ями и гулять в парке. На детских праздниках он с удрученным видом сидел в углу. Все это разбивало Ники сердце. Однако, сколько бы ни отворачивались от нее медики, мать не сдавалась, и меня это по-настоящему восхищало.
Всегда нужно прислушиваться к матери, ведь никто не знает ребенка лучше. Если мать настаивает, что что-то не так, можно не сомневаться: это правда.
В итоге Оливера направили в больницу Роял-Бромптон к специалистам по органам грудной клетки. Оттуда обращаться было уже некуда. В Национальном институте сердца и легких сказали, что вызывать подобные симптомы могли либо легкие, либо сердце. Однако легкие были в норме, а сердце, судя по рентгеновским снимкам, не было увеличено. У мальчика не нашли никаких привычных предпосылок к развитию детской сердечной недостаточности. Им в очередной раз показали от ворот поворот, несмотря на всемирную известность больницы.
Что является причиной удушья при малейшей нагрузке, медленного развития и постоянной нехватки энергии?
Вскоре Ники снова начала звонить по телефону и умолять спасти жизнь ее мальчику. Врачи наверняка что-то упустили. Оливер не мог ни бегать, ни играть с другими детьми в школе. Учителя и другие родители это замечали. Конечно, он выглядел нормально, когда сидел перед врачом, но это оказалось единственным, что он вообще мог делать. Просто сидеть. Врачи из Бромптона решили посмотреть, как он бегает по коридорам, а затем измерить пульс. Мальчик не справился с таким простым упражнением, и всего после нескольких шагов его пульс участился до предела. Настолько явная непереносимость физических нагрузок определенно указывала на то, что с ребенком не все в порядке.
Теперь врачам пришлось заглянуть внутрь сердца. В стетоскоп клапаны звучали нормально, но, возможно, чуть тише, чем следовало: лаб – митральный клапан закрылся; даб – аортальный клапан закрылся, однако сердечный ритм был настолько быстрым, что обнаружить шум было невозможно. Это произошло в пятницу. Обеспокоенные врачи попросили Ники привезти Оливера в понедельник на эхокардиографию. Процедура позволяла подробно ознакомиться с анатомией сердца и в сочетании с электрокардиографией могла выявить проблемы с сердечным ритмом. Поскольку клапаны звучали нормально и левый желудочек на рентгеновском снимке выглядел маленьким, Ники надеялась, что у ее сына не обнаружат ничего серьезного. Она договорилась пообедать с сестрой в Челси, чтобы порадовать сына.
Оливер успел привыкнуть к больницам. Кроме того, его убедили, что игл на этот раз не будет – только липкое желе на груди и гладкий датчик, которым будут водить из стороны в сторону. Он совершенно неподвижно лежал на кушетке, пока молодая эхокардиографистка наблюдала за изображениями на экране и весело болтала с Ники. Обстановка была расслабленной и вполне обычной, пока девушка не перестала водить датчиком и не затихла. Ее взгляд остановился в одной точке. Всего за мгновение выражение ее лица превратилось из беззаботного в ошеломленное.
«Что случилось?» – спросила обеспокоенная Ники, но ответа не последовало.
Девушка зачарованно наблюдала аномалию на экране, но понятия не имела, в чем именно проблема. После третьего вопроса она услышала в голосе Ники нотки отчаяния. Она сказала только: «Прошу прощения, мне нужно привести более опытного врача». Оливер лежал, не догадываясь о причине внезапной паники, в то время как кровь Ники наполнилась адреналином, и у нее началась паническая атака. Ей хотелось незамедлительно позвонить мужу на работу, но ей нечего было сказать ему, кроме того, что женщина нашла что-то ужасное внутри сердца Оливера. Это точно было что-то ужасное, ведь в противном случае она бы так резко не убежала.
Шесть долгих лет Ники была уверена, что с Оливером что-то не так, но она всегда испытывала облегчение, когда ей говорили, что она ошибается. Теперь дела обстояли иначе, хотя опытный врач и сохранял спокойствие. Он снова поставил датчик на костлявую грудь Оливера и стал изучать изображения на экране. Правое предсердие было слегка увеличено, правый желудочек утолщен и легочная артерия расширена – ничто из этого не замечали на многочисленных рентгеновских снимках. Отсюда следовал вывод, что в легких Оливера что-то препятствует свободному току крови. Более того, левое предсердие было увеличено, в то время как левый желудочек оставался маленьким и недостаточно заполненным кровью. Обычно это говорит о сужении митрального клапана, как у пациентов с ревматической лихорадкой, но у Оливера створки митрального клапана были тонкими и выглядели нормально.
Опытный врач сразу понял, в чем проблема, однако это была настолько редкая аномалия, что в своей практике он столкнулся с ней впервые. Он тихо пробормотал: «Cor triatriatum, это все объясняет!» Ни Ники, ни эхокардиографист ничего не поняли. Кровь кружилась внутри левого предсердия, но не заполняла левый желудочек должным образом. Почему? Тонкая мембрана отделяла левое предсердие и все четыре легочные вены, поэтому кровь не могла проникнуть к отверстию митрального клапана. Единственным путем для крови оставалось крошечное отверстие диаметром 3 мм, которое разительно отличалось от нормального отверстия митрального клапана, диаметр которого у шестилетнего мальчика в норме должен составлять 18 мм.
Cor triatriatum переводится с латинского как «сердце с тремя предсердными камерами». Кровь Оливера накапливалась за преградой, вызывая застой в легких. Во время физических нагрузок кровь никак не могла усиленно циркулировать внутри тела Оливера, потому что весь минутный объем сердца должен был просачиваться через крошечное отверстие. Все симптомы мальчика были следствием этой врожденной аномалии. Вся его жизнь превратилась в настоящий кошмар из-за физических и психологических страданий, а его бедных родителей раз за разом выставляли из больницы с неверными диагнозами. Но он хотя бы все еще оставался жив.
Детский кардиолог был шокирован степенью обструкции и немедленно пригласил коллегу-хирурга. Оливер страдал достаточно долго, и эту мембрану требовалось срочно удалить. Тем временем бедная Ники сходила с ума. Ричард был на работе и ждал новостей. Она набрала его номер, но из-за переполнявших ее эмоций не могла сформулировать проблему или объяснить, что Оливеру срочно требуется операция на открытом сердце. Добрый кардиолог поговорил с Ричардом и объяснил, что проблема наконец обнаружена. Хотя аномалия была редкой, опытные кардиохирурги больницы могли провести операцию с минимальным риском. Редкий не всегда значит сложный, и после операции Оливер наверняка сможет вести нормальную жизнь. Сестра Ники приехала в Роял-Бромптон, чтобы ее поддержать, а затем все они отправились домой, пытаясь переварить информацию. Не так давно они переехали из центрального Лондона в Биконсфилд.
На следующее утро Оливер пошел в школу, а его родители пытались вести нормальную жизнь в ожидании операции. Учителям объяснили ситуацию. Внезапно выяснилось, что у него серьезное сердечное заболевание, которое объясняло, почему он не может играть с другими детьми. Некоторые учителя чувствовали вину за то, что наговаривали на него, другие – за то, что давили на него слишком сильно. Дети с врожденными сердечными аномалиями часто страдают подобным образом. У них есть две ноги и две руки, но они не могут ими полноценно пользоваться. Они вынуждены садиться на корточки на игровой площадке, чтобы отдышаться. Сверстники смеются над ними, и у них всегда худшие результаты по физкультуре. У их родителей разрывается сердце, но они стараются улыбаться и создавать видимость нормальной жизни.
21 октября 2009-го. Я выступал с докладом о желудочковых аппаратах вспомогательного кровообращения в Европейском обществе кардиоторакальных хирургов в Вене, поэтому в Оксфорде на тот момент не оказалось ни одного детского кардиохирурга. Тем временем Ники находилась дома в Биконсфилде и пыталась собрать троих своих детей в школу. Двое из трех могли сами о себе позаботиться, но у несчастного Оливера был лающий кашель, и он не мог подняться с постели. Его температура превышала 38 °C, он задыхался, его сердце билось с невероятной скоростью, а кожа приобрела желтоватый оттенок.
В панике Ники посадила всех троих детей в машину и приехала в медицинский центр еще до прихода врачей. В этот раз ее никто не успокаивал и скорую помощь вызвали незамедлительно. Оливера и его мать повезли в ближайшую больницу Сток-Мандевилль (Stoke Mandeville Hospital) на окраине Эйлсбери, в то время как смущенным полуодетым братьям пришлось ждать в кабинете врача, когда друзья семьи заедут за ними и отвезут в школу.
В норме диаметр отверстия митрального клапана – 18 мм. У пациента с врожденной аномалией кровь вынуждена пробиваться через отверстие диаметром 3 мм.
Зимой 2009 года в Британии была эпидемия свиного гриппа, и в школе Оливера заболело несколько человек. Вирус H1N1 относится к семейству гриппа, и обычно его обнаруживают в дыхательных путях свиней. Его инкубационный период составляет всего двадцать четыре часа. Этот крайне заразный штамм был завезен из Мексики. От него умирало 5 % больных, поскольку он вызвал пневмонию у пожилых или особенно уязвимых людей. Оливер уж точно был уязвим.
В больнице Сток-Мандевилль Оливера сразу определили в изолятор, а не в общую детскую палату. Диагноз «свиной грипп» подтвердился, но ни один метод лечения не мог сделать так, чтобы опасная вирусная инфекция немедленно отступила. Когда Оливер пожаловался на головную боль и светобоязнь, а затем откашлял кровь, врачи хотели ввести ему противовирусный агент занамивир, более известный как «Реленза», непосредственно в кровь, но в больнице его не оказалось. К вечеру бедный мальчик находился в крайне тяжелом состоянии: его мучили два редких заболевания, которые будто сговорились убить его. Поскольку Ники не отходила от сына ни на минуту, наилучшее представление о следующих нескольких часах можно получить из ее письма ко мне, написанного несколькими годами позднее: