Соответственно меньше оказались и социальные последствия новых кризисов. Людям стало проще заработать, чем бунтовать.
Революция, предвычисленная Марксом и Энгельсом на основе всей предыдущей статистики, так и не состоялась. Расчёты классиков были точны – тот же Энгельс около четверти века руководил крупнейшей прядильной фабрикой, а посему располагал изрядными экономическими знаниями. Но инфраструктурная перестройка обесценила всю информацию, накопленную революционерами ранее. Предвидеть же новые, ещё более радикальные, реорганизации было в ту пору и вовсе немыслимо.
Айзэк Айзэкович Ньютон сказал: «Если я видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов». Правда, эти гордые слова – всего лишь эпизод спора за научный приоритет с Робёртом Джоновичем Хуком, довольно низкорослым. Но мы сейчас стоим на плечах гигантов уже бесспорных – вроде тех же Маркса и Энгельса. Соответственно и прогнозы наши в начале двадцать первого века точнее. Так что можно уже не сомневаться: без инфраструктурных перестроек и малые и большие кризисы нам обеспечены.
Инфраструктура или кризис? Инфраструктура или революция? Вот в чём вопрос.
ВОСПРОИЗВОДСТВО ИНТЕЛЛЕКТА
Хуже утечки мозгов – разве что утечка генов.
ЧЕМУ УЧАТ КОНКУРСЫ УМА И КРАСОТЫ
Сейчас всё ещё принято считать, что многие проблемы российского образования проистекают из экономических затруднений. Но и трудности экономики в немалой степени вызваны недостатками образования. Впрочем, можно описать положение ещё шире: наши хозяйственные беды в значительной степени следуют из нашего привычного отношения к людям – нам самим.
ШАБЛОН МЫСЛИ
Организация экономического сотрудничества и развития (Organization for Economic Cooperation and Development – OECD) ведёт не только экономические исследования. Она поддерживает, например, Международную программу оценки знаний школьников (Programme for International Student Assessment – PISA). Тест OECD/PISA ежегодно охватывает сотни тысяч учащихся в средних школах десятков стран. Трудно найти более обширное и надёжное сопоставление возможностей различных систем образования.
Увы, для нас результаты этого сопоставления неутешительны. Россия по всем компонентам теста оказывается в третьей десятке государств, а то и ниже.
Знают наши школьники, конечно, куда больше, чем основная масса их ровесников в других странах. И в большинстве привычных для нас экзаменов несомненно получили бы куда лучшие оценки.
Но ещё Клод Адриен Жан-Клод-Адриенович Швайцер (Хельвеций) справедливо утверждал: «Знание некоторых принципов легко возмещает незнание некоторых фактов». Великий французский философ эпохи Просвещения изрядно поскромничал. На самом деле каждый принцип заменяет несметное множество фактов – ведь именно на основе этих фактов он установлен, и все они могут быть из него восстановлены.
Впрочем, с принципами у нас, кажется, тоже всё в порядке. Отечественное образование издавна славится фундаментальностью: в нём именно принципы преподаются в первую очередь, а факты, с ними связанные, упоминаются разве что в качестве иллюстраций[111].
Увы, одних принципов недостаточно. Хельвеций, естественно, имел в виду, что с ними будет работать ум, способный вывести из них все необходимые следствия. Такое предположение несколько оптимистично даже применительно к человеку с изрядным опытом самостоятельного мышления. А уж школьнику надо специально преподавать способы такого вывода.
Оказывается, наша школа как раз и не учит толком ни применению накопленных знаний, ни их анализу, ни рассуждениям на их основе. Проявляется это даже при чтении обычных текстов. Российские школьники плохо сопоставляют прочитанные фрагменты, не умеют соотносить содержащиеся в них разные точки зрения, боятся самостоятельно рассуждать по их поводу. Даже изложить суть прочитанного своими словами они не рискуют. Оценить же стиль прочитанного, не обращая внимания на смысл, в школе, похоже, целенаправленно отучают: отечественная литературная критика с момента своего зарождения почти не интересуется формой, а сосредоточивается на содержании.
А уж проанализировать диаграммы смертности, на основе которых в своё время венский врач Игнац Филипп Йозефович Земмельвайс установил инфекционную природу родильной горячки, и повторить открытие полуторавековой дальности может лишь каждый седьмой школьник. Конечно, по меркам середины XIX века открытие Земмельвайса действительно выдающееся. Но сегодня схемы анализа, по которым оно сделано, входят в школьный курс обучения в большинстве стран мира. Да и понятие инфекции все мы узнаём и усваиваем ещё в раннем детстве.
Даже в математике, где наша система образования сильна с давних времён, российские ученики не умеют выделять существенные сведения и отбрасывать лишние. Решить заданное уравнение – пусть и очень сложное – они ещё умеют. Но вот самостоятельно получить его из условий задачи им уже очень сложно. А ведь решение уравнения – самая легко формализуемая, а значит, и наименее ценная часть математического образования.
Смысл математических навыков прежде всего в том, чтобы формализовать – свести к уравнениям – ситуацию, возникшую в реальной жизни, а потом перевести в термины этой реальности – применить к жизни – полученное решение. Наши же школьники зачастую не могут даже пересказать уже полученный результат своими словами – без специальных терминов.
Итак, наша школа не учит использовать формальные знания в реальных условиях. Нынешнее отечественное образование даёт лишь гору мёртвой информации, отделённую от практики непреодолимой стеной неумения соотносить выученное с наблюдаемым и необходимым.
Образовательный провал становится очевиден уже не только по специальным тестам. Несколько лет назад на чемпионате мира по программированию российские студенты уступили первое место китайцам. А ведь в этом занятии нам не было равных чуть ли не со времён появления первых советских электронно-вычислительных машин[112].
Умение применять уже имеющиеся знания – не только показатель развития интеллекта и основа творческого мышления. В современных – непрерывно меняющихся – условиях этот навык безо всякого преувеличения следует признать жизненно важным.
Из наших же школ (да и ВУЗов, где о целенаправленном развитии мышления заботятся вряд ли заметно лучше) выходят люди, умеющие работать – и, главное, думать – только по шаблонам. А кто этот шаблон – для новых машин и технологий – создаст? Кто проведёт фундаментальные исследования, без которых нового не придумать? Кто сумеет усовершенствовать, изобрести?
Знаменитый писатель – и незаурядный учёный – Исаак Иудович Озимов (Айзэк Азимов) сочинил в повести «Профессия» самый быстрый способ получения всех необходимых знаний и навыков: введение информации непосредственно в мозг. Но люди, не накопившие опыт самостоятельного преодоления интеллектуальных препятствий, не умеют главного – творить новое. Поэтому тех, у кого предварительные тесты выявляют творческий потенциал, столь редкий в описанном фантастической повестью мире, заставляют учиться по старинке. Да ещё и намекают на их неполноценность – чтобы не только не надеялись получить электронные инъекции, а ещё и приучались бороться с трудностями, закалялись. Главный герой повести даже прорвался к руководителям одной из соседних планет и предложил им полузабытую – зато независимую от Земли – технологию обучения по книгам. И только тогда его признали достойным кандидатом в творцы.
НЕТ ТВОРЦА В СВОЁМ ОТЕЧЕСТВЕ
Впрочем, у нас принято считать, что в стране творцов и так несравненно больше, чем надо. Может быть, поэтому их то и дело выталкивают за границу.
Ключевые изобретения, необходимые для телевидения, сделал русский изобретатель Владимир Козьмич Зворыкин. Только жил он к тому времени уже вдали от родины – в США. Вот и стало телевещание массовым за океаном лет на пятнадцать раньше, чем у нас – хотя опытные передачи начались почти одновременно.
Первые в мире тяжёлые самолёты – двухмоторный «Русский витязь» и четырёхмоторный «Илья Муромец» – взлетели с чертежной доски киевского студента Игоря Ивановича Сикорского. После революции ему – как и Зворыкину – пришлось эмигрировать. Грандиозные образцы гидросамолётов он строил уже в США. Если же ему не удавалось вовремя найти заказчика под очередной проект, деньги ему одалживал русский композитор и пианист Сергей Васильевич Рахманинов – также бежавший от революции за океан. А уж знаменитые вертолёты Сикорского созданы по государственному заказу – армия США первой оценила по достоинству новую технику.
Зворыкин, Рахманинов, Сикорский – не исключения, а закон. В законодательстве США об иммиграции есть особый пункт, гарантирующий первоочередной доступ в страну за выдающиеся достижения в любом общественно значимом деле. До такого додумались далеко не все страны. Например, один наш выдающийся тренер (не будем уточнять, кто именно: он не любит вспоминать эту историю) привёл чешскую сборную к таким успехам, каких в этом виде спорта никто не ждал – но так и не получил чешского гражданства: чехи изрядно побаиваются конкуренции со стороны иммигрантов и поблажек не делают никому, а годами ждать в общей очереди он не мог.
Впрочем, сейчас уже не обязательно приглашать талантливых в страну, где намерены пользоваться плодами их таланта. Например, изрядная доля компьютерных программ для США делается в двух странах, где высокая квалификация сотрудников сочетается с мизерной зарплатой. Индия специализируется на обширных кодах по известным образцам. Россия решает нестандартные задачи. Вместо утечки мозгов организуется утечка результатов их размышлений. Но эффект практически тот же: урожай с нашего интеллектуального поля идёт к заокеанскому столу.