— Когда это случилось?
— В ту самую ночь, когда стреляли в Смирнову, — ответил Василий. — Только она жива. Мы с Михаилом видели собственными глазами, как она вошла в казино. Мы вас даже сфотографировали. Вот, пожалуйста, полюбуйтесь.
Я взял фотографии у Василия и с интересом уставился на собственную физиономию. Я узнал не только себя, но и крупье, с невозмутимым видом запускающего рулетку. В кадр попал даже нервный господин, стоявший у меня за спиной, а вот Верки не было. На том месте, где она должна была быть, зияла пустота. Лишь приглядевшись, я обнаружил нечто отдаленно напоминающее женскую фигуру.
— Так она была с вами, Чарнота? Василий с Михаилом не ошиблись? — повернулся ко мне Сокольский.
— Была, — кивнул я. — И деньги у нее были. Много денег. Она их получила от тех самых господ, которые послали меня туда, не знаю куда. В уплату за труды.
— То есть она вас подставила?
— Да. Тогда я думал, что она сделала это просто от испуга, но сейчас я думаю совершенно иначе. Станислав Андреевич, вы не могли бы узнать имена и адреса милиционеров, которые обнаружили оружие и пятна крови в квартире Смирновых?
— Вы считаете, что это они похитили деньги?
— Скорее всего, да. И сей нехороший поступок будет чреват для них большими неприятностями. Ведьма Жанна не простит им такой подлости.
Михаила, только что вернувшегося к столу, вновь отправили к телефону. Правда, в этот раз он отсутствовал недолго и уже минуты через три вернулся с точными координатами проштрафившихся блюстителей порядка.
— Надо бы их навестить, — сказал я Сокольскому.
— Ночь ведь на дворе, — заволновался Мащенко. — Да и куда они денутся.
Но Станислав Андреевич придерживался, видимо, иного мнения, поскольку решительно поднялся из-за стола. Мащенко увязался за нами, судя по всему, его разбирало любопытство. Сокольский почему-то не стал возражать против присутствия предпринимателя, хотя операция вроде бы проводилась суперсекретная. Впрочем, из Бориса Семеновича получился идеальный водитель, хорошо ориентирующийся на местности, несмотря на непроглядную тьму.
— Вот ведь народ, — ругнулся в пространство Мащенко. — Ведь всё оплатили по полной программе, в том числе и уличное освещение. Так нет, сэкономили строители на фонарях. Проглоты.
Однако предприниматель без труда вывел свою «ауди» на трассу, и мы помчались со скоростью ветра. До города было рукой подать, и через десять минут Мащенко уже выруливал к улице Красноармейской, где в скромной панельной пятиэтажке проживал младший сержант милиции Востриков. Проживал он, кстати говоря, на первом этаже, так что нам с Мишей не пришлось топать по лестнице в кромешной темноте, ибо подъезд, как это у нас водится, не был освещен. Подсвечивая себе фонариком, самоотверженный Миша нажал на кнопку звонка. Я стоял рядом с компетентным сотрудником и прислушивался к шорохам, доносящимся изнутри. Ничего существенного, а уж тем более настораживающего я не уловил. Хозяева квартиры, вполне возможно, уже отправились спать.
Если, конечно, с ними не случилось какого-нибудь несчастья. Но мои опасения, похоже, оказались напрасными. После того как Миша надавил на кнопку звонка в третий раз, за дверью послышались шаги и нечленораздельная речь, по всей видимости, матерная.
— Откройте, милиция, — на всякий случай решил соврать я.
— Я вот тебе сейчас покажу милицию! — отозвался из-за двери визгливый женский голос. — Скотина!
Оскорбление я проигнорировал, поскольку оно, скорее всего, относилось не ко мне. Зато с нетерпением ждал, когда наконец провернется ключ в замке и мы увидим чудное виденье, покорившее сердце младшего сержанта Вострикова.
— Чтоб ты провалился, пьянь! — пожелали мне вместо приветствия в открывшуюся дверь. — Я же тебе русским языком сказала полчаса назад, что Васьки нет дома. Нет, он опять приперся.
Виденье, если честно сказать, было не таким уж чудным. Во всяком случае, не в моем вкусе. Патлатая, заспанная женщина в халате щурилась на нас без всякого дружелюбия, и я уже начал опасаться за область лица, но тут ко мне пришел на помощь бойкий Миша, сунувший под нос хозяйке свое удостоверение сотрудника ФСБ.
— А что он натворил? — удивилась хозяйка.
— Мы его разыскиваем как свидетеля, — опять покривил я душой.
— Но я же тебе час назад говорила, что его нет дома.
— Простите, — вежливо поправил я хозяйку, — но вы меня с кем-то перепутали.
— Что ты мне голову морочишь! — возмутилась патлатая Вострикова. — Был он здесь, товарищ капитан. И баба с ним была, вся такая из себя. Ну натуральная ведьма.
— Про ведьму поподробнее, — попросил Миша.
— Так вы у этого спросите, он же с ней приходил. — Вот упрямая женщина! Ведь наверняка уже поняла, что ошиблась, но будет теперь упорно стоять на своем, вводя в заблуждение озабоченных проблемами людей.
— Ваш муж случайно не приносил с работы небольшой такой аккуратный чемоданчик?
— Вы только посмотрите на него! — захлебнулась в негодовании Вострикова в ответ на мой невинный вопрос. — Это же шизофреник какой-то. Я же тебе русским языком сказала, что это Сашкин чемоданчик, и Васька повез его хозяину. Теперь они наклюкаются там как свиньи, и мой Востриков приползет только к утру.
— Это который Сашка? — насторожился Миша. — Это Киселев, что ли?
— А то кто ж еще.
— Спасибо за информацию, — вежливо поблагодарил я, поворачивая от дверей.
— Напьются до того, что себя не помнят, — неслось мне вслед из гостеприимной квартиры. — Уроды! Еще и в органы таких берут.
Я хоть в органах не служил, но на слова злобной мымры обиделся. Допустим, мы действительно разбудили ее среди ночи, но ведь вопросы ей задавались в предельно корректной форме. С чего это ей пришло в голову путать меня с каким-то придурком? Час назад, вот и Миша не даст соврать, я спокойно сидел за столом в компании очень приличных людей и вел непринужденный светский разговор. Так что алиби у меня, выражаясь юридическим языком, безупречное. Сокольский выслушал Мишин доклад, хмуря густые брови. Генерал сидел на переднем сиденье забугорной тачки рядом с Мащенко, тогда как мы с Мишей и Васей расположились на заднем.
— Судя по всему, по следу этого чемоданчика идем не только мы, — сделал вполне очевидный вывод Сокольский.
— Я же вам сказал, Станислав Андреевич, что Верка своего не отдаст. Живая она или мертвая, но за свой гонорар она будет держаться зубами.
— Но ведь она же мертвая, — почти простонал Мащенко. — Я же собственными глазами видел ее труп.
— Александр Киселев. Улица Трудовая, — прочитал по бумажке Михаил. — Это ж где такая находится?
— Частный сектор, — отозвался Мащенко.
— Ты уверен?
— Я, между прочим, после армии таксистом работал, — обиделся Мащенко. — Город знаю как свои пять пальцев.
— Поехали, — коротко бросил Сокольский.
Я хоть и родился в этом городе, но на улице Трудовой бывать не бывал. И сейчас, оглядывая непритязательного вида хибары, я пришел к выводу, что честный труд у нас всегда оплачивался скупо. Впрочем, при свете автомобильных фар оценивать архитектурные изыски деревянных строений было довольно затруднительно. А уличного освещения в этих местах, похоже, отродясь не водилось. В этом смысле улица Трудовая ничем не отличалась от Буржуйского поселка с его хороминами и разбогатевшими в одночасье жителями.
Найти в хаосе из заборов и мусорных куч дом под номером шестьдесят шесть казалось делом совершенно безнадежным, но Мащенко (что значит таксистская выучка!) справился с проблемой просто блестяще. Не прошло и получаса, как он отыскал частное владение милиционера Киселева. Дом был сложен из потемневших бревен и обнесен невысоким штакетником, перелезая через который Василий порвал практически новые штаны. Учитывая уровень зарплаты сотрудников наших спецслужб — это была серьезная потеря. Поэтому я с сочувствием выслушал его непарламентские выражения по адресу жуликоватых милиционеров, которые, вместо того чтобы честно выполнять свой служебный долг, занимаются черт знает чем. Впущенный через калитку Сокольский пообещал выплатить своему сотруднику премиальные и тем несколько сбил накал страстей.
Миша с Васей предусмотрительно вытащили пистолеты. Подлянки можно было ждать не только от нечистой силы, но и от перепившихся сотрудников родственного министерства, которые сейчас наверняка обмывали упавший на них с неба большой куш. О том, что этот куш упал не с неба, а совсем даже наоборот, догадывался только я.
В доме горел свет, и были все основания полагать, что его хозяева не спят, несмотря на то что время лениво подползало к отметке два часа по полуночи.
— Может, постучать? — кивнул на занавешенные окна Мащенко. — Пусть откроют.
— Хрен они откроют, — возразил обозленный неприятностью со штанами Василий. — Дверь вышибать надо.
— Приступайте, — коротко распорядился Сокольский.
Я на всякий случай отступил в сторону, дабы не мешать профессионалам выполнять их трудную и ответственную работу. Миша с Васей сработали на заглядение. Лихо взбежав по крыльцу, они синхронно врезались в дверь плечами. От такого удара распахнулись бы и ворота средневекового замка. Но в данном случае компетентные товарищи слегка переусердствовали, поскольку дверь оказалась незаперта. И пока Миша с Васей кряхтя поднимались с пола, мы с Мащенко промчались по небольшому коридорчику, опрокинув по ходу дела жбан с водой, и ворвались в логово преступников с криками:
— Руки вверх, гады!
«Гады» на наш призыв никак не среагировали, в том смысле, что не вскинули руки вверх и не встали по стойке «смирно». Правда, справедливости ради следует отметить, что и сопротивления они нам не оказали. По той простой причине, что пребывали в ужасающем состоянии. Тот, что потолще, сидел в неприличной позе на полу и громко гавкал. И не в каком-то там переносном смысле, а в самом что ни на есть натуральном. Тот, что похудее, вскочил было на ноги, махнул в мою сторону рукой, вскрикнул, выкатил глаза и рухнул замертво. А на его побелевшем лице застыла гримаса такого