уже нашего. Но, тем не менее, радостно приветствовали возможность заработать. А европейским армиям всё равно не воевать – так что пусть летают на чём получится.
А многие наши отрасли просто не знают требований Запада. Скажем, там давно уже не просто изготовляют технически сложную продукцию, а сопровождают – силами изготовителя чинят и модернизируют – её на протяжении всего жизненного цикла. Это порою недёшево – но клиенты готовы оплатить удобство. Наши же инженеры и управленцы чаще всего вовсе не представляют себе понятие «жизненный цикл изделия» – не говоря уж об его сопровождении.
Вдобавок многие требования внешних рынков столь радикально отличаются от наших собственных, что сосредоточившись на зарубежных потребностях, мы рискуем ухудшить условия нашей жизни. Например, при средней длине автомобильной поездки, характерной для Западной Европы, выгодно вкладывать огромные средства в поддержание, развитие и совершенствование дорожной сети, а при средней длине, характерной хотя бы для европейской части России (не говоря уж о Сибири), выгоднее на те же средства наращивать проходимость и выносливость автомобилей. Если наши автостроители сориентируются на экспорт – их продукция будет по нашим дорогам бегать хуже нынешней.
Словом, высокие технологии – а с ними и высокая культура, необходимая для их развития, – в наших нынешних узких рамках заведомо нежизнеспособны. Шансы же на расширение этих рамок пренебрежимо малы. В таких условиях сырьевая ориентация остаётся единственным способом выживания.
ИЗ ТУПИКА – ВВЕРХ
Итак, перед нами выстроен очередной тупик. В нынешних пределах – территориальных и демографических – не существует иных путей эволюции России, нежели превращение в сырьевой придаток развитого мира. Но и в роли такого придатка мы просуществуем недолго. Более сильные южные соседи довольно скоро – и без особых помех – сперва возьмут под контроль сопредельные территории, в значительной степени дополняющие нашу экономику, а затем с удовольствием изымут из страны сырьевые регионы, предоставив всем остальным возможность догнивать уже без всяких надежд.
Более того, в стране сейчас не наблюдается ни ясного осознания столь нерадостной перспективы, ни тем более желания как-то её предотвратить. Вообще способность противостоять неблагоприятным обстоятельствам, обращать удары судьбы в источник собственной силы, строить жизнь по собственным планам – словом, все то, что с лёгкой руки Льва Николаевича Гумилёва зовется пассионарностью (т. е. страстностью – но с латинским акцентом) у нас едва ли не полностью утрачена. Последний её всплеск наблюдался в 1985-1991 годах. Но с тех пор даже такие эпохальные события, как обстрел здания парламента в 1993-м и массовое разорение в 1998-м, всколыхнули разве что самую поверхность русского общества. Может быть, не зря его сравнивают с болотом?
Между тем теория изобретательства давно указала: из тупика всегда есть выход. Но в перпендикулярном направлении – ввысь. Россия должна ставить не на выживание в нынешнем виде, а на широчайшую экспансию.
ПАФОС РАСШИРЕНИЯ
Разумеется, экспансию не военную. Правда, в ней Российская империя в своё время вроде бы весьма преуспела. Но если внимательно присмотреться к судьбам земель, присоединённых в разное время, то станет очевидно: прочнее всего в Россию вписались регионы, занятые практически мирно. Скажем, Сибирь мы не столько ЗАвоевали, сколько ОТвоевали у немногих пришлых хищников (вроде хана Кучума, сражавшегося с Ермаком) и покорили хозяйственным освоением. И кто теперь сочтёт Сибирь не российской землей?
К сожалению, подвиги землепроходцев остались почти не воспеты. А уж подвиг русских крестьян, ухитрившихся приспособить к суровейшим сибирским морозам и среднеазиатским засухам десятки культур растений и пород животных, освоенных в умеренной средней полосе, и вовсе не ведом никому, кроме немногих узких специалистов.
Между тем, как отметил Горький, в жизни всегда есть место подвигам.
Например, недавно кто-то из аналитиков изрядно ругал Южные Курилы: мол, и климат на островах очень неудобный для выживания, и землетрясения не прекращаются, и ресурсов маловато, и извлекать их так трудно, что всё равно не окупятся… Он, конечно, изрядно преувеличил: в тамошнем климате немало прелести, антисейсмическое строительство давно освоено, а окупить при современных технологиях можно почти всё. Но даже если бы он был прав, это лишь означало бы: на островах можно создать прекрасный учебный полигон.
Прежде всего по части изобретательности. Например, японцы создали на Кунашире аэродром, чья взлётная полоса обогревается местными горячими подземными водами. Он исправно служил военно-воздушной базой во время Второй Мировой войны – и прекрасно работает в любую погоду до сих пор.
Но даже простая школа физического выживания в условиях, столь красочно расписанных скептиком, бесценна. Вспомним хотя бы популярнейший фантастический роман «Дюна». Условия на засушливой планете Арракис столь кошмарны, что выжить там – уже почти непосильная задача. Поэтому люди, выросшие в бескрайних песках, столь закалены и изощрены, что легко сокрушают несметные полчища людей из других уголков Галактики – да вдобавок до зубов вооружённые фантастической техникой.
Очевидно, строитель или геолог, научившийся работать на Южных Курилах, будет на вес золота в любом другом уголке нашей планеты: уж если он ТАКОЕ прошёл, то где угодно с чем угодно справится. Так что на южнокурильском полигоне можно ещё и иностранцев тренировать – за немалые деньги.
Впрочем, не Курилами едиными жива Россия. Например, администратор, изыскавший надёжный способ остановки ползучей китайской экспансии, тоже прославится на весь мир: не нас одних беспокоит постепенное вытеснение местных жителей пришлыми с сопредельной стороны.
ВО ВСЕ СТОРОНЫ ОДНОВРЕМЕННО
Итак, нам есть куда возрождать экспансионистский порыв, когда-то и создавший наш народ. Но есть ли КОМУ эту экспансию вести? Ведь только что мы видели, что нас не хватает даже на повседневную жизнь, а не то что на противоборство с природой и соседями одновременно.
Вот тут самое время вспомнить об американцах. Ведь нынешние неурядицы в изрядной степени порождены тем, что в начале 1990-х они слишком преуспели в нашем с ними тогдашнем противостоянии. Тогдашняя победа нынче обернулась для них риском нового – куда более болезненного – противостояния.
Стало быть, они могут, восстановив прежние условия, заметно усилиться. Ведь новая – изрядно преобразившаяся не только территориально, но и психологически – Россия вряд ли в обозримом будущем захочет вновь противостоять США – с риском нового поражения. Зато в качестве противовеса Китаю мы весьма пригодимся американцам – а заодно и свои интересы отстоим.
Конечно, в нынешнем виде Россия никого не уравновесит. Нам нужно прежде всего возродить былое восточнославянское ядро империи. Но ведь едва ли не единственная реальная помеха нашему воссоединению – как раз американская (и – в несколько меньшей степени – западноевропейская) поддержка местных князьков и кандидатов в князьки. Если сумеем договориться с американцами – то уж со своими братьями как-нибудь общий язык найдем.
Правда, глядя на творящееся нынче в Киеве и Минске, в столь благостную перспективу поверить трудно. В обеих братских странах мы ухитрились вести себя самым нелепым образом из всех возможных, восстановили против себя и рядовых граждан, и немалую часть элиты. Но при должном искусстве политиков и пропагандистов это поправимо. Особенно если те, кто сейчас оплачивает бело-красно-белые и иные оранжевые знамёна, сочтут за благо впервые – для разнообразия и ради собственной выгоды – поддержать бело-сине-красные.
Первый всплеск новой российской экспансии – на запад и юго-запад – напугает, конечно, многих. Поэтому нужно заранее всех успокоить: порыв не перехлестнёт через прежнюю советскую границу. Ведь нас – восточных славян – там никто не ждет. Это даже в Киеве, не говоря уж о Минске, многим понятно. А насильно милыми мы не только не можем, но и не хотим становиться.
ПАССИОНАРНЫЕ МУЖЧИНЫ
Правда, на противоположном конце материка нам придётся встретиться с весьма пассионарными конкурентами. Пассионарными не только потому, что они остро нуждаются в ресурсах. Напряжение страстей связано даже с половым составом тамошнего населения.
В патриархальных обществах, лишённых развитой системы социального обеспечения и полагающихся только на взаимопомощь в пределах семьи, особое значение придаётся рождению мальчиков: на них в будущем ляжет основная нагрузка по обеспечению престарелых родителей. Поэтому любые попытки государства ограничить рождаемость бьют прежде всего по девочкам. Например, с появлением технологий выявления пола ребенка на ранних стадиях беременности резко выросла доля девочек среди абортов.
Так, индийское правительство, столкнувшись с трудностями обеспечения экономического роста, решило – вслед за китайским – проводить политику ограничения рождаемости. В результате с 1991-го по 2001-й год доля девочек среди новорожденных упала с 0,4735 до 0,4635.
Правда, в природе особей мужского пола всегда рождается несколько больше, потому что они и гибнут заметно интенсивнее. Поэтому до поры до времени повышенная рождаемость мальчиков компенсируется их большей смертностью. Но эксперты полагают: дальнейшее развитие этой политики вызовет у индийцев желание рожать ещё больше мальчиков. Это может привести уже к явному половому дисбалансу.
Китай с этим осложнением уже столкнулся. Мужчины составляют 51,2% его населения, а женщины – 48,8%. Тогда как практически во всём остальном мире женщин больше, чем мужчин.
Между тем увеличение доли мужчин в населении обычно сопряжено с ростом пассионарности народа в целом. Правда, трудно сказать, что здесь причина, а что – следствие. Например, доля мальчиков среди новорождённых обычно растёт не только после больших войн (что можно счесть действием неких природных механизмов, восстанавливающих нарушенный половой баланс), но и перед ними (что приходится считать проявлением тех же психологических механизмов, чьим следствием оказывается повышенная готовность к войне).