Только вот она захотела от меня ребенка.
А я?
А я — по крайней мере, по ее соображениям — вернусь в столицу и забуду крапивинскую Хозяйку. Вернуться-то вернусь. А вот забуду ли?
Высшие силы мне свидетели, ведьм на своем веку я повидал немало, но настолько… незабываемой, чтоб ее! Еще нет.
Я только успел приступить к утренней разминке, когда из спальни выползла Ксю в типичной своей утренней ипостаси: лохматая, недовольная, сонная.
Полыхнула в меня обиженным взглядом, правда, до объяснений, что я сделал не так, не снизошла.
Вроде встал тихо, не будил, к зарядке насильственным путем не принуждал…
Свердлова вернулась из туалета, встала рядом со мной и с демонстративно холодным выражением на лице начала свой собственный комплекс.
А, ну все понятно, вариантов изначально не было: сейчас я провинился тем, что не разбудил на зарядку, а в любом другом случае мне вменялось бы в вину обратное.
Тихонько посмеиваясь и заканчивая разогревать мышцы, я обратился к ней:
— Доброе утро, Ксения Егоровна!
Ответное «быр-быр-быр» с равной вероятностью могло быть пожеланием доброго утра, рекомендацией провалиться и заклинанием призыва демона.
— Орден в моем лице принял решение, что ваши услуги обходятся инквизиции слишком дорого, — оповестил я, и «быр-быр-быр» по эмоциональной шкале сползло в район настороженности.
Если я правильно понимал ситуацию, то следующим пунктом в этой шкале у Ксении Егоровны шли побои.
— Серьезно, Ксюш, оставайся дома. Отдохнешь, можешь под настроение в книгах порыться на тему подходящих под требование ритуалов, — дополнил я, не доводя дело до нанесения телесных повреждений различной степени тяжести. — В конце концов, для тебя сейчас нет работы на выезде, так что эффективней будет разделиться. Ну и просто, расслабишься. Воскресенье.
Ксю перестала тянуться к левой ступне, многозначительно отметила:
— Вот именно. Воскресенье.
И наклонилась к правой.
Зад живописно оттопырился, и четвертый размер эффектно выкатился, натянув горловину спортивной майки выразительными окружностями.
В боксерах дернулось: вечерний афродизиак и утренние гормоны дружно одобрили предложенное зрелище.
Я бы тоже одобрил — не изведи кое-то вчера весь мой запас презервативов.
Я принял упор лежа, но успел заметить довольную ведьминскую ухмылку.
Но согласие остаться дома и ни в коем случае не покидать защищенную квартиру она все же выдала.
— Зачем тебе это нужно?
Завтрак был похож на рекламу счастливой жизни: солнечная кухня, красивая женщина и яичница, сияющая желто-белым идеалом.
Ксю не стала прикидываться непонимающей, о чем мой вопрос, пожала плечами, колыхнув богатством под майкой (чертов любисток, когда ж он меня отпустит?):
— Я матерью хочу быть.
— И как давно?
Ворчание было риторическим, но Ксю внезапно отозвалась:
— Да не то чтобы очень уж давно…
Она держалась спокойно: ни тени раскаяния, ни капли угрызений совести. И это впервые не принималось как должное — ведьма! — а бесило.
— А ты не подумала, что у меня тоже может быть мнение на этот счет? Что мне не все равно, где и как живут мои возможные дети?
Когда Свердлова оторвалась от намазывания хлеба маслом и подняла на меня взгляд, ее глаза были абсолютно серьезны.
— Нет. Я думала о том, что выгодно мне.
Злость ворохнулась в душе, но слабая, беззубая, и тут же стихла, задавленная самоконтролем.
Но дверью, выходя из квартиры, я хлопнул все же сильнее, чем следовало бы.
Ксения
Когда за Максом закрылась дверь, я достала бабкины книги с антресолей и некоторое время действительно ковырялась в обрядах и ритуалах, пытаясь отсеять те, что точно не укладываются в наши условия, и сузить поле поиска.
Получалось паршиво: тревога, с утра скребшаяся на душе свербежом плохого предчувствия, давила на мозги и не давала сосредоточиться.
Ненавижу свою интуицию, когда она так делает!
Почему нельзя выдавать предупреждения в точных, понятных формулировках?!
Еще и с этим поругалась…
Плюнув на гордость, ближе к обеду я позвонила и устроила ему натуральный допрос на тему безопасности. Дурацкий инквизитор слушал меня вполуха и явно дождаться не мог, когда же я отцеплюсь, — и закончился этот разговор тем, что я просто наорала на идиота и не отстала до тех пор, пока он не пообещал следить за спиной.
Легче не стало — тревога не унималась.
Зло выдохнув, я снова взяла телефон:
— Алло, Лен? Как у тебя дела?
— Здравствуйте, Ксения Егоровна. Все хорошо, спасибо.
Хорошо-то хорошо, но судя по голосу — ее только что асфальтоукладчик переехал.
— Что вы хотели, Ксения Егоровна?
— Что у тебя с голосом?
— Не ваше дело, Ксения Егоровна. Если у вас все…
— К тебе стажерка вчера приходила?
— Дина? Больц? Да, приходила, я ей все показала, толковая девочка. А что такое?
Ну, нужен же мне был предлог, чтобы позвонить своему продавцу в воскресный день. Не могу же ей прямо сказать «Интуиция беспокоит!» Поэтому:
— Она контакты оставила?
— Да, конечно.
— Продиктуй мне ее номер.
— Алло, Дина.
— Здравствуйте, Ксения Егоровна! А мы вчера с Леной меня переехали!
Голос из трубки фонтанировал радостью. В мой мрачный, серый день столько позитива не помещалось.
— Лена в общежитии договорилась, и мне комнату сдали! За копейки! Ой, Ксения Егоровна, тут так хорошо!
Ага, после двух лет жизни вчетвером в однушке — еще б не хорошо. Боже. Я чувствую себя вампиром, которого насильно тащат на солнце.
— Ты про предупреждение от инквизиции знаешь?
— Да, знаю, мне мама сказала, но вы не волнуйтесь, Ксения Егоровна, я все равно в понедельник на работу выйду!
Вот именно теперь я и начала волноваться.
— Отставить, — мрачно скомандовала я. — Аванс я тебе переведу, и сиди в своем общежитии ровно, поняла?
— Ну, я подумала…
— Знаю я, что ты подумала, — не удержалась я от сарказма. — И даже знаю — чем именно! Все, сидеть и ждать, пока Орден не даст другую команду, поняла?
— Поняла, Ксень Егорна!
— Ну и слава богу… До свиданья.
— Алло, мам. Ну как вы? — я держала трубку с некоторой осторожностью.
— Ага. Объявилась.
Ядом из ее интонаций можно было выморить небольшое государство вроде Люксембурга или Ватикана. Или на месяц загнать на больничные койки все население какой-нибудь страны покрупнее, вроде Франции.
— Мам, ну не начинай, а? — заканючила я. — Вот только нотаций мне и не хватало, и так на душе кошки скребутся!
Мама уложила в одно длинное предложение меня, мою бабку, недовыданные мне в детстве розги и кошек, скребущихся на моей душе, а также сложные отношения, в которых мы все между собой состояли.
Потом помолчала — и я прямо видела, как она свирепо раздувает ноздри — и буркнула:
— Нормально мы. Катерина твоя осваивается. Выдала ей орденский устав для ведьм — пока зубрит. Потом объясню, как правильно его нарушать, чтоб не попадаться…
— Мам… вы там приглядывайте друг за другом, ладно?
— Кто бы говорил, — фыркнула маман. — Сама-то что?
— Не-не, я тоже берегусь! — заверила я. — Из квартиры — только под охраной Ордена!
Прощались мы долго и неохотно, клятвенно заверяя одна другую в собственной осторожности.
Беспокойство не отступало.
Из опрошенных респондентов наиболее сильное беспокойство вызывала именно Ленка.
Максим — мальчик самостоятельный, опытный, к тому же с заряженным под завязку защитным орденским артефактом. Динка сейчас, на волне благодарности, готова смотреть мне в рот и, раз ей сказано «Сидеть!», будет сидеть до отмены приказа. Катерина и вовсе у мамы, а рядом с мамой — папа. Магия магией, а мужик с топором — это всегда мужик с топором.
А вот Лена… У Лены голос был пожеванный.
Что ж, исполним номер на бис.
— Алло, Лен?
— Здравствуйте, Ксения Егоровна, — с обреченностью раненого животного отозвалась Тёмина.
— Лена, — бодро выкатила я заготовленную причину для звонка, — я Динкин номер случайно потеряла. Дай еще раз?
— Подождите. Сейчас я скину…
И, пока Тёмина ковырялась в настройках попискивающего телефона, озвучила настоящую причину:
— Лена, мне не нравится твой голос. Что случилось?
— Да ничего не случилось! Все в порядке! Просто из клиники позвонили! Онкология у меня! И жить мне негде!
От неожиданности я икнула: Шипурина что, с ума сошла? На кой черт она ей это сказала?! Мы же договаривались всё решить по-тихому.
— Лена, Лена, стоп, какая клиника, сегодня же воскресенье!
— Ну, вам же это не мешает! — ядовито отозвалась моя сотрудница, и я даже слегка смутилась.
Ну, в самом деле, я же из благих побуждений!
— А как вышло, что результаты так быстро пришли? — осторожно уточнила я.
— Платная медицина демонстрирует чудеса клиентоориентированности, — вздохнула Леночка. — Доктор сказала, результаты пока предварительные, нужно полноценно обследоваться, но не затягивать ни в коем случае. Она, собственно, потому и позвонила: говорит, место есть на ближайшие дни, и… Чтоб не ждать.
— И что ты решила?
— А что я могла решить, — устало отозвалась она. — У меня денег нет, а Коля сказал, что… — голос Ленки пресекся, она несколько раз прерывисто вздохнула, выравнивая его, и продолжила: — сказал, что от меня одни траты, я сижу у него на шее, и вообще, нехрен. Потому что они там все придумали, только бы денег вытрясти, а я, дура, ведусь. Так что, наверное, буду обследоваться в общем порядке, бесплатно.
Разжать зубы. Ксюша, разжать, я сказала!
Вдох носом, выдох через рот, дыхание размеренное, ровное.
Ты никого не собираешься проклинать — ты прекрасно помнишь, кто живет у тебя под боком, и вчера убедилась, какая у него чувствительность. Ты спокойна, ты абсолютно спокойна!
…а что корпус телефона стиснула так, что костяшки побелели, — так это ерунда и пройдет.