– Воронка.
– Воронка, – ректор непроизвольно бросил взгляд на стоящие на шкафу песочные часы. – Я подумал об этом же.
– Центр воронки – место проведения ритуала?
– Академия. Все жертвы отсюда. Возможно, они же участники обряда. Но я не затем вас пригласил, чтобы обсуждать это.
Не помню, чтобы меня приглашали – просто притащили прямо с ринга, – но обстоятельства не располагали к выяснению отношений.
– Мне нужна ваша помощь. В этом, – ректор указал на стопку документов. – Здесь новые отчеты и протокол министерского собрания, на котором обсуждались происшествия в академии. Думаю, за час успеете переписать. Потом провожу вас в общежитие.
– Благодарю за заботу, – скривилась я. – Нелишне, учитывая, что моя куртка осталась в клубе.
– Элизабет, не нужно, – попросил ректор устало. – Вы не ребенок и должны понимать…
– Что, если бы мои записи не оставались неизменными при смене реальностей, меня бы тут не было, – закончила я. – Я это понимаю, милорд.
Не глядя на Оливера, прошла мимо и уселась на его рабочее место. Пододвинула к себе чистую бумагу и чернильницу.
– С чего начинать?
– С протокола совещания, – ректор положил передо мной лист с машинописным текстом, но тут же накрыл его ладонью. – Насчет клуба… Возможно, это вас успокоит: я просил инспектора действовать по возможности деликатно и не раскрывать участников друг перед другом. Их пригласят в отдельные комнаты, опросят и отпустят. Никого не заставят снимать маску при всех.
– Некоторые уже сняли их, как только появилась полиция.
– Разве «Огненный Череп» не учит магов сдержанности и самоконтролю? Считайте, что открывшие раньше времени лица провалили испытание на верность традициям общества.
Я не продолжала эту тему. Даже если большинство членов клуба остались в масках, вряд ли завтра они соберутся как ни в чем не бывало.
– Вы были там с начала вечера?
– Был, – не спорил ректор. – Собирался посмотреть ваш бой.
– Но прервали его.
– Вы проигрывали.
– Что? Вы… – Я задохнулась от стыда и обиды: он считал, что спас меня от позорного поражения? – Мы дрались на равных! Я могла победить!
– Кошка играла с вами, со стороны это было хорошо заметно. Когда я подал сигнал полиции, игра ей уже наскучила.
Я со злостью воткнула перо в чернильницу и выдернула, посадив на бумаги россыпь мелких клякс.
– Позволили бы мне проиграть, если не верили в мою победу!
– Неважно, во что я верил, – тон ректора стал ледяным. – Вы были нужны мне здесь, за этим столом, а не в лечебнице, стонущая от синяков и ушибов.
Сногсшибательная честность! Я взяла протокол и принялась переписывать слово за словом. Надо же оправдывать ожидания!
– Хотите кофе? – примирительно спросил Оливер через несколько минут.
– Хочу, – буркнула я. – И шоколадное пирожное.
Я осознавала, что подобные требования – невероятная наглость, но решила, что как уникальная копировальная машина имею право на элитное техобслуживание.
– Пирожных нет, – судя по улыбке, ректора мой тон не задел, а позабавил. – Есть просто шоколад. Будете?
– Буду, – вздохнула я.
Странно все-таки сбываются мечты. Вот уже Оливер Райхон лично варит мне кофе с кардамоном и корицей, а после услужливо подносит чашку и блюдце с неровными кусочками колотого шоколада, а меня это отчего-то не радует…
– «Создать экспертную комиссию из числа сотрудников академии», – зачитала я выдержку из решения министерского совещания. – Значит, к нам не пришлют никого со стороны?
– Кого они могут прислать? – поморщился Оливер. – Мы в Королевской академии. Лучшие специалисты по всевозможным проклятиям, темным чарам и ритуалам – здесь, у нас. А лорд-министр не спешит демонстрировать сомнения в моей компетентности. Проблема не в этом.
– А в чем?
Он молчал так долго, что я уже решила, что он не ответит. Но ошиблась.
– Я не знаю, кому могу доверять. Не знаю, что настоящее, а что появилось по чьей-то воле. Инспектор Крейг – опытный сыщик, честный и беспристрастный. Я знал его еще в те годы, когда был студентом… И тут же думаю: а знал ли? Реальность изменилась, и в той, прежней, быть может, не было никакого инспектора. Или же он был пьяницей и взяточником. Опустившимся опиоманом, чудом заполучившим описание древнего обряда и решившим изменить судьбу… Затем начинаю размышлять, что сам инспектор может думать обо мне. «Это же Райхон, – думает он. – Тот самый Олли Райхон, что на первом курсе частенько ночевал в участке, а на втором устроил поджог. Его не вышибли из академии только потому, что его отец был на короткой ноге со старым ректором. И вот он сам – ректор. Стал им всего в тридцать шесть. Как, если не с помощью обряда, стершего из жизни несколько человек?»…
– Он так не считает, – сказала я. – Уверена. А что вы подожгли?
– Что? – он не сразу понял, что, рассуждая, сболтнул лишнее, и на миг стушевался. – Вы не о том думаете, Элизабет.
– Просто я всегда считала, что вы были отличником во время учебы.
– Я был отличником. Но успеваемость и дисциплина – разные вещи. Вы должны это понимать.
Один-один.
Я с удовольствием продолжила бы разговор о юных годах милорда Райхона, если бы этот самый милорд не напомнил, зачем я здесь. Незапланированный сеанс откровенности закончился, пора браться за перо.
Я почти управилась, когда раздался телефонный звонок. Оливер снял трубку и долго слушал кого-то, изредка бросая в ответ короткие «да», «нет» и «понятно».
– Это инспектор, – сказал он мне, завершив разговор. – Полиция закончила опрашивать людей в клубе.
– Что-нибудь узнали?
– О Складовике – нет. Установили предположительно, под каким прозвищем он выступал: сопоставили с тем, кто из бойцов не появлялся с ноября. Выяснили, кто был его соперником в последнем поединке. Но поговорить с этим человеком не смогли.
– Его не было в клубе? Ну, не все же ходят туда каждый день…
– Он был в клубе, – прервал меня Оливер. – Я сам его там видел. Рядом с вами.
Не уверена, что мне удалось достоверно изобразить недоумение, но я старалась.
– Стальной Волк, – отчеканил ректор. – Вы говорили с ним до того, как подняться на ринг. Он наблюдал за боем вплоть до появления полиции. Затем я отвлекся, а он исчез. Из здания, все выходы из которого были перекрыты, откуда никто, кроме меня, не открыл бы портал. Не знаете, как такое возможно?
– Нет, – глядя ему в глаза, соврала я.
– Вы с ним знакомы.
– Как со Стальным Волком.
– О чем же вы так мило беседовали? Только не говорите, что он снова интересовался мной.
– Нет, – заявила я дерзко. – Он интересовался мной. Вас это удивит, милорд, но меня многие считают интересной. Мужчины, я имею в виду. Подходят познакомиться. Говорят комплименты, пытаются завести разговор, шутят.
– И что же? – навис надо мной Оливер. – До чего вы дошутились с Волком? Он назначил вам встречу? Может, назвался?
– Мы не закончили разговор. Должны были продолжить его после боя. Возможно, тогда я и узнала бы, кто он. А теперь – увы.
– Элизабет, это не шутки. Он сбежал – значит, ему есть что скрывать.
– Например, свое имя, – пожала я плечами. – Может, он испугался внеплановой пробежки по полигону?
Глаза ректора полыхнули огнем.
– Занятно. Выходит, вы не знаете, кто он, но он знает, кто дрался с ним под маской Последнего Дракона, и даже в курсе моих угроз?
– Я не это имела в виду! – запротестовала я. – Просто к слову пришлось.
Оливер ничего не сказал.
Собрал со стола бумаги. Накрыл чернильницу.
– Уже поздно, мисс Аштон. Вам пора в общежитие.
На крыльце, куда нас вывел портал, он тут же отпустил мою руку.
– Доброй ночи, – попрощался сухо.
– Милорд…
– Я говорил вам о доверии. Жаль, что вы меня не поняли.
Мэг к моему возвращению уже легла.
– Бальзам нужен? – спросила она, приподняв над подушкой голову.
– Только от душевных ран. Но вряд ли у тебя такой есть.
– Проиграла?
– Можно и так сказать. Мэгги, ты помнишь Германа Складовика?
– Один из пропавших? Алхимик, кажется? Второкурсник?
Теормаг. Четвертый курс.
Мэг не страдала расстройствами памяти. Значит, изменения реальности добрались и до академии. Чья-то невидимая рука переписывает судьбу Германа, черкая и исправляя прожитую им жизнь, чтобы потом вырвать с концами испорченный листок.
Так странно и так обычно. Сколько людей точно так же исчезло из моей прошлой жизни? Терялись номера телефонов. Стирались из памяти лица, и имя не вспомнить уже было с первого раза. Оставался лишь расплывчатый образ – кто-то, с кем мы когда-то пересеклись где-то и зачем-то. А затем и этот смутный образ таял подобно туману. Может, и те люди пропадали оттого, что им не нашлось места в новой реальности?
– Что-то случилось, Элси? – забеспокоилась соседка.
– Ничего. Спи. Завтра на учебу.
Я и сама разделась и легла в постель. Но разве получилось бы уснуть?
Мир менялся, и уже завтра все будет иначе. Инспектор Крейг не вспомнит, по какой причине его люди задержали накануне членов некоего тайного общества. Бойцы из «Огненного Черепа» забудут, о чем расспрашивали их полицейские. Оливер перечитает мои записи и лишь из них узнает о том, что Герман Складовик когда-то существовал. А Саймон Вульф забудет своего друга. Вероятно, единственного в последние годы друга.
Нужно было хотя бы попытаться остановить тотальную амнезию.
Возможно, с Саймоном получится. Он ведь знал Германа лучше других.
Только ждать до утра нельзя.
Где живет Вульф, я примерно знала. Но как выйти из общежития? После полуночи это запрещено, и консьержка, если заметит, поднимет шум. Еще и «охрана» дежурит под окнами.
Думай, Марина, думай. Думай, Элси.
В памяти Элизабет, словно в кладовке бережливой пенсионерки, не привыкшей выбрасывать вещи, будь то крышка от сгоревшей кастрюли или сломанная давно выросшим внуком игрушка, скопилось множество самой разной информации. Была совершенно бесполезная, а была такая, что в определенный момент могла пригодиться, как та старая крышка, которая вдруг подходила размерами к новой сковороде.