ГЛАВА XXIIIРЕЧНЫЕ ВОРОТА ФУ МАНЧИ
— Заглушите мотор, — скомандовал Найланд Смит. — Плывите по течению.
Шум мотора стих.
В морозном воздухе вокруг светились миллионы огней — казалось, огни эти поднимаются к самому небесному своду. Полосы красного и зеленого света на берегах отражались на глади медленно текущей воды. На мостах мигали и стремительно проносились взад-вперед огоньки, похожие на светлячков. Медленно проплыли в темноте яркие кормовые фонари парома. Катер с заглушенным мотором, скрытый от миллионов безжалостных глаз густой тенью, бесшумно двигался к намеченной цели.
— Насколько я понял, — раздался с носа катера голос Смита, — пришло донесение о прибытии четвертого человека.
— Совершенно верно, шеф, — ответил капитан полиции Кэрриган. — Его заметили и дали нам знать вспышкой фонаря две минуты назад.
Короткие предупредительные гудки буксиров, протяжные сирены больших судов дополняли расцвеченный яркими огнями речной пейзаж. Гул городского транспорта доносился издали. Ветер ослаб и превратился в легкий восточный бриз. Однако ночь была чрезвычайно холодной.
— Там трап с люком, ведущим на пристань, — сказал Кэрриган.
— И пристань эта принадлежит Южному торговому пароходству?
— Совершенно верно.
Покойный Харвей Брэгг — как с большим трудом выяснил Найланд Смит — контролировал деятельность Южного торгового пароходства.
— Мы у цели! — объявил голос из темноты.
— Мотор не запускать! — распорядился Найланд Смит. — Заводите катер в канал. Здесь достаточно места.
Из темноты пролива уже не были видны огни Манхэттена. Слышались резкие гудки пароходов, и фонари идущего от Бруклина парома бросали янтарно-желтые блики на маслянистую воду. Совсем рядом прошел буксир — и катер закачался на поднятых им волнах. Огни города померкли в свете сильного прожектора.
Впереди стала видна дощатая пристань. Ведущая наверх лестница терялась в густой тени. Набегающие волны с тихим зловещим плеском бились о деревянные сваи.
— Теперь тише! — приказал Найланд Смит. — Причаливайте. Сколько там человек, Кэрриган?
— Сорок два, шеф.
— Я не вижу ни души.
— Хорошая работа!
Найланд Смит оперся рукой о плечо стоящего на носу судна человека и вскарабкался на пристань. За ним последовал Кэрриган. Фонари проходящего мимо буксира высветили группу высадившихся людей, похожую в призрачном освещении на собрание демонов; угрожающе блеснуло дуло пистолета в руке Кэрригана.
— Четвертого пассажира привезли те же двое? — спросил Смит.
— Не могу утверждать наверняка. Надо спросить у Азиата, который несет вахту наверху. Но троих привезли сюда два китайца. Один из них позвонил в звонок — последнего, полагаю, я смогу найти. Я наблюдал за ними в бинокль. Сколько раз он позвонил, трудно сказать, но точно — больше одного.
— Я знаю, сколько раз, Кэрриган. Семь раз… Ищите кнопку звонка.
— Вот дверь! — Кэрриган щелкнул пальцами и произнес. — Мы не знаем, как она открывается. Знаем лишь, что все-таки открывается.
— Это не имеет значения. Позвоните семь раз.
Капитан полиции поднял руку к утопленному в стене звонку и нажал на него семь раз. Почти мгновенно дверь отворилась. За ней царила кромешная тьма.
— Вперед! — воскликнул Кэрриган.
Найланд Смит и капитан направили лучи электрических фонарей в черный провал. Где-то наверху раздался свист, затем послышался частый топот ног по деревянному настилу и приглушенный гул встревоженных голосов.
— За мной, Кэрриган! — резко скомандовал Смит.
Кэрриган шагнул вслед за начальником в темноту, теперь частично рассеиваемую светом двух фонарей. Они оказались в тоннеле с каменными стенами, дальний конец которого терялся во мраке. Кэрриган обернулся и крикнул:
— Сюда, ребята!
Звуки шагов отражались зловещим эхом от стен узкого тоннеля.
Сквозь дверной проем позади виднелась мерцающая гладь воды. Фонарь Найланда Смита плясал далеко впереди.
— Подождите меня, шеф! — тревожно крикнул Кэрриган.
В дверном проеме на фоне мерцающей воды появился силуэт офицера, который руководил заранее спрятавшимся на причале отрядом полицейских, — и Кэрриган бросился по тоннелю вслед за Найландом Смитом.
Он не успел сделать и пяти шагов, когда Найланд Смит обернулся.
— Подождите своих людей, Кэрриган! — резко крикнул он, и гулкое таинственное эхо подхватило и разнесло по всему тоннелю слова приказа.
Кэрриган остановился и оглянулся назад. Похожая на цепочку муравьев цепочка людей вползла в подземный тоннель.
— Боже мой! — простонал вдруг Кэрриган. — Что это?
Раздался глухой стук — и светлое пятно дверного проема исчезло с глаз. Кэрриган направил фонарь в ту сторону. Найланд Смит бегом возвратился назад.
Железная дверь, устройством напоминающая шлюзные ворота, опустилась между ними и выходом к реке… Путь назад был отрезан!
ГЛАВА XXIVОСАДА КИТАЙСКОГО КВАРТАЛА
Храм семиглазой богини озарял свет, льющийся из окружающих его альковов. Поскольку все они были занавешены шторами разного цвета, световой эффект получался крайне необычный. Занавеси были чуть раздвинуты — так что из центра зала, где стоял семиглазый идол, становилось видно, что большинство альковов занято.
По шелковым занавесям двигались тени. Раздался удар гонга — и все движение прекратилось.
Медный гул еще звучал под каменным потолком, когда в зал вошел доктор Фу Манчи в просторном желтом одеянии и шапочке мандарина. Он занял место за столом возле пьедестала статуи и взглянул на лежащие на столе бумаги.
— Приветствую вас! — гортанным голосом произнес он.
В ответ из-за занавесей раздались приглушенные нестройные голоса.
— Я буду говорить по-английски, — решительно продолжал доктор Фу Манчи, отчетливо выговаривая каждый слог, — поскольку мне известно, что все присутствующие владеют этим языком. Отсутствующие на собрании члены Совета Семи представлены сегодня доверенными лицами, одобренными Советом. Но, поскольку по традиции только один из семи имеет право знать шестерых остальных, мы поставлены перед необходимостью проводить нашу встречу таким образом.
Приглушенный гул голосов служил ему ответом.
— Мне удалось обеспечить избранному нами главе исполнительной власти такое положение, когда ему не страшны никакие происки противников. Само собой разумеется, он с радостью поддержит Лигу истинных американцев. Священника Патрика Донегаля я еще не заставил замолчать окончательно… Этот священник олицетворяет для меня вызов Рима нашей более древней и более глубокой философии…
Необходимые меры будут предприняты, когда расцветет мак. Я хотел бы сказать вам гораздо больше, но сделаю это позже, ибо сегодня мы послушаем избранного нами главу исполнительной власти. Он обращается к публике в зале законодательного собрания, где еще недавно задавал тон Харвей Брэгг. Это его второе публичное выступление со времени смерти Брэгга. Оно лучше любых моих слов убедит вас в мудрости вашего выбора. Прошу тишины. Вы слушаете трансляцию государственной радиокомпании.
Доктор Фу Манчи точно рассчитал время своего обращения к собравшимся: едва он произнес последние слова, как по радио прозвучало объявление диктора о начале трансляции.
Послышался оглушительный рев толпы — затем постепенно наступила тишина. Поль Сальвалетти начал свою речь, отмеченную одновременно изяществом слога и безупречным построением фраз — и призванную занять достойное место в истории американской риторики.
Сальвалетти, прозванный с тех пор Серебряным Языком, являлся, вероятно, одним из четырех величайших ораторов мира. Прошедший обучение у Великих Отцов Риторики и усовершенствовавший свое искусство в знаменитой Театральной академии, он свободно говорил на семи языках и владел непростым даром подчинять своему влиянию массы. Последние два года Сальвалетти весьма эффективно, но скромно и тихо работал личным секретарем Харвея Брэгга. Последний безоговорочно доверял ему. Ставленник Фу Манчи лучше любого другого человека знал механизм работы Лиги истинных американцев, транспортной корпорации «Лотос» и других организаций, стоящих за спиной демагога от политики. Он хорошо знал человеческую природу и имел огромное преимущество перед Брэггом в виде глубокой образованности. Сальвалетти мог говорить с южанином на языке Юга и обращаться к миру на языке Цицерона.
Итак, он начал речь — современную версию речи Марка Антония над телом Цезаря…
— Что за дьявольщина? — прорычал Кэрриган. — Мы в ловушке!
Лучи двух фонарей высветили железную дверь, перегородившую тоннель. Из-за нее доносились еле слышные голоса оставшихся по ту сторону полицейских.
— Этого я не учел, — пробормотал Найланд Смит. — Но не стоит отчаиваться. Надо подумать.
— Похоже на то, шеф, — сказал Кэрриган, — что через некоторое время после семи звонков автоматически опускается вторая дверь — таким образом не давая возможности проникнуть в тоннель большой группе людей.
— Да, видимо так, — резко произнес Смит. — Но очевидно единственное: мы отрезаны от реки.
— Да.
Они стояли, прислушиваясь. До слуха их донесся приглушенный голос, отдающий какие-то приказы, однако слов было не разобрать. Тяжелая железная дверь глубоко и прочно сидела в прорезанных в полу и стенах желобах.
— Вы слышите плеск воды, шеф? — тихо спросил Кэрриган.
— Слышу.
Найланд Смит осветил фонариком пол и стены впереди: каменный тоннель казался бесконечным.
— Говорили вроде, — продолжал Кэрриган, — что где-то здесь в прошлом был какой-то подземный источник, который впоследствии пустили по канализационной трубе. Вы слышите журчание?
— Да.
— Наверное, этот источник где-то поблизости или прямо у нас под ногами. Он течет из какого-то пруда в Колумбус-парке.
— Надо полагать, все в порядке… — спокойно заметил Найланд Смит.
— Кроме того, что мы оказались в западне.