Бен и Рут стоят во дворике сбоку от паба, под лампой для обогрева, которая отбрасывает причудливые тени на лица обоих, окрашивая их лбы в оранжевый цвет. Бен последний раз затягивается сигаретой и передает ее Рут. Она подносит сигарету ко рту; фильтр еще влажный от губ Бена.
– По-моему, у нас неплохие шансы, – подмигивает он, выдыхая струю дыма.
Рут выпускает дым, не разжимая губ; от необычного ощущения в горле немного саднит. Вообще-то она не курит – бросила не так давно, – но, когда Бен предложил ей выйти и выкурить косяк, возможность побыть с ним наедине и обсудить их непонятные отношения показалась Рут заманчивой: сколько можно ходить кругами. Но пока ее смелости хватило лишь на то, чтобы выкурить с ним крепкую сигарету и обсудить их успехи в квизе, который проходит сейчас в «Монти». Пустая болтовня. Рут ненавидит шутливый треп, но нередко на него ведется. Почему? Так и проведешь всю взрослую жизнь, избегая серьезных разговоров, если отдаешь предпочтение общению с людьми, которых хлебом не корми – дай позубоскалить.
– Трудно сказать. На вопросах о картинах я блеснула, конечно. А вот музыкальный тур мы продули. Теперь остались политика и карта подземки. Не мои темы.
– Вообще-то я в политике профи. – Бен с самодовольным видом прислоняется к стене.
– Да ну! Сроду не слышала, чтобы ты о ней говорил.
Сарказм – ближайший союзник троллинга.
– Удобно, да, сидеть на своем заборе? Смотри заноз не нахватай. – Бен кривит губы в улыбке, и она видит скол на его переднем зубе. Что-то сжимается у нее в животе. Бен смотрит на часы. – Пора возвращаться в зал, мисс Ланкастер. Пива?
Рут понимает: если выпьет еще – опьянеет. Она ничего не ела, кроме чипсов, которые Шейла всегда подавала участникам викторин из Ледиуэлла, как только они приходили («Заморите червячка»).
– Пожалуй, не надо. А то опьянею.
Бен склоняет голову набок.
– Мне нравится, когда ты пьяная.
– Правда?
– В прошлый раз понравилось.
Он пристально смотрит ей в глаза, и она чувствует пульсацию в ладонях.
– Тогда ладно. Да, давай еще по пинте.
Бен направляется к барной стойке.
Оставшись одна, Рут все равно подносит сигарету ко рту и глубоко затягивается, чувствуя, как дым царапает нежную слизистую горла.
– Как можно присудить победу команде с названием «У нас есть смартфон»? Это несправедливо!
Они едут на втором этаже автобуса, одни, и зычный голос Бена заполняет все пространство. Громкость его голоса, по-видимому, зависит от количества выпитого.
– Не знала, что у тебя настолько обостренное чувство справедливости.
– Естественно, обостренное! Я же педагог. Я учу будущее поколение отличать хорошее от плохого.
– Не знала, что в программе шестого класса вопросам этики уделяется особое внимание.
– В учебный план это не входит, но я, несомненно, играю роль в формировании юных умов нации.
Они занимают два сиденья на первом ряду, напротив друг друга.
– За рулем – я, – объявил Бен, поспешив занять место справа, как только они поднялись наверх. И все это время сидел, вытянув ноги вдоль сиденья, демонстрируя ей подошвы своих туфель.
– Где ты выходишь?
– Там же, где и ты, – отвечает Бен. – Я иду к тебе.
У нее дома Бен берет в руки разные вещи, рассматривает их, кладет на место. Как будто на уличной ярмарке.
Рут наливает им по бокалу джина с тоником и по стакану воды из-под крана.
– Кто из вас книголюб? Ты или он? – Стоя у ее книжной полки, Бен вытаскивает книги, листает, ставит на место. Он не знает, что она любит читать и что Алекс книг не читает. Ничего он о ней не знает.
– Я. – Рут протягивает ему два бокала.
Он кладет книгу, которую листал, берет у нее напитки и залпом выпивает полбокала воды. Пока он пьет, она смотрит на его открытый рот сквозь бокал. Видит его коренные зубы в увеличенном изображении. Одновременно мерзкое и завораживающее зрелище.
– Книжный червь, что ли?
В принципе, это утверждение, а не вопрос. Бен вытирает губы рукавом рубашки и переходит к стене, увешанной фотографиями. Склонив набок голову, разглядывает снимок, на котором ее кузен с семьей стоят, наклонившись с балкона.
– Это чьи же карапузы? Его?
– Моего кузена. Перед тобой тетушка Рут. Хотя, по-моему, я им – троюродная сестра. Без полбанки не разберешься.
Она отпивает свой джин с тоником, в ее бокале позвякивает лед.
– Симпатичные детки.
– Доставучие, но я их люблю. – Рут встает с подлокотника дивана и подходит к Бену. Теперь он рассматривает снимок, на котором она с Камиллой, Чарли и другими знакомыми из Бристоля.
– Твой бойфренд – один из этих бравых ребят?
– А-а, так вот что ты ищешь! Фото Алекса?
Бен пожимает плечами и переходит к фотографии, где они с Фрэн на каком-то фестивале. Валяются на траве, склонив друг к другу головы, тянут руки к фотоаппарату.
– И долго ты была блондинкой?
Бен рассматривает фотографию, поставив теперь уже пустой бокал на сервант.
– Почти весь шестой класс. А окончательно перестала краситься в университете. Обесцвечивание – дорогое удовольствие. Да и волосы стали выпадать клоками.
– Мне больше нравится твоя нынешняя прическа. – Бен оборачивается и трогает ее волосы. Они стоят рядом, поэтому ему ничего не стоит привлечь ее к себе. Он целует ее, едва коснувшись губами, затем отходит и садится на диван. А она все еще ощущает прикосновение его губ.
– Значит, у тебя нет его фотографий, да и признаков того, что здесь живет мужчина, я тоже не вижу. А ты, часом, не выдумала этого своего бойфренда, чтобы набить себе цену?
Говоря это, Бен не смотрит на нее: его взгляд прикован к бокалу джина в правой руке, в котором он взбалтывает кубики льда. Рут вытаскивает из сумки телефон, идет к Бену, садится рядом с ним на диван, касаясь ногой его ноги. Открыв галерею фотографий, она находит снимок Алекса, сделанный во время их поездки в Париж. Алекс сидит напротив нее в переполненном кафе, на нем льняная рубашка с расстегнутым воротом. Держа в правой руке кусок хлеба, он улыбается в объектив.
– Это Ал. Я его не выдумала.
Бен осторожно берет у нее из рук телефон и увеличивает фото.
– Симпатичный.
– Не спорю.
Бен блокирует экран и возвращает телефон Рут. Неуклюже поворачивается в ней.
– В общем, я не хочу отказываться от данного слова и все такое…
– Ты ничего не обещал, – перебивает его Рут.
– Ну да. Я хотел сказать… Что я здесь делаю? Зачем ты пустила меня к себе? Особенно после того раза… Если у тебя есть этот Ал и он вернется – когда, завтра?
Рут кладет ладонь ему на грудь, заставляя его замолчать. Бен наклоняется к ней, и она целует его в губы. Они судорожно тискают друг друга. Рут садится к нему на колени, лицом к лицу.
– Кажется, порвался.
Голова Рут лежит на груди Бена, и она слышит, как его голос отдается в ней. Потные, разморенные, они лежат на диване.
– Что?
Бен выбирается из-под нее, встает с дивана.
– Прости, даже не помню, сколько времени эта штука пролежала у меня в бумажнике.
Рут наблюдает, как Бен снимает порвавшийся презерватив. Он берет салфетку из коробки, которую Алекс недавно поставил на журнальный столик, заворачивает в нее презерватив, потом второй салфеткой вытирает ладонь. Рут чувствует, как прилив эндорфинов, захлестнувший ее несколько секунд назад, сменяется беспокойством.
– Ты же принимаешь противозачаточные? Вряд ли вы с твоим… как там его?.. пользуетесь резинками. – Бен вытаскивает еще одну салфетку из коробки и протягивает ей. – Рут?
Она берет салфетку, вытирается и приходит в ужас, видя, насколько она мокрая.
– Рут?
– Не беспокойся. Я разберусь.
Рут встает, стягивает со спинки дивана одеяло, заворачивается в него, идет на кухню. Включает кран и держит руку под струей, ждет, пока польется холодная вода.
Наполнив два стакана, возвращается в гостиную. Бен уже оделся, теперь обувается.
– Я, пожалуй, пойду. Завтра рано вставать, и вообще…
– Вообще-то Алекс вернется только в выходные.
– Понятно, – пожимает он плечами. Задрав правую ногу на колено левой, завязывает шнурки на ботинках. – Просто я предпочитаю спать в собственной постели.
Рут стоит с двумя бокалами воды в руках, а Бен находит взглядом пиджак и сумку, которые он бросил у входной двери. Перекинув сумку через плечо, он поправляет ремень на груди, смущенно ерошит волосы.
– Спасибо за прекрасный вечер. Пойду, поздно уже.
Он не смотрит ей в глаза: проверяет свой телефон.
– Ты знаешь, как лучше добраться до дома?
– Вызову такси.
Он уже у двери, отпирает замок.
– До завтра. – Немного помолчав, он добавляет: – Прости.
Голая, в одном лишь одеяле, подоткнутом под мышками, Рут стоит на пороге кухни и слушает, как Бен спускается по лестнице. Он выходит на улицу, с грохотом захлопывая за собой подъездную дверь, отчего квартирная слабо дребезжит. Из бокала в правой руке она залпом отпивает как можно больше воды, затем, все так же в одеяле, присаживается на диван.
Еще несколько минут назад они с Беном лежали на этом самом месте в объятиях друг друга. И вдруг в один миг – щелк! – все изменилось. Рут охватывает грусть. Иногда лишаешься чего-то, даже не успев осознать, что у тебя это было.
Качая головой, она берет пульт телевизора. Открывает экран выбора программ, листает их. Судя по часам в углу экрана, еще не так уж и поздно, отмечает она. Хоть Бен и сослался на позднее время, поспешно покидая ее квартиру, сейчас только десять часов. Рут нажимает кнопку, включая выпуск новостей. Внизу – текст сообщений бегущей строкой. Рут прибавляет громкость, чтобы слышать все, что говорит диктор. Новости она не смотрела уже несколько месяцев и сейчас впитывает каждое слово. Ощущает всплеск адреналина, слушая ухоженную дикторшу. Положив голову на подлокотник дивана, смотрит на мелькающие изображения. Слезы наполняют глаза, стекают по щекам, капая на обивку дивана, но она их не вытирает.