал другой студент.
– А мисс Аштон можно верить, – сказал Мэйтин.
– А мисс Аштон можно верить, – повторил за ним ректор. – Потому что…
– Она сама попала под воздействие, – подсказал бог.
– …она сама попала под воздействие чар, природу и источник которых нам не удалось установить. Возможно, это…
– Побочный эффект.
– …побочный эффект, – Оливер продолжал выдавать навязанные божеством мысли за свои. – Элизабет лишилась способностей, но не ощущает теперь иных искажений…
– Реальности.
– …реальности, – сказал ректор и, кажется, сам испугался своих слов. – Искажение реальности, конечно же! Не иллюзии, не морок… Все сходится.
– Умный он у тебя, – одобрительно кивнул Мэйтин.
С божьей помощью…
– Все, – обрубил бог. – Это было допустимое вмешательство. Дальше пусть сам. Только не давай ему забыть.
И исчез, так ничего и не объяснив.
– Реальность меняется? – нахмурился инспектор. – Слыхал о таком. И некоторые признаки вроде как соответствуют.
– Вы о черных розах? – уточнил Оливер. – Мир в негативе, похоже на то. А попугай смотрителя до того, как начал предупреждать об опасности, желал доброго дня.
Всего-то? Было белое – стало черное, желал добра – стал угрожать?
– А надписи? – встряла я в разговор.
– Эхо, – неуверенно отозвался ректор. – Эхо ритуала, с помощью которого реальность заставили измениться. Начертание символов кровью используется во многих обрядах. Сейчас мы, вероятно, видим отражение исходной записи… Да! Многократно перевернутое зеркалами реальности отражение. Потому никто и не может прочесть. Даже язык не удается определить!
Все же слишком легко. Почему тогда раньше о таком не подумали?
Ответ оказался прост: потому что ритуал, меняющий реальность, относился скорее к мифологии, нежели к практической магии. И если ректор после божественного вмешательства не сомневался в правильности своих выводов, то у Крейга не было причин принимать их на веру.
– Это, вы уж простите, не дождик наколдовать, – говорил он. – Даже не демона вызвать. Нужных заклинаний в учебниках не найдешь.
– Сами подумайте, – не сдавался Оливер. – Люди не просто пропадают, их как будто и не было. Исчезают все свидетельства и записи, и единственное, что могло бы привести к такому…
– Кроме слов мисс Аштон нет ничего, что говорило бы в пользу этой версии, – не спешил соглашаться Крейг.
– Слова мисс Аштон можно проверить, – вступился за меня ректор. – Реальность меняется не сразу. Если этот Чарли существовал, должны остаться следы его пребывания в академии. Даже если его самого уже не помнят.
Мне нравилось рвение, с которым он взялся за дело. Но и пугало тоже. Что такое изменение реальности – я понимала исключительно интуитивно, а Оливер знал, и глубокая складка, обозначившаяся между его бровей, и тревога в глазах лучше всяких слов говорили, что ничего хорошего в этом нет.
– Элизабет, расскажите все, что вам известно о мистере Лосте.
– Второкурсник. Специальность – темные материи, как у вас. Жил во втором мужском общежитии.
Я постаралась подробно припомнить все, что знала о Чарли, а под конец сказала, что у меня есть записи. Я ведь не скрывала, что интересуюсь расследованием.
– Тогда идем к вам за записями, – решил ректор. – Надеюсь, искажение их не задело. А того, что вы уже сказали, думаю, хватит инспектору, чтобы организовать поиск.
Открыв портал к общежитию, Оливер не стал ждать внизу: кивнул отложившей вязание консьержке и поднялся со мной на второй этаж. Но в комнату не входил.
Мэг уже вернулась с занятий, переоделась, водрузила на стол спиртовку и расставила вокруг баночки с порошками и сушеными травами, собираясь готовить очередной эликсир. Мой ранний приход в ее планы не входил.
– Я ненадолго, – успокоила я. – Только тетрадь возьму. И еще… Ты помнишь Чарли Лоста?
– Нет. А должна?
– Если я не ошибся, никто не помнит, – сказал мне ректор, встретив в коридоре. – А что с вашими записями? Они не изменились?
Я пролистала тетрадь.
– Кажется, нет. Но тут мало интересного.
Основную информацию собирал Рысь. Я помнила почти все, что мы обговаривали, но у оборотня был, к примеру, полный адрес родителей Чарли, – таких деталей моя память не сохранила.
– Давайте спросим еще одного человека? – предложила я Оливеру. – Если она уже пришла.
– Вы всех подруг посвятили в свое расследование? – недовольно осведомился он.
– Всех. Но у меня их немного.
В отличие от Мэг, сразу же взявшейся за домашние задания, Сибил дала себе время на отдых: вряд ли печенье, зефир и шоколад были частью какого-то гадания.
– Ты помнишь Чарли Лоста? – с ходу спросила ее я.
– Кто это? – провидица удивленно приподняла брови.
Я тяжело вздохнула.
– В смысле, кто это с тобой? – она понизила голос и ткнула пальчиком в дверь, за которой я оставила ректора. – Мужчина? У нас? А Чарли я, конечно же, помню.
– Вы помните? – влетел в комнату Оливер.
– Мивовд Вайфон?! – воскликнула Сибил, предварительно запихнув в рот надкушенную пастилу, словно спешила избавиться от следов преступления.
– Он самый, – пробормотал ректор, смущенный собственным порывом. Огляделся с недоумением. Девичьи спальни вообще зрелище для мужчин странное, а тут, вдобавок ко всему, полумрак, прозрачные пологи, свечи и траурные букетики высушенных трав. – Так вы говорите, что помните Чарли Лоста? И кто это?
Сибил, не жуя, проглотила пастилу.
– Студент, – произнесла медленно. – Один из пропавших. Учился на втором курсе. Темные материи.
Ура! Она помнит!
Но Оливера это не обрадовало, а озадачило еще больше.
– Будьте здесь, – приказал он девушке. – Не выходите из комнаты. Я попрошу инспектора Крейга прислать кого-нибудь.
– Хорошо, – согласилась Сибил. – А можно спросить?
Ректор кивнул.
– Вы волосы, бывает, лентой подвязываете, а бывает, в косу заплетаете. Это вопрос настроения или имеет какой-то скрытый смысл?
Не ожидавший такого вопроса маг ошалело замер. Потом махнул рукой и, не прощаясь с чудаковатой провидицей, схватил меня под локоть и вытащил в коридор.