— Вы другого платья носить не могли, — хладнокровно отвечал граф Андрей Кириллович. — Вспомните, что между нами огромная разница: вы — сын простого казака, а я — сын российского генерал-фельдмаршала.
Гетман был обезоружен этим ответом сына.
* * *
Императрица Екатерина II была недовольна английским министерством за некоторые неприязненные выражения против России в парламенте. Не имея сил воевать против России, англичане всячески поносили ее словесно. В это время английский посол просил у нее аудиенции и был призван во дворец. Когда он вошел в кабинет, собачка императрицы с сильным лаем бросилась на него, и посол немного смутился.
— Не бойтесь, милорд, — сказала императрица, — собака, которая лает, не кусается и не опасна.
* * *
На одном из придворных собраний императрица Екатерина II обходила гостей и каждому говорила ласковое слово. Среди присутствующих находился старый моряк. Случилось так, что, проходя мимо него, императрица три раза в рассеянности сказала ему:
— Кажется, сегодня холодно?
— Нет, матушка, ваше величество, сегодня довольно тепло, — отвечал он каждый раз.
— Уж воля ее величества, — сказал он своему соседу, — а я на правду черт.
* * *
Во времена царствования Екатерины Великой епископ Ириней Фальковский известен был как весьма ученый муж. Преосвященный Ириней любил особенно астрономические занятия.
Изучая однажды довольно редкое и интересное небесное явление, преосвященный Ириней в восторге от своего открытия спешит из сада, чтобы распорядиться собрать братию для участия в наблюдении.
Собралась братия, и стали все по чину и порядку. Преосвященный сделал предварительное объяснение наблюдаемому явлению, а затем предложил братии поочередно смотреть в телескоп. Подошел наместник и, посмотрев в трубу, воскликнул:
— Дивна дела Господни, ваше преосвященство.
— Дивна дела Господни, ваше преосвященство! — сказал в свою очередь ризничий, уступая место казначею.
Тоже самое проделывал и каждый следующий астроном. Наконец подходит последним один из послушников.
— Дивна дела Господни, ваше преосвященство! — говорит и он, оставляя пост наблюдателя и отвешивая низкий поклон. — Только… в трубу-то ничего не видно.
Оказалось, что Ириней, увлекшись предварительными объяснениями, забыл снять крышку с телескопа.
* * *
Екатерина II послала Вольтеру в подарок ящичек из слоновой кости, самою ею выточенный. Ящичек этот подал мысль Вольтеру пошутить. Взяв несколько уроков у своей племянницы, он послал императрице в подарок пару чулок из белого шелка, присовокупив послание, написанное самыми любезными стихами. В нем Вольтер говорил, что, получив от нее мужскую работу, сделанную женщиной, он просит ее величество принять от него женскую работу, сработанную руками мужчины.
* * *
Императрица Екатерина II, разрешив одному флотскому капитану жениться на негритянке, сказала однажды французскому графу Сегюру:
— Я знаю, что все осуждают данное мною позволение, но это только простое действие моих честолюбивых замыслов против Турции: я хотела этим торжественно праздновать сочетание русского флота с Черным морем.
* * *
Когда Екатерина II представляла приехавшему в Петербург австрийскому императору Иосифу II своего царедворца — графа Строганова, то, указывая на него, заметила:
— Вот счастливец! Он так крезовски богат, что не придумает средств промотаться.
* * *
Говоря о храбрости, Екатерина как-то сказала:
— Если бы я была мужчиною, то была бы непременно убита, не дослужившись до капитанского чина.
* * *
В одной из комнат великолепного дворца генерал-фельдмаршала Петра Александровича Румянцева-Задунайского, вельможи двора Екатерины II, стояли и дубовые, грубо обтесанные стулья.
Эта странность казалась для всех непонятною. У него часто спрашивали о причине удивительной смеси дворцового великолепия с простотою. Знаменитый полководец на это отвечал:
— Если пышные комнаты заставляют меня забыться и подумать, что я возвышаюсь над окружающим меня, то эти дубовые стулья напоминают, что я такой же человек, как и они.
* * *
Однажды граф Салтыков поднес императрице список о производстве в генералы. Чтобы облегчить ей труд и обратить внимание, подчеркнул красными чернилами имена тех, производство которых, по его мнению, надо было остановить. Государыня нашла подчеркнутым имя бригадира князя Павла Дмитриевича Цицианова.
— Этого за что?
— Офицер его ударил, — отвечал Салтыков.
— Так что ж? Ты выйдешь от меня, из-за угла на тебя бросится собака, укусит, и я должна Салтыкова отставить? Князь Цицианов отличный, умный, храбрый офицер; им должно дорожить, он нам пригодится. Таких людей у нас немного!
И собственноручно отметила: «Произвести в генерал-майоры».
Екатерина не ошиблась: князь Цицианов оправдал ее мнение, пригодился!
— Никогда я не могла хорошенько понять, какая разница между пушкою и единорогом, — говорила Екатерина II какому-то генералу.
— Разница большая, — отвечал он, — сейчас доложу вашему величеству. Вот изволите видеть: пушка сама по себе, а единорог сам по себе.
— А, теперь понимаю, — рассмеялась императрица.
* * *
При Екатерине было всего 12 андреевских кавалеров. Старый придворный князь Василий Иванович Жуков очень хотел получить орден Андрея Первозванного. Один из 12 кавалеров умер, и князь просил Екатерину ему дать этот орден — он был сенатор и очень глупый человек. Получивши ленту, князь пришел к царице, чтобы благодарить. После его спросили, что сказала ему государыня.
— Очень хорошо приняла и так милостиво отнеслась. Сказала: «Вот, Василий Иванович, такой уж ты человек, что никаких заслуг от тебя я и не жду, только живи, до всего доживешь».
* * *
У императрицы Екатерины околела любимая собака Томсон. Она попросила графа Брюса распорядиться, чтобы с собаки содрали шкуру и сделали чучело.
Граф Брюс приказал это Никите Ивановичу Рылееву. Рылеев был не из умных; он отправился к богатому и известному в то время банкиру по фамилии Томпсон и передал ему волю императрицы. Тот страшно перепугался и, понятно, не согласился. Рылеев же настаивал, что с него велели снять шкуру и сделать чучело. На шум явилась полиция, и тогда только эту путаницу разобрали.
* * *
У Потемкина был племянник Давыдов, на которого Екатерина не обращала никакого внимания. Потемкину это казалось обидным, и он решил упрекнуть императрицу, сказав, что она Давыдову не только никогда не дает никаких поручений, но и не говорит с ним. Она отвечала, что Давыдов так глуп, что, конечно, перепутает всякое поручение.
Вскоре после этого разговора императрица, проходя с Потемкиным через комнату, где вертелся Давыдов, обратилась к нему:
— Подите, посмотрите, что делает барометр.
Давыдов с поспешностью отправился в комнату, где висел барометр, и, возвратившись оттуда, доложил:
— Висит, ваше величество.
Императрица, улыбнувшись, сказала Потемкину:
— Вот видите, я не ошиблась в нем.
* * *
Английский посланник лорд Витворт подарил Екатерине II огромный телескоп, которым она очень восхищалась. Придворные, желая угодить государыне, друг перед другом спешили наводить прибор на небо и уверяли, что довольно ясно различают горы на луне.
— Я не только вижу горы, но даже лес, — сказал Львов, когда очередь дошла до него.
— Вы возбуждаете во мне любопытство, — произнесла Екатерина, поднимаясь с кресел.
— Торопитесь, государыня, — продолжал Львов, — уже начали рубить лес; вы не успеете подойти, а его и не станет.
* * *
Какой-то офицер, которого Суворов очень любил и ценил как доброго и храброго служаку, отличался чересчур уж невоздержанным языком и этим нажил себе таких врагов, что ему и служить стадо невмочь. Суворов зазвал его однажды к себе, запер двери и с видом величайшего секрета сказал ему, что у того есть злейший враг, который на каждом шагу ему вредит и пакостит. Встревоженный этим известием и вообще всей таинственной обстановкой этой беседы, офицер начал было перечислять своих врагов, стараясь угадать, про кого именно сказал ему фельдмаршал. Но тот только руками махал с нетерпением и досадой: «Не тот, дескать, вовсе не тот!» Офицер перебрал одного за другим всех своих недругов и, наконец, объявил, что уж не знает, на кого и подумать. Суворов на цыпочках подошел к окнам, к дверям, послушал, потом все с теми же шутовскими ужимками подошел к офицеру вплотную и шепнул ему:
— Высунь язык!
Тот повиновался. Тогда Суворов, указывая пальцем на его язык, сказал ему:
— Вот он! Вот кто твой злейший враг!
* * *
Александр Васильевич Суворов имел обыкновение на официальные приемы появляться при всех орденах, которых у него было великое множество. Как-то раз в царском дворце к нему подошло несколько дам, жен придворных сановников.
— Ах, Александр Васильевич, — воскликнула одна из придворных дам, — вы такой хрупкий, а на вашей груди столько тяжести! Ведь вам тяжело?
— Помилуй Бог, тяжело! Ох, как тяжело! — сказал Суворов. — Вашим мужьям не снесть.
* * *
Удалившись к себе в деревню, Суворов в досужее время охотно играл с мальчишками в бабки. Людям, которые дивились, видя его за этим занятием, он говорил: «Теперь в России столько фельдмаршалов, что им только и дела что в бабки играть!»
* * *
При М. Д. Скобелеве состоял какой-то генерал, которого он очень ценил как отличнейшего практика по хозяйственной части, умевшего доставить корм для лошадей и продовольствие для людей чуть не среди голой пустыни. Но зато этот генерал был до неприличия труслив и что ни день присылал Скобелеву рапорт о болезни, которая его избавляла от участия в военных действиях. Скобелев иногда, смеясь, говорил про него:
— У него колоссальная боевая опытность. Он каким-то чутьем узнает каждый раз, когда предстоит серьезное дело, и тут-то и захворает.
* * *
Д. П. Трощинской, бывший правитель канцелярии графа Безбородко, отличный, умный чиновник, но тогда еще бедный, во время болезни своего начальника удостаивался чести ходить с докладными бумагами к императрице.