Ворота за ней сразу же закрылись, а Лунтик, выбравшись на улицу предложил мне следовать за ним в дом.
Я была немного разочарованна. Не то, чтобы я ждала какую-нибудь машину в подарок, перевязанную ленточкой, но точно что-то ждала. Оставив пакеты в машине, я со вздохом последовала за ним. Войдя в полутемное помещение, не сразу успела рассмотреть находящееся в нем. И пока пыталась сориентироваться и с некоторым любопытством оглядывалась, Лунтик взял обе мои рука в свои и поднес к своей морде, вроде как для поцелуя. Зашедшая вслед за нами в комнату Пчелка, воспользовавшись этим моментом, ловко защёлкнула на моих руках наручники. Ну что за бред! – подумалось мне. Это отстой какой-то, а не сюрприз.
О чем я не преминула вслух тут же сказать.
– Да нет, – произнес наконец Лунтик абсолютно незнакомым голосом, – Это чистый сюрприз. Такой ты не ждала. Отдельный сюрприз.
– Ибрагим! Что за глупости? – начиная сильно нервничать, произнесла я, обращаясь к Пчелке.
– Закрой рот, тварь, – произнес этот неведомый Лунтик и влепил мне ужасную пощечину, от которой я свалилась на пол.
– А ты что думаешь? – спросил я у затягивающегося сигаретой Ибрагима.
Он продолжал пускать дым, смотря мимо меня, куда-то вдаль. Так продолжалось довольно долго, но я на ответе не настаивал, понимая, что лучше дождаться его нормальной реакции.
Наконец, он докурил, щелчком отбросил сигарету подальше и поднялся с корточек, на которых всё это время пребывал, созерцая со склона вяло текущую внизу речушку.
– Я думаю, ничего хорошего из этого не произойдет. Ты сделал ошибку. Арслан такой человек, который другим ошибки не прощает, никогда.
– Это моя жизнь, и мне самому решать, что с ней делать. Я вижу себя в будущем, но я не хочу там видеть Арслана, который распоряжается моей судьбой. Я ему такого права не дам.
– Ты не прав, по понятиям. Ты начал играть по правилам и в середине ты не можешь начать менять их, – Ибрагим продолжал смотреть мимо меня, куда-то в сторону.
– Это не мои понятия. Ваши. Или, скорее, его. Ко мне это отношения не имеет, – я подобрал с дороги обломанный камень и, размахнувшись, попытался докинуть его до воды. Получилось. Камень вошел в воду, создав небольшой фонтанчик, и сферические волны начали отдаляться от места его погружения. Я подобрал еще один и резко швырнул, повторяя предыдущий бросок, подспудно желая вместе с этим камнем отбросить от себя всю неприязнь, возникшую после последней с Арсланом встречи.
Ибрагим продолжал молчать и смотрел в сторону.
– Ты зря не смотришь на волны, которые получаются от камней, – обратился я к нему, пытаясь разрядить атмосферу. – Получается, что волны создаются зря, почти не для кого.
– Ту волну, которую ты создал сегодня, я не прогляжу. Как бы она тебя с головой не накрыла. Плохо.
– Согласен, ничего хорошего нет. Но и продолжать всё, как прежде, далее невозможно. Я не могу позволить ему распоряжаться мной. И ей. Через меня он не будет играть ее жизнью и жизнью ее семьи.
– Смотри, – недовольно обронил Ибрагим. – Тебе жить.
– Ладно, – мне надоел этот вид, и пришла пора сменить обстановку. – Поехали. Я направился к машине. Ибрагим, помедлив, двинулся следом.
– Что он тебе сказал? – обратился я к нему, усаживаясь на переднее пассажирское сидение. – Долго ты будешь за мной следить?
– Ничего не сказал. Боюсь не долго. Ты поменял правила, жди беды.
– Спасибо, успокоил. От кого ждать? От тебя? Сам-то в себе уверен?
– Я в себе всегда уверен, – ответил он после паузы. – Но не сейчас. Мне это не нравится.
Мы медленно ехали по проселочной дороге ведущей к выезду из частного сектора. Грязь и колдобины еще не застыли, и дорога была не ахти.
– Как далеко ты можешь зайти Ибрагим? – я попытался поймать его взгляд. – Чего от тебя ждать?
– Что ты имеешь в виду? – спросил он, продолжая наблюдать за дорогой.
– Ты меня понял.
– Откуда я знаю, что я тебя понял? Не знаю.
– Не отвиливай, говори, как есть. Если Арслан тебе прикажет, ты бросишься выполнять приказ? – я смотрел ему в глаза.
– Я что? Собака? Не говори так. Никуда я не бросаюсь. У меня своя голова есть, делаю на общую пользу.
– Тогда ты должен меня понять. То, что начиналось как странное дело, где я должен был познакомиться с Алиной, переросло для меня совсем в другую вещь. Я не собираюсь её отцом манипулировать, а тем более ею. Понимаешь? Она для меня значит теперь гораздо больше. Неизмеримо. Я не хочу сыпать словами, но там всё серьезно.
– Это и плохо, – после долгой паузы протянул Ибрагим. – Всем плохо. Ты Арслана плохо знаешь. Не выдержишь против него.
– Ты ошибаешься, – я смотрел на пролетающую мимо дорогу. – Это он меня плохо знает. Не знает совсем.
– Ну, тебе лучше знать, – он покивал головой. – но с тобой местами я бы не поменялся.
У него зазвонил телефон, и он приложил его к уху, не отрываясь от дороги.
– Да, я, – односложно ответил он. – Да, да. Понял. Будем.
Лицо его стало еще серьезней, практически окаменело.
От отключил связи и еще продолжительное время молчал, продолжая заниматься только дорогой.
– Что, – поинтересовался я. – Проблемы?
– Вот именно, что проблемы. Едем в одно место. Арслан опять хочет тебя видеть.
Он поменял направление, и машина резво двинулась в сторону кольцевой, объезжая город.
Проезжая мимо продуктового, я попросил остановить машину.
– Зачем? – поинтересовался хмурый Ибрагим.
– Надо. Не красиво с пустыми руками появляться.
– При чём пустые руки, не в гости едем.
– Останови, говорю. Так считаю нужным.
– Хорошо, – согласился Ибрагим, сворачивая в сторону.
Покупателей в магазине было немного, очередь на кассе всего в пару человек. Поэтому управился я быстро. Взял симпатичную, плетеную из хорошего материала сетку-авоську. Нашел дорогостоящую консерву с маринованными ананасами. Также приобрел пачку красного, каенского перца, пачку черного и упаковку мелкой соли. Расплатившись, тут же, не отходя далеко от кассы, под изумленными взглядами продавцов, надорвал упаковку и высыпал всё смешав прямо в левый карман куртки. Консерву засунул в авоську, и удовлетворенный вернулся в машину.
Ибрагим с легким изумлением оглядел мою покупку и только покачал головой. По-моему, он начал сомневаться в моих умственных способностях. Но тут ничего страшного не было. Я в них сам иногда сомневаюсь. Не сегодня, правда.
Завернув в район частного сектора, Ибрагим остановился на обочине. Заглушил мотор и обратился ко мне:
– Слушай, я к тебе серьезный разговор имею.
– Говори.
– Ты сделал ошибку. С Арсланом так не проходит. Я тебя от беды хочу предостеречь, мы с тобой долго ходим, уже хлеб-соль вместе принимали. Уже знаю тебя. Ты по краю ходишь, понимаешь?
– За доверие спасибо, но расклады я понимаю. Нет у Арслана смысла меня мочить. Что он выиграет? А поговорить… Поговорить можем. У меня и ананасы есть.
– Смотри, – покачал он головой. – Я тебя предупредил.
Через пару минут мы подъехали к самому обычному дому, правда с дорогим внедорожником, припаркованным у дороги. Во дворе, за закрытыми воротами, стояла машина. Впрочем, сам двор был пуст. Ибрагим несколько раз постучал во входную дверь и она, после короткой паузы приоткрылась на пару сантиметров. Стоящий за дверью человек, оглядел нас и наконец соизволил отойти, отворяя за собой дверь. В небольшой прихожей он опять заступил мне дорогу, показав жестами поднять руки. Нелепо задрав авоську с консервой, я позволил ему прохлопать меня по карманам и огладить рукой вокруг пояса, явно в поисках огнестрельного оружия. Ничего не обнаружив, он махнул в сторону двери.
– Проходи.
В небольшом зале, сразу за прихожей, присутствовали двое. Арслан и незнакомый мне парень, лет двадцати пяти, двигающийся с какими-то нелепыми увертками. Про таких говорят «двигается, как на шарнирах».
– Вот опять свиделись, – сообщил мне Арслан, поднимаясь на встречу. – Не соскучился?
Алина
Так получилось, что меня никогда не били. Не было у нас в семье такой традиции. Случалось, правда, когда прилетало по мягким местам, но всегда заслуженно, я это и сама понимала. Дорогу когда решила перебежать перед несущимся грузовиком, ну и еще пару таких же подвигов. В школе тоже помиловал бог – ничего такого не наблюдалось.
Был, правда, один инцидент, когда физкультурник в седьмом классе запустил нас в спортзал, а сам ушел, типа, в учительскую. И все как с ума посходили, бегали, лазили, прыгали и падали откуда только возможно. А один особо одарённый, взяв баскетбольный, увесистый такой мяч, и со всей дури пнул его ногой вверх. Мяч, взлетев стрелой, ударился о бетонные арки перекрытия и отлетев от них, попал мне в голову. Вот тогда я впервые получила сотрясение мозга и свалилась, как пулей подкошенная.
Сам удар, плюс эффект неожиданности сделали своё черное дело.
Так и сейчас я попросту полностью потеряла ориентацию в пространстве. Видела это даже слегка со стороны, как будто это не со мной происходит и в замедленном темпе. Ошеломлённая ударом по щеке, я свалилась на пол, полностью зациклившись на пробившей меня, как молния, боли.
Боль и шок, распустившись наподобие диковинного цветка в голове, заполонили собой все остальные чувства.
Подоспевший другой стороны кто-то ещё нацепил мне повязку на голову, тугим узлом завязав ее сзади.
Я дернула скованными руками, пытаясь сорвать повязку, но тут же получила ощутимый удар по ним. Явно присевший на корточки рядом со мной подонок, произнес ровным, ничего не выражающим голосом:
– Повязку снимешь – сама себе приговор подпишешь. – Понимаешь, ты? Повязка на глазах, это твоя единственная защита! Пока ты нас глазами не видела, у тебя есть шанс выбраться отсюда живой. Посмотришь на нас, тут останешься. Зачем нам против себя свидетеля живого отпускать. Поняла?