Порой на нее накатывает, приводя в замешательство, тоска по чему-нибудь из прошлого, из того, что было Прежде. Странно устроен человеческий мозг. Вот почему ей захотелось жареной рыбы с картофелем фри именно сейчас, когда она готовится ко встрече с первыми за несколько лет подобными им живыми существами? Когда готовится выяснить, друзья они или враги.
Когда готовится защищать жизнь маленькой дочери и свою собственную.
А мозг только и делает, что мучит ее мыслями о пропитанной солодовым уксусом картошке фри в промасленном кульке и терпких пупырчатых маринованных корнишонах.
Рут встряхивает головой, прогоняя неуместные мысли, затем хватает разделочный нож, лежащий на песке среди кусков рыбы.
С оружием в руках пригибается, принимая боевую позу, чтобы при необходимости дать отпор.
Но фигуры не приближаются. Кажется, что они не сдвинулись с места с той минуты, как заметили ее, – до того медленно они плетутся.
Не могут бежать?
Или ждут благоприятного момента?
Рут стоит, держа ружье на изготовке, наблюдает, как фигуры постепенно увеличиваются в размерах.
Из хижины доносится плаксивое завывание Фрэнки: девочке не нравится, что ее оставили там одну. В ответ на хныканье дочери у Рут из грудей течет. От сочащегося молока на футболке расплываются два заметных мокрых пятна. Рут несколько раз сплевывает на нее, чтобы эти пятна не бросались в глаза: пытается любой ценой скрыть, что она – кормящая мать.
И зачем только она отпустила Ника? Она ведь легкая добыча. Пока его нет, обязательно произойдет что-то ужасное. Одно успокаивает: Ник уже идет назад. Вернется через несколько часов. Если она поведет себя умно, а незнакомцы не вооружены, может быть, удастся выиграть время, не позволить им приблизиться, пока Ника нет.
Группа чужаков тащится еле-еле, но теперь Рут различает, что их трое. Самая маленькая фигурка поддерживает кого-то тощего. Третья, нагруженная сумками, ползет как черепаха.
– Стой, не двигаться! – кричит Рут через перешеек в том месте, где речка впадает в море. Она вскидывает ружье. – Я вооружена.
– У нас нет оружия, – отвечает ей женский голос.
Рут смотрит, как один из незнакомцев – кожа да кости в непотребном рванье – останавливается.
– У нас есть еда. – Тот же самый голос. Полный отчаяния. Женщина пытается договориться. – Пожалуйста, позвольте нам переночевать здесь. Поставить палатку. Моему мужу нужно отдохнуть.
Рут медлит. Теперь она различает их лица. Переводит взгляд с одного грязного лица на другое. Не считая Ника и Фрэнки, это первые люди, которых она видит за четыре с лишним года.
– Пожалуйста, – несется к ней жалобный детский голосок, голос девочки, с другого берега реки.
24
Летом Лондон – странное место. По утрам, без привычных толп студентов и школьников, город кажется обезлюдевшим, хотя все, кого она знает, по-прежнему ездят на работу.
В мае Рут заговаривала с Алексом о совместном отпуске где-нибудь на солнышке, но из-за его контрактных обязательств от этой идеи пришлось отказаться, и теперь она на все лето застряла в Лондоне.
– Зачем мне столько свободного времени, если нет никого, с кем можно поехать в отпуск? Мне как-то не улыбается два месяца торчать в городе.
Этот разговор происходит поздним вечером в воскресенье, в первые выходные ее отпуска, и у Рут нет абсолютно никаких планов на предстоящую неделю.
– Сейчас модно проводить отпуск дома, заодно внесешь свой вклад в охрану окружающей среды, – отвечает Алекс, не поднимая глаз от газеты. В очках, сидящих на кончике носа, он выглядит старше своих лет. Все еще влажные после ванны волосы скрутились в тугие завитки.
– Я надеялась, ты свозишь меня куда-нибудь, где жарко и солнечно.
– Не могу, дорогая. Слишком много работы. Но и здесь, я уверен, солнца будет достаточно. Судя по прошлому месяцу, тебе придется обмазываться густым слоем солнцезащитного крема, чтобы дойти до магазина на углу улицы.
– Загорать на тротуаре в Дептфорде – не самое романтическое времяпрепровождение.
– Рано или поздно мне надо будет съездить в Норвегию. Если поеду, возьму тебя с собой. Как ты смотришь на то, чтобы провести пару романтических вечеров в Осло?
Он глядит на нее поверх очков и целует. Затем, сняв очки, поворачивается на бок и выключает свет. Рут лежит в темноте и смотрит на потолок, на котором пляшут отблески фар проезжающих мимо машин.
Пока что Скандинавия справляется без профессионализма Алекса, и Рут каждый день ищет, чем заняться. По привычке просыпается она рано. Алекс охотно приглашает ее принять душ вместе с ним. Она соглашается, надеясь, что активный секс изнурит ее и после ухода Алекса она уснет. Однако, когда дверь за ним со стуком закрывается, она с мокрыми волосами сидит в кухне перед тарелкой с холодным тостом, понимая, что надо как-то пережить долгий день опустошенности и безделья.
Рут много читает, у нее масса свободного времени. Роман «Моби Дик» она стащила с книжной полки отца, когда навещала родителей.
– Это не моя? – Джим вытаскивает книгу из сумки дочери, пока она разгружает багажник у вокзала.
– Ты не против?
– Нет. Только потом, когда прочитаешь, заберу. У меня есть несколько новых триллеров, возьму их с собой на море. А тебе оставлю Измаила и Ахава [15].
Отец уезжает. Рут машет ему вслед, немного жалея, что отказалась от возможности поехать с родителями в Испанию. Но, когда они бронировали билеты, она еще верила, что поедет отдыхать с Алексом. Откуда ж ей было знать, что внезапно возникшие неотложные вопросы поставят крест на отпуске Алекса.
Хотя в одном он был прав: ей незачем ехать за теплом в Испанию. В Лондоне вовсю светит солнце. Рут старается не задумываться, почему в Великобритании стоит такая же жара, как в Северной Африке, и просто наслаждается солнечной погодой.
Знойные дни она проводит в хлорированной воде открытого бассейна Брокуэлл-Лидо. Плавает от бортика до бортика, но всегда разными стилями: брассом, кролем, на спине, – иногда уходит под воду, задерживая дыхание до тех пор, пока не станет невмоготу, и затем выныривает на теплый солнечный воздух. Если плывет на спине, смотрит на самолеты, оставляющие в небе инверсионные следы. Потом поднимается по металлической лесенке и выходит из бассейна. Ложится на полотенце, расстеленное на бетонных плитах, и, обсыхая на солнце, читает толстую книгу в бумажном переплете, влажными пальцами морща страницы. Устав от чтения, дремлет – то проваливается в забытье, то просыпается от радостных криков детей, снова и снова прыгающих в воду.
В один из жаркий дней, когда была особенно высокая влажность, по совету Фрэн Рут садится на поезд, следующий по центральной линии Лондона, доезжает до парка Хампстед-Хит и купается в холодной глубине Дамского пруда. После, остудившись в зеленой воде, загорает на траве без бюстгальтера, чувствуя себя абсолютно непринужденно в окружении других обнаженных тел. Подремав немного под ритмичное гудение женских голосов, поднимается на вершину Парламентского холма, садится на скамейку и читает, представляя себя на борту китобойного судна «Пекод». Иногда отвлекается от чтения и любуется простирающимся внизу городом.
Вечерами Рут с нетерпением ждет возвращения домой Алекса. Ей хочется с кем-нибудь поболтать, рассказать о забавном случае, который она видела днем. Каждый вечер она готовит для него ужин. Пока возится на кухне, откупоривает бутылку вина. Но Алекс часто приходит поздно, к этому времени она уже раздражена и немного пьяна.
– Припозднился, прости, дорогая. Что на ужин? Я умираю с голоду. – Алекс целует ее в макушку, и она тотчас же приглаживает взлохмаченные волосы.
– Лазанья.
– Очередное углеводное пиршество?
Он щиплет ее за складку над поясом джинсов. Рут отступает от него и надевает рукавицы-прихватки.
– Точнее, я готовила лазанью, но не знаю, съедобна ли она теперь.
Алекс склоняет набок голову, глядя на Рут. Протянув руку к ее затылку, стягивает с нее ободок. Говорит:
– Ну вот, так-то лучше. – И приглаживает пряди у ее правого уха.
Ее отпуск подходит к концу. Как-то в пятницу они встречаются в одном из кафе в районе Нью-Кросс, чтобы поесть рамен. Поскольку Рут целый день бездельничала, в кафе она прибывает раньше Алекса. Наблюдает, как он подъезжает, привязывает свой велосипед, проверяет телефон, затем распахивает дверь и, со шлемом в руке, глазами ищет ее в зале. Его внешность – странное сочетание юности и солидной зрелости. Хулиганистый мальчишка, взъерошенный после уличной игры, но в то же время потрепанный и старый, как замызганный плюшевый медведь.
– Привет, красавица. – Как всегда, он целует ее в макушку.
Рут так и подмывает сказать ему, что ей это неприятно, но тогда обязательно возникнет неловкость, а выяснять с ним отношения она не готова. Поэтому она просто приглаживает взлохмаченные волосы и пододвигает к нему ламинированное меню.
Алекс садится, снимает краги. Рут наблюдает за ним. У него красивые руки – это первое, что она отметила, когда они познакомились.
– Отличные новости.
– Осло? – восторженно восклицает Рут, со смущением сознавая, что от волнения перешла на фальцет.
– Ой, нет, извини, дорогая. К сожалению, не Осло.
– О! – У Рут такое чувство, будто он подарил ей большой яркий воздушный шарик и тут же лопнул его прямо перед ее лицом.
– Нет, отличная новость в том, что Сара отдает нам детей на выходные!
– Да, здорово. Чудесно.
Не здорово и не чудесно, по мнению Рут. Бурный уик-энд в Осло был бы куда предпочтительнее.
– Пожалуй, мы могли бы сходить в Музей естествознания. Тебе ведь там нравится, да?
– Да, очень. Превосходно!
Идея превосходная. Она любит Музей естествознания.
Официантка приносит пиво, которое Рут заказала еще до прихода Алекса, и ставит кружку перед ним. Рут готова поклясться, что девушка чуть ли не приседает в реверансе, подавая ему напиток.