– И что же…
– Отыщи книгу. Узнай, почему маги отдавали свои судьбы в чужие руки. А главное – найди того, кто все это организовал.
– Как?
– Ты писала судьбы этого мира. Чья пошла по другому пути?
– Я не писала обо всех! – голос срывается на крик. – Не писала! Не знала их до того, как попала сюда!
– Тогда думай, – следует ответ, после которого – я точно знаю – он исчезнет…
– Подожди! – успеваю выкрикнуть, пока он еще здесь. – Книга. Ты сказал отыскать книгу. Какую?
Моргаю. Всего на секунду закрываю глаза, а открыв, оказываюсь в знакомой темноте терминала.
– Такую, – отвоевав у мрака светлое пятнышко, появляется передо мной Мэйтин. У него в руках книга, которую я читала, прежде чем попасть на Трайс. – Книга судеб. Она может выглядеть иначе, но ты узнаешь ее, когда увидишь.
– Как?
Но в этот раз он уже исчезает, вместе с книгой и светом. Остается лишь голос:
– Дверь позади тебя.
Шарю рукой по стене, нахожу, тяну за ручку… и замираю на пороге нашей с Мэг спальни. А когда вижу, кто сидит в обнимку с подругой-целительницей, способность удивляться пропадает начисто. Словно так и должно быть: терминал, дверь – и вот она я. Точнее, Элизабет Аштон собственной персоной.
– Это было чудесно! Как сон, но не сон, а будто на самом деле, понимаешь?
– Понимаю, – соглашается Мэг. – Пить надо меньше.
– При чем тут это! Говорю же тебе: это была я. Но и не я. В годах уже, рыжеволосая. А он – противный такой старикашка. Сидит с газетой в этом дурацком синем халате…
…Противный старикашка в синем халате. Закрылся газетой и делает вид, что не замечает меня. Притворяется, что обижен. Знает, что я не выдержу первой, подойду. Обниму сзади за плечи, наклонюсь, чтобы шепнуть на ухо, как сильно я его люблю, но лишь носом потрусь о висок. А что люблю – он и сам знает, уже много-много лет…
Что за ерунда?
Встряхиваю головой, прогоняя воспоминание о том, чего никогда не было, а в следующий миг меня за шиворот выдергивают в темноту.
– Как тебе это все время удается? – проявившись в круге света, спрашивает Мэйтин.
– Что?
– Находить не ту дверь! – он глядит на меня сурово, но суровость эта напускная, и я чувствую, что он вот-вот рассмеется. Но он не смеется. Прислушивается к чему-то и говорит мне голосом Саймона: – Просыпайтесь, Элизабет…
– Доброе утро.
За окном уже рассвело, а Саймон успел побриться и облачиться в костюм, в котором я часто видела его на лекциях.
– Доброе, – отозвалась я. – Как вы себя чувствуете?
Он повел плечами и удовлетворенно кивнул:
– Неплохо. Вы не торопитесь? Мать уже ушла, можете воспользоваться ванной, а потом… позавтракаем?
– Обязательно, – согласилась я без ложного стыда.
Я бы и душ принять не отказалась, и помявшееся за ночь платье отутюжить, но на это не было времени. Пришлось ограничиться самыми необходимыми процедурами.
До того как идти в лечебницу, стоило бы поговорить с Мэг. Обычно соседка крепко спала до утра, а в последнее время я просыпалась раньше, и не исключено, что моей отлучки она не заметила. А если все-таки заметила? Следовало узнать и предупредить подругу, чтобы не забила тревогу. Но как? В общежитие возвращаться нельзя. Встретить Мэг на факультете?
– Напишите записку, я передам, – предложил Саймон.
– А если за ней следят?
Разговор проходил уже в столовой за скромным завтраком, который боевик сам и приготовил: кофе, хлеб с маслом, сыр, яйца «в мешочек» – так по-домашнему мило, что я искренне растрогалась, увидев этот натюрморт.
– Я же не лично передам. До начала занятий попрошу Шанну найти вашего приятеля Эррола… кажется, она теперь хорошо знает, где его искать… А он уже сходит к мисс Маргарите. Они ведь друзья, и в их встрече не будет ничего подозрительного.
После насыщенной событиями ночи сама я ничего лучшего не придумала, а потому согласилась с предложением Саймона.
К лечебнице он, как и обещал, проводил меня порталом. Едва войдя в кабинет леди Пенелопы, я ощутила знакомую тревогу и услышала голос Грина:
– Вы знаете, как я ценю ваше мнение, но данный вопрос не в вашей компетенции.
С наставницей доктор всегда был вежлив, но в конце фразы все-таки прорезалось недовольство. А леди Райс и не скрывала, что сердита:
– Не в моей? А кто еще вправит вам мозги, Эдвард? Связь с этой женщиной вас погубит!
Беседа явно не предназначалась для чужих ушей, и мне стоило бы унести куда подальше свои, чтобы их после не оторвали, но я и с места не сдвинулась.
– Я не стану спокойно наблюдать, как вы идете к погибели, – продолжала выговаривать заведующему наставница. – Я… Я расскажу все ее мужу!
– Только посмейте, – прорычал Грин.
– Посмею, вот увидите!
Вот тут и надо было сбежать. Потому как спорить с леди Пенелопой невозможно, и, если Грин не собирался ее убивать (а я искренне надеялась, что не собирался), он должен был выйти.
И вышел.
– Простите, – пролепетала я, когда наши взгляды пересеклись. Даже дурак понял бы, что я все слышала, а Грин дураком не был.
– Странный способ здороваться, – вместо того чтобы рассвирепеть, усмехнулся он. – Доброе утро, мисс Аштон.
Прошел мимо меня, окатив острым предчувствием боли, и скрылся в коридоре.
Леди Райс от неприятной беседы отошла нескоро. Даже после обхода она еще хмурилась и бормотала что-то себе под нос, мысленно продолжая бесполезный спор. Потом, чтобы отвлечься, спросила, не хочу ли я вечером пойти с ней на собрание кружка молодых матерей. Я не хотела, но это не удержало наставницу от объяснений, насколько важны подобные кружки. Ведь студентки, из которых они, как правило, состояли, на время учебы отрезаны от семьи и лишены помощи старших родственниц. У некоторых семей вообще не было. У кого-то – и мужей. Последние особенно нуждались в поддержке – как после родов, так и до.
– В наше время существует немало способов предохранения от нежелательной беременности, но некоторые девицы по глупости ими пренебрегают, – вещала она лекторским тоном. – Потом – слезы, скандалы. Попытки самоубийства, попытки вытравить плод. Второе порой равноценно первому, до того дремучие методы используют эти дурочки. А случаются и вовсе жуткие вещи. Помню, как-то зимой нашли на кладбище младенца. Я тогда только начинала самостоятельную практику, и тут такое. Кроха, несколько часов всего. Его сразу же принесли к нам, но спасать малыша было поздно. Вскоре нашли и мамашу. Можно до последнего скрывать беременность нарядами и иллюзиями, но родить самостоятельно, избежав осложнений, практически нереально…
– Ее осудили? – спросила я, опасаясь, что жуткий рассказ затянется.
– Нет. Она заявила, что ребенок родился мертвым. Следов насильственной смерти на тельце не было, эха чар тоже… Мы-то знали, что малыш родился живым. Но она, как заключила комиссия, могла этого не понять. Такие ошибки случаются даже у акушерок при отсутствии опыта… Чушь! Я видела ту девицу. Все она понимала. И ребенок кричал наверняка, особенно когда она его на мороз выволокла…
Именно такой истории мне не хватало. Нервы и так на взводе, а тут еще наставница с ужасами.
– Не помню, что с ней стало, – нахмурилась она. – Думала, до смерти тот случай не забуду, а вот, надо же, совсем из памяти вылетело.
Если бы совсем! Нет, самое главное леди Пенелопа мне рассказала. И после этого рассказа ни о чем уже не думалось, кроме оставшейся в комнате Саймона бутылки водки.
– Вас не интересует акушерство? – наконец-то догадалась леди Райс.
– Нет, простите.
Да, водка пришлась бы кстати.
Но было средство и получше. Взвесив в уме все «за» и «против», я попросила у наставницы разрешения отлучиться и вышла в коридор, чтобы, пройдя несколько шагов, постучать в дверь заведующего.
– Входите, – послышалось изнутри.
Я отважно переступила порог, но тут же остановилась, не рискуя приближаться к источнику еще больших тревог.
– О, мисс Аштон, – улыбнулся Грин. – Я отмечу этот день в календаре: вы в кои-то веки постучались.
Мне бы его хорошее настроение. Впрочем, я за этим и пришла.
– Я составляю расписание на день и хотела узнать, понадоблюсь ли я вам сегодня.
– Нет.
Я с сожалением вздохнула.
– Нет, вы не за этим пришли, Бет, – продолжил он. – Вы пришли, потому что хотите к единорогу. У вас что-то случилось?
– С чего вы взяли? – непроизвольно ощерилась я в ответ на послышавшееся в его голосе сочувствие. – У меня все хорошо!
– Тогда не понадобитесь. Продолжайте радоваться жизни.
– Ладно, я хочу к единорогу, – созналась я зло. – Но это не значит, что у меня что-то случилось. Мне просто понравилось…
– А мне нет, – отрезал Грин. – Мне не нравится, когда мне врут. Что мешает сказать, что, да, у вас проблемы и хочется немного развеяться? Считаете, я потребую подробностей? Простите, я не по этой части доктор.
Нет так нет.
Я выскочила за дверь и с ходу налетела на шедшего по коридору человека, оказавшегося не кем иным, как Оливером Райхоном.
– Элизабет?!
Голос, а еще пуще взгляд ректора красноречиво свидетельствовали, что милорд пребывает не в лучшем расположении духа, и попятиться обратно в кабинет Грина показалось мне не самой плохой идеей.
– Здравствуйте, доктор, – вернув лицу невозмутимый вид, проговорил Оливер, глядя мне за спину. – Мисс Аштон, уделите мне минуту?
– Нет, – замотала головой я. – Мы с доктором… говорили. Да?
Я обернулась на хозяина кабинета. Грин с интересом смотрел на нас с ректором, и я не удивилась бы, достань он блокнот, чтобы записать наблюдения. Озаглавить запись можно «Кормление черного аспида перепуганными мышами», ибо глядел на меня милорд Райхон так, что и сомнений не возникало: останемся наедине – как есть сожрет.
– Всего один вопрос, Элизабет.
– Спрашивайте, – я равнодушно (надеюсь, именно равнодушно, а не нервно) передернула плечами.
– Хорошо, – проскрежетал Оливер, поняв, что вытащить меня в коридор можно только силой. – Не соблаговолите сказать, где вы были?