А меня самого жутко щипало в носу и глазах, от адской смеси распыленной в комнате, но это был тот самый минимальный ущерб, на который можно было не обращать внимания в данной ситуации. Все получилось даже намного легче, чем я рассчитывал. Расчёт и везение, вот два незыблемых компонента успеха.
Грохот за спиной заставил меня отпрыгнуть с места и пытаться понять причину шума. Получивший цветочным горшком по голове Арслан ткнул поднявшимся было пистолетом в пол и свалился туда же сам. Стоя над ним, с горящими, прямо-таки сияющими глазами Алина движением скованных наручниками рук показала, как она его грохнула цветком.
– Один-один, – непонятно произнесла она, довольная и похожая на кровожадную тигрицу.
Я быстро оглядел два неподвижных и одно катающиеся по полу тела, пытаясь обнаружить новую угрозу. Не обнаружив таковой, ударом ноги послал последнего в нокаут, тем самым облегчив его страдания. Вытащил из безвольных пальцев Арслана пистолет, засунул его себе за пояс.
После чего схватил за плечи и покрыл поцелуями солёное от слез лицо Алины с размазанной, потёкшей косметикой. Но не менее прекрасное, чем обычно, учитывая яркий, лучами бьющий из ее глаз свет.
– Что ты здесь делаешь? – потихоньку отходя от выброса адреналина, спросил я ее.
– Вот эти твари обещали меня изнасиловать, – сообщила она, и разбежавшись, с видимым удовольствием, пнула безответного Арслана по голове.
– Два-один, – довольная, она опять прижалась ко мне. – Раньше, чем счёт будет сто-один, я отсюда не уйду. Этот сказочник должен разучиться рассказывать сказки! А вот этот, – она опять отринула от меня и пнула одного из лежащих в пах, – должен забыть для чего ему эта штука. Только чтобы в туалет ходить. И всё. Она еще раз врезала лежачему между ног.
– Давай уходить отсюда, – попытался урезонить ее я.
– Давай только хотелки их поганые поотбиваю сначала, – кровожадная Алина, подойдя к каждому из лежачих без сознания тел, тщательно прицелившись, била ногой куда следует, чтобы причинить ущерб.
Я ее не останавливал, прекрасно понимая, что если не дать выход накопившемуся страху, он перерасти в фобию, которая обязательно покалечит душу. Судя по ее одержимости, эти красавцы заслужили свои награды.
– А потом пришли охотники и отбили волку яйца, – рассмеялась Алина и пнула Арслана еще раз. – Учи литературу, сволочь!
Гуляющий по улице Ибрагим недоумённо вытаращился на Алину, которая вышла на улицу под моей рукой.
– Она что тут делает?
– Ее пригласили. Без ее согласия. Пытались надругаться. Твои друзья.
Ибрагим молча шагнул в сторону дома и скрылся за дверью. Его не было пару минут.
Появившись, он уселся за руль и кивком головы пригласил следовать его примеру.
Отъехав метров на сто, он повернул ко мне голову и спросил:
– Чем ты его?
Я показал на продолжающую оставаться в руках сетку с персиковой консервой.
– Персиками. По-моему, он сладкого не любит.
Владимир Васильевич Соловей, то есть дядя Володя, как называла его Алина, слушал мой рассказ внимательно напрягшись и не разу не перебив, позволяя памяти составлять события по наилегчайшему для меня сценарию.
Ничего не записывал, хотя вертел ручку в руках, разминая, по всей видимости, пальцы.
Дослушав этот диковатый рассказ, он согласно кивнул квадратной головой, показав пролысины в серебренной, коротко стриженной прическе.
– Понятно, – произнес он коротко. – Теперь повтори.
– Что повторить? – не понял я.
– То, что ты мне сейчас рассказывал. Всё с самого начала, ничего не пропуская.
– Вы что, уже забыли? – я немного растерялся от его предложения. На вид он производил впечатление человека крепкого, видавшего виды. Но никак не страдающего забывчивостью пенсионера.
– Он у тебя не так уж резво соображает, – обратился он к Алине. – Могла бы выбрать и поумнее.
– Дядь Володя, не обижайте его, – заступилась за меня Алина. – Он классный!
– Ты бы вышла, дорогуша. Мне было бы спокойнее с человеком побеседовать.
– Знаю я ваше побеседовать, – Алина отрицательно помахала пальцем у того перед носом. – Пытки запрещены Гаагской конвенцией.
– Что ты такое несешь? – невозмутимо отвечал дядя Володя. – Откуда у тебя вся эта чепуха в голове?
– А я слышала, как вы папе пьяный рассказывали, как в армии информацию собирали.
Тут она увидела его посерьёзневший взгляд и поправилась.
– Ну, не пьяный, выпивший. Правда, вы тогда всё выпили, что у нас на даче было. Помню-помню.
– Жалко, что детей бить нельзя, – с сожалением произнес тот в ответ. – Иногда это единственное средство, – он с неодобрением оглядел Алину. – Ремень — это никогда не поздно. Папке твоему бы тоже не мешало всыпать, за воспитание дочери. – Ладно, – продолжил он после короткой паузы. – Повторяю для особо восприимчивых. Повтори свою историю с самого начала, ничего не сокращай, все разговоры – слово в слово. Понял?
Я как можно подробнее пересказал ему всё ещё раз, впрочем, корректируя не удобные для меня моменты. А что прикажете делать? Такие дела.
Выслушав меня, он надолго замолчал, наблюдая в окно за перистыми облаками разгоняемые ветром.
– То, что ты сделал, называется разворотил осиное гнездо, – наконец произнес он. – Или потушил пожар бензином.
– У меня не было выхода в этой ситуации, – попытался оправдаться я. – Всё развивалось слишком стремительно.
– У тебя была куча выходов в этой ситуации, и выбор твой был не самый хороший. Впрочем, здесь сослагательное наклонение неуместно. Что есть – то есть. Но почему не обратились ко мне раньше? Почему я до сих пор не в курсе? Почему, на худой конец, не сообщил полиции? Что это за детский сад с ковбоями?
Я понурил голову, отчасти соглашаясь с его доводами. Алина радостно кивала рядом, тоже соглашаясь.
– Я не уверен в полиции. У них там везде связи, мне что ли вам объяснять?
– В полиции он не уверен, а в себе он уверен. Поздравляю. Агент ноль-ноль-семь. Ты не должен был соглашаться играть по их правилам. Ты вообще не должен был соглашаться играть. Девяносто процентов людей этого не понимают, начиная тёрки с бандитами. Или разборки, не приведи господь. Позвони ты ментам в первый день, шанс что они сами, отвалятся был бы очень большой. Или дали бы знать мне. Зла не хватает, – он в раздражении бросил ручку на стол.
Мне стало неловко за себя. Но что поделаешь, установки и законы улицы так глубоко вошли в нашу кровь, что простыми словами их оттуда не выбить.
– То есть, они тебя обещали изнасиловать? – обратился он к явно наслаждающейся моментом Алине.
– Сто процентов. А этот герой меня спас, как Рембо. Всех растёр в порошок. Вот как в кино, точно.
Соловей внимательно оглядел Алину.
– Ты чувствуешь себя нормально? Пережить такую ситуацию не всегда проходит бесследно для нервной системы. Точнее, никогда.
– Конечно чувствую не нормально, тем более ноготь на ноге сломала. Я им куда следует напинала. Меня они точно запомнят. Насиловать больше никого не должны.
– Понятно. Дай мне его телефон, нам следует поговорить, – он ткнул в меня пальцем.
Набрав телефон Арслана, я прослушал пять долгих гудком, и уже собирался выключить звонок, когда труба вдруг отозвалась его голосом.
– Ты знаешь я где? – в голосе Арслана обращенном ко мне звучала какая-то прямо нежность. – Я в больнице, дорогой. Глаза лечу. Почти ты меня без глаз оставил. Еще немного, я бы зрение потерял. Вот так. Так что ты для меня самый дорогой человек в мире. Я никому не позволю, чтобы с тебя хоть пушинка слетела, ты меня понимаешь? А я сам скоро выйду из больницы. Буду о тебе заботиться, ты там, наверное, на телефон меня записываешь? Так вот вслух говорю, никому не позволю тебе причинить вред.
Я ничего не ответил на эту сентенцию.
Владимир взял из моих рук трубку и некоторое время слушал вещающего Арслана.
– Добрый день, – наконец прервав его излияния, произнес он. – Меня зовут Владимир Соловей, я хотел бы встретиться, поговорить.
Послушав долгий и по всей видимости, горячий ответ, он покачал головой и продолжил.
– Если школа не научила тебя разговаривать, я точно не научу. Но язык тебе укоротить могу, чтобы ты соблюдал чистоту речи, разговаривая со старшим.
Обговорив время и место, он сказал, поглядев на меня.
– Да, он тоже будет.
Алина сидела испуганная, но глаза ее продолжали гореть, как у кошки.
– Поедем с ним встретимся потом, – положа мне руку на плечо заявил он. – Не очкуй.
– Да я особо и не очкую, – почти равнодушно пожал я плечами.
Вечер обещал быть томным.
***Алина
– Учти Филатова, я тебя прощаю только потому, что знаю, что ты блядь. Это не оскорбление, а констатация твоего жизненного кредо, – я указала пальцем ей на грудь и добавила. – Следи за своими сиськами очень внимательно, если я их еще раз не на месте увижу, пеняй на себя.
– Дорогуша, я же ради тебя и старалась, – даже не глядя на Руслана, Настя потянулась ко мне целоваться. – Ты же знаешь как я к тебе отношусь. Ты для меня всё-всё. А с этим красавцем, – она мотнула головой в его сторону. – Это как у королей в средние века был пробовальщик пищи, чтобы никто не отравился. Вот и я ради тебя на такой страх решилась. Чтобы ты не отравилась. Или еще что-нибудь. Ну, ты поняла. Ну и как он? – без всякой паузы и совершенно не стесняясь присутствия мужчины продолжила она. – Стоящий?
– Тьфу на тебя! У тебя что-нибудь еще в голове бывает, кроме пошлятины? – я рассмеялась.
– Какая же в этом пошлятина? Это естественный процесс. Природа. Кто мы такие, чтобы перечить природным инстинктам? Я против природы не имею права идти. И тебе не советую. Ну, как он?
– Вы обо мне говорите? – наконец не выдержал Руслан. – Ну, дела… Нормально он. Еще есть вопросы?
– Есть, – обрадовалась Филатова. – Каков твой рекорд?