— Ты можешь плыть или нет? — крикнула я сердито.
Он снова закивал, и я поняла, что сморозила глупость. То ли да, то ли нет, понимай, как хочешь… Я описала вокруг парня дугу.
— Делаем так, я тебя поддерживаю — ты плывешь. Тут до берега всего ничего, и глубина — воробью по колено, метра три не больше.
Новость насчет глубины его не слишком успокоила, однако он все-таки начал ко мне прислушиваться. За свою жизнь я спасла уже человек семь, и ни один не сказал потом спасибо. Всех на берегу встречала толпа друзей и родственников, а меня как-то сразу оттирали в сторону. Так что к подобным вещам я даже успела привыкнуть. Спасай — и забывай. Такой приветствовался лозунг. Вот и с этим болваном церемониться я не собиралась. Тоже, небось, забудет, как только выберется на песочек. Вот еще радость — девчонку благодарить! Да еще прилюдно…
Понятно, вслух ничего этого я говорить не стала, — наоборот, принялась лепетать всякий бред:
— Тебе еще повезло, — бормотала я, цепляя его под мышку. — Настоящие спасатели на катере, знаешь, как подгребают? — шарах, и зацепили винтом. Еще и веслом могут отоварить, чтоб не дергался. А у меня весла нет, сам видишь… Опять же никакого волнения. Ложись себе на спину — и работай ногами. Может, попробуешь?
Он послушно попытался лечь на спину, но тут же хлебнул воды.
— Ты что, даже на спине лежать не умеешь?! — ахнула я. — Как же ты жил-то до сих пор на белом свете!
— Умею, — с трудом проблеял он. — Но плохо…
Голосок у него оказался, кстати, вполне басовитым. Выходит, спасала я не малолетнего обалдуя, а обалдуя вполне взрослого.
— Тогда плыви, как умеешь, а я буду помогать. Главное, не мельтеши руками. Чем спокойнее себя ведешь, тем лучше. Море — оно вообще суетливых не любит. Чем меньше сил тратишь, тем больше оно тебе помогает, и наоборот…
Парень, наконец-то выплевал из себя мешавший ему литр воды, сдавленно выдохнул:
— Спасибо… Только это… Ты не бросай…
— А ты не цепляйся, договорились?
— Ага.
— Вот и ладушки. А то было у меня один раз… Женщину вытаскивала, а она как обхватит меня, как прилипнет! Прямо как невеста на женихе повисла, — и пошли обе ко дну. Главное, она толстая, килограммов под сто, — такие вообще в принципе не тонут, а эта мамонтиха меня чуть не утопила.
— И что дальше? — пролепетал парень.
— Дальше нормально. Я ее под водой коленом двинула — крепко так — и высвободилась. Она, по счастью, тоже воды наглоталась — перестала дергаться. Но самое здоровское, что у нее волосы длинные оказались, — я намотала на руку и потянула. Ей, конечно, не понравилось, но делать-то нечего! А там и спасатели подоспели… — я даже хмыкнула, вспоминая. — Прикинь, когда ее втаскивали на борт, катер едва не перевернулся. А там трое мужиков, представляешь? Да еще эта — стокилограммовая — ахает и причитает. Знаешь, как я перепугалась! Думала, сейчас придется всех четверых спасать, — жуть!
Мой утопленник понятливо хрюкнул. Видимо, начинал приходить в себя. И руками елозил более осмысленно, — стиль, отдаленно напоминал брасс. Я пристроилась рядом, плыла, загребая одной рукой, а второй по-прежнему немного поддерживала этого недотепу. Всего-то, может, килограмм забирала на себя, но этого оказалось достаточно.
— Все, можешь отпускать, — просипел он. — Просто плыви рядом…
— Не бойся, тут уже близко. — Я посмотрела в сторону темнеющего берега. — Чего один-то в воду полез?
— Мы все полезли. Отметили, понимаешь, находку одну и побежали на радостях… Сначала в море рванули наперегонки, а потом обратно повернули. Ну, а я отстал.
— Бросили, значит?
— Почему… Просто не заметили.
— Действительно — просто.
— Мы же это… Говорю, отметили немного. А тут у вас вино странное. Вроде легкое поначалу, а потом как шибанет в голову. Вот и одурели… С непривычки-то. Я ведь далеко не заплываю, а тут очумел малость.
— Очумел, это точно… — я не без опаски отпустила его, но парень в самом деле справился с собой. Сил у него хватало, а главное — он больше не паниковал. Самое скверное на воде — паника. Начнешь бояться, в полминуты сожжешь всю энергию. Страх — он прожорливее любой акулы.
— Что нашли-то? — поинтересовалась я.
— Клинок скифский. В ножнах, с позолотой.
— Понятно…
— Да нет, дело не в позолоте. Это особый клинок. Борьсаныч, это преподаватель наш, так и сказал… Находке вроде как полторы тысячи лет, не меньше.
— Круто!
— Вот и мы обрадовались.
— А чего обрадовались-то? Вам-то с этого какая польза?
— Причем тут польза? — от удивления мой собеседник даже перестал работать руками-ногами и снова погрузился под воду с головой. Отфыркиваясь, вынырнул. — Не в пользе же дело!
— А в чем? — продолжала я допрашивать.
— В том, что любая знаковая находка, открывает определенный пласт истории. Вы вот живете в таком замечательном месте, а истории своей не знаете.
— А вы знаете?
— И мы не знаем, — легко признал он. — Но мы, по крайней мере, пытаемся узнавать — ищем, анализируем. Чтобы людям потом рассказать, где именно располагался Пантикапей, а где Фасис с Гераклеей. О чем писал Гомер и куда именно направлялись аргонавты, когда искали золотое руно.
— Так это же мультик!
— Правильно, мультик. Но на основе реальных событий. И фильм «Троя» тоже сняли не по сказке… Только кроме Трои — сколько еще интересных городов было! Каллатис, Нимфей, Офиусса… И все это здесь, поблизости. А знаешь, как называли Азовское море в прежние времена?
— Ну?
— Меотида.
— Меотида? — повторила я нараспев. — Красиво.
— Конечно, красиво. Вот океан звучал не так симпатично — Панталас.
— Да уж, это не Меотида.
— Само собой. Древних людей океан повергал в трепет. Как и Черное море, кстати. Оно ведь тоже называлось поначалу Понтом Аксинским, что в переводе означает «негостеприимное море». Но потом прошло какое-то время, и его переименовали в Понт Эвксинский.
— То есть уже гостеприимное! — догадалась я.
— Верно. Ты даже не представляешь, сколько интересного можно обнаружить в одних только названиях! Скажем, Евпатория называлась Керкинитидой, город Поти — Фасисом, Сухуми — сначала Диоскуриадой, а при римлянах — Себастополисом. И Керченский пролив именовался когда-то Киммерийским, а сама Керчь была Пантикапеем — столицей Боспорского царства.
— Ого! Зачем же люди все переименовывают?
— По счастью, не все. Скажем, Феодосия так и осталась Феодосией, и некоторые другие названия сохранились, но в основном… В основном люди, конечно, обожают все перестраивать. Города, улицы, даже целые страны.
— Наверное, хотят каждый раз начать жить заново, — предположила я и тут же подумала о маме.
— Скорее всего. Все равно как в школе — переписываешь с новой страницы и не повторяешь прежних ошибок.
— Но ведь так не бывает! — вырвалось у меня.
— Почему же, иногда, бывает. Хотя редко. Чаще, конечно, все повторяется — и успехи, и ошибки — иногда даже с фотографической точностью… Опа! Кажется, дно…
Мой «утопленник» встал и с некоторой растерянностью погладил себя по спутанным волосам.
Я попыталась тоже дотянуться до дна и едва не хлебнула воды. Этот археолог оказался на редкость высоченным парнем. А еще вздумал тонуть — вот же смех!
— Как хоть тебя звать, спасительница? — он впервые улыбнулся, и сразу из болвана превратился в красавчика. Ну, может, не совсем в красавчика, но что-то симпатичное в нем определенно присутствовало.
— Ксюша.
— А меня Роман. Или просто Рома.
Я только головой покрутила: ну и имечко!
— Спасибо, Ксюш! Я ведь действительно мог потонуть. Вот глупо бы вышло.
— Да ладно, побарахтался бы и выплыл.
— Нет, я серьезно… — он просиял. — Слушай, а пойдем к нам! Мы тебя фруктами угостим, у костра посидим, песни попоем. Любишь песни?
— Люблю, — вздохнула я. Его «спасибо» меня несколько удивило. Даже расслабило слегка… — Только не получится. Ждут меня. Без того задержалась.
— В общем, да, время позднее… Может, проводить? Далеко живешь-то?
— Там, — я махнула рукой в сторону моря.
— Не понял? — Роман обернулся, на лице его отразилось недоумение.
— Я ведь русалка, — серьезно объяснила я. — Потому и на берег выйти не могу. Хвостик вместо ног.
— Ага, русалка с маской и трубкой?
— Ну, такие вот мы, современные русалки, — я опрокинулась на спину, медленно поплыла от него.
— Погоди, ты куда?
— В море.
— Слушай, я серьезно.
— И я серьезно… — я поняла, вдруг, что, если начну объяснять, вконец запутаю его и себя. Да и зачем кому-то знать про наше убежище?
— Слушай, не дури… — Роман попробовал было сделать шаг за мной, но вода тут же дошла ему до подбородка, и он остановился.
— Пока, Рома! — пропела я. — Как-нибудь загляну в гости. Или ты к нам заплывай.
— Ксюш!
— Счастливо! — я напялила на лицо маску, сунула в зубы загубник и, рывком перевернувшись, саженками поплыла прочь. Запоздало навалилась усталость, и, конечно, подкатила досада за потерянную бутыль с водой, за посеянную черешню. Плавает мое добро сейчас где-нибудь у поверхности и дожидается счастливчика. А бедный Глебушка, небось, до сих пор не спит — караулит с пистолетиком судно…
Уже через пяток минут я ступала по палубе «Вари». Шаги мои гулко отдавались в недрах корабля, но Глебушка навстречу не выскочил. Я спустилась в каюту, но и там его не нашла. На этот раз мне стало по-настоящему страшно. Сбросив с шеи мокрое платьице, я нашарила в полумгле фонарь и бросилась по узенькому коридорчику. Выкрикивая имя братца, принялась заглядывать в каждую щель, в каждый закуток. Глеба нигде не было. Проклиная на чем свет себя и моего говорливого утопленника, я вновь выскочила на палубу.
Сонный и вялый, братик брел мне навстречу.
— Где ты был? — я подхватила его на руки. Сердце мое билось, как африканский барабан.
— В туалет ходил. На полубак. А там заснул… — он встрепенулся. — Ой! И револьвер где-то оставил.