– Зачем вы вызвались на роль приманки? – сменил тему Грин.
– Не вижу других вариантов. А вы? Сами же говорили, что каждый должен заниматься своим делом. И тут решили влезть в эту историю, еще и так бесцеремонно. Из-за миссис Кингслей?
– В том числе.
– И что будете делать теперь?
– Я по-прежнему не сыщик. Но, надеюсь, смогу чем-то помочь. Бездействие меня угнетает. Или провоцирует на странные вещи.
– Вроде сегодняшнего эксперимента? – усмехнулась я.
– Вроде него, да, – не обиделся Грин. – Каждый расслабляется по-своему. Вот вы как отдыхаете?
– Дерусь. Был неплохой бойцовский клуб, но… Остались только тренировки с мистером Вульфом, вы с ним знакомы.
– С Саймоном? Мы соседи. А увлечение у вас интересное. Выходит, испытание приворота нам обоим пошло на пользу. Я развлекся экспериментом, а вы смогли размяться. Кстати, как ваша рука?
– Рука?
– Местами я очень твердый, – улыбнулся целитель. – Предполагаю ушиб.
Он присел на корточки рядом с кушеткой и взял меня за руку. Костяшки и правда чуть-чуть припухли, и при нажатии чувствовалась боль.
– Да, – с шутливой мечтательностью протянул Грин, – отличный был хук. Но вам ведь не нужны болезненные воспоминания? Поэтому… – Он накрыл мою кисть ладонью. По ощущениям это напоминало сухой прохладный компресс. – …вот так будет лучше. Только пообещайте мне одну вещь.
– Какую?
– Не теряйте сознания, когда поймете, что сейчас произошло.
Пообещать я ничего не успела. Но и сознания не потеряла. Запуталась в удушливой вате, заложившей уши, и повисшей перед глазами белесой паутине, и голос Грина, пусть тот и отошел сразу же, едва пробивался ко мне.
– Вы сами все понимаете, Бет. И поняли не сегодня. Но, если оставались сомнения, надеюсь, избавил вас от них. Теперь, чтобы решить проблему, вы…
– Должна забыть о ней? – прошептала я с трудом.
– Не забыть. Вспомнить. Вспомнить, что магия вам не враг. Снова стать собой.
Логично. И просто, как и все гениальное. А Грин у нас гений. Вот только я и была собой. В новом мире, в новом теле, я оставалась собой. И магия никогда не была частью меня.
Когда вернулись ректор с инспектором, я сказала, что устала и хочу к себе, в общежитие. Меня ждал еще разговор с подругами. Нужно было без паники рассказать о случившемся с Норвудом, наврать о несчастном случае, уверить, что Рысь в полном порядке, а в лечебнице его оставили, чтобы перестраховаться. Потом – ванна с успокоительными травами, чай с успокоительными травами, несколько капель лавандового масла на наволочку и желанный покой…
Но покой мне только снится.
Вернее, даже не снится. Снилось мне другое.
Темный терминал, свет из-за приоткрытой двери, негромкая музыка. Лишь миг сомнений – и решительный шаг в неизвестность… Или в известность?
В огромном зеркале отражается белоснежное платье: сверкающий атлас расшит бисером и искусственным жемчугом, пышная юбка, спущенные плечи. Веночек на голове – словно корона из заиндевелых цветов. Фата невесомым облаком…
– Принцесса, – улыбается отец.
– Принцесса? – Фыркаю, задираю нос: – Королева!
Подбираю юбки, любуюсь новыми туфельками… только бы не натерли, нужно пластырь захватить…
– Ваше величество, карета прибыла, – рапортует мама, выглядывая в окно. – Прынц уже торгуется с челядью у подъезда… Слушайте, я вообще не знаю, кто это такие. Ну, те, что выкуп с жениха требуют. Из наших только бабу Маню вижу. Мариш, посмотри, что за предприимчивые граждане решили поживиться на чужой свадьбе.
– Мам, да ну их…
А сердце колотится.
Сейчас он войдет, увидит меня и замрет на пороге. Выдохнет восхищенно, букет, который должен был отдать мне, сунет от волнения маме, протянет руки, и мое счастье отразится в его глазах…
Мое счастье. Яркое, пронзительное. Все, о чем только можно мечтать, чего только можно желать и в этой жизни, и во всех остальных.
А за спиной, отрезая путь к отступлению, закрывается медленно ведущая в терминал дверь…
– Нет! Не хочу!
Казалось, я орала в полный голос, и крик разбудит все общежитие, но Мэг на соседней кровати даже не заворочалась.
Значит, и это приснилось.
– Не хочу, – прошептала я, уголком одеяла вытирая слезы. – Не хочу снова…
…пережить это.
Сказки не получилось.
Карета превратилась в тыкву, королева – в мышь, жизнь – в разбитое корыто.
И этого не переписать.
Глава 35
Случившееся с Норвудом, ненамеренный, но болезненный тычок от Грина, заставивший вспомнить, кто я есть, и последовавший за разговором сон, слившись, стали той самой каплей, что переполнила чашу, склонила весы, закоротила сложную схему…
Открыв поутру глаза, я поняла, что «устала» – не то слово, которым можно охарактеризовать мое состояние, что в голове у меня ни одной путной мысли, а где-то в районе солнечного сплетения за ночь свил гнездо страх, и неясно, чего я боюсь сильнее: библиотекаря, не выполнить миссию и застрять в этом мире или выполнить и вернуться в свой.
Если бы я верила, что слезы помогут, – поплакала бы.
Но я встала, почистила зубы и пошла в лечебницу. Поздоровалась с леди Пенелопой и поднялась на второй этаж. Заглянула в палату, где лежал Рысь, убедилась, что чувствует он себя уже лучше, намного лучше, судя по тому, как резко отпрянула от него при моем появлении Шанна, перебросилась с ними обоими парой слов, заметила вслух, что Норвуду идет короткая стрижка, а про себя – отсутствие шрамов на лице оборотня, и вернулась к наставнице.
Обход, осмотр, истории, листы назначений. От леди Пенелопы пахло кровью и болью, веяло холодом целительской магии – раньше я этого не чувствовала…
А Грин даже не зашел.
Думала, он захочет обсудить то, о чем говорили вчера. Заберет меня к единорогу, чтобы спокойно пообщаться, а там – уткнуться в теплую шею, пальцами в гриве запутаться; глядишь, и отпустило бы.
Но нет.
Обед.
Столовая.
Главный корпус.
Дорогой – навязчивое ощущение чужого взгляда. Слабость в коленях и полынная горечь на языке.
Ректор меня ждал. Но не один. У чайного столика – последней моей надежды на душевный покой – умостились инспектор и профессор Брок, а после обмена любезностями мне вместо чашки чая подсунули стопку бумаги и письменный набор.
– Так все же некромант?
– Возможно.
– Не слишком ли данный факт бросается в глаза? Либо преступник настолько беспечен, либо намеренно пытается нас запутать.
Уткнувшись в бумаги, я не поняла, кто что сказал, но с последним замечанием мысленно согласилась: слишком очевидно. Со слов Шанны, Рысь дважды за последние дни бывал на факультете некромантии. Один раз свернул туда во время их прогулки, сказал, что нужно что-то узнать. Во второй они случайно столкнулись у корпуса, когда Норвуд выходил оттуда. Она не спрашивала, что он там делал, но подозревала, что это как-то связано с его стажировкой в полиции.
Полиция… Когда они успели поговорить с Шанной? Как связали допрос с произошедшим с ее другом «несчастным случаем»? Что сам Рысь говорит о случившемся?
– Элизабет, а что вы думаете?
– Я? – подняла глаза на ректора. – Я думаю, да.
Рысь был у некромантов. Ошейник, который на него нацепили, – из инструментария некромантов. Это факты.
Библиотекарь – некромант? Не факт.
Брок сказал, что плетение несложное, взято с небольшими дополнениями из общей практики. А Оливер говорил, что библиотекарь, скорее всего, не ставил целью убить Норвуда. Огонь должен был уничтожить формуляры и след поводка. Облитая маслом бумага сгорела бы наверняка, но с ошейником гарантий не было. Мог ли спланировавший все маг предположить, что подчиняющее плетение не удастся скрыть? Мог. Должен был. Тогда знающие поймут, что заклинание из арсенала мастеров смерти, а если выяснится, что Рысь бывал в их учебном корпусе… Любой мог зайти туда в разгар дня, остановиться на лестнице, дождаться парня, задать несколько вопросов или взять у того копии протоколов – это не вызвало бы подозрений: мы в академии, тут то и дело передаются из рук в руки конспекты и шпаргалки, а студенты гоняются за преподавателями, чтобы всучить не сданную в срок контрольную…
Библиотекарь – преподаватель? Почему бы и нет? Он мог стать кем угодно, переписав свою судьбу.
– Элизабет.
– Да, я думаю…
– Я спросил, не хотите ли вы сделать перерыв на чай?
Хотела. Чаю. И чтобы Брок с инспектором ушли.
Крейг вздыхал сегодня чаще обычного, терзал свой многострадальный платок и совсем не смотрел в мою сторону. Брок, наоборот, глядел не отрываясь. Сначала меня это раздражало, а потом я вспомнила, что ему совсем недолго осталось и он прекрасно знает об этом. Знает и продолжает жить. Игнорирует сочувствующие взгляды, а на вопрос о самочувствии, если какому-то болвану придет в голову брякнуть такое, наверное, отвечает с ухмылкой: «Не дождетесь!» Сейчас у него новое развлечение – он расследует самое невероятное в истории академии, а то и всего мира преступление. А если некая девица не пожалеет пары унций крови, он, быть может, успеет совершить очередное открытие, пусть не особо значимое для науки, но нужное ему самому как знак, что он все еще жив и не собирается сдаваться.
Стоило вдохновиться его примером, но вместо этого я еще сильнее ощутила, насколько слаба даже в сравнении с умирающим стариком.
Змееподобный мистер Адамс, принесший чай, – и тот, казалось, смотрел на меня с жалостью. Потому что я и была жалкой. А когда ректор с инспектором решили просветить меня относительно дополнительных мер безопасности, едва не расплакалась. Какой толк меня защищать? От меня самой какой толк?
С этим нужно было что-то делать. Взять себя в руки, встряхнуться. Я знала действенный способ. Слушала Оливера, рассказывающего о сигнальной сети и скрытых щитах, а мыслями была на ринге с Саймоном.
– У вас ведь назначена тренировка с мистером Вульфом? – будто прочитал мои мысли ректор.
– Да.