У её нового господина седые волосы и горбатый нос истинного аристократа. Кожаный доспех без знаков отличия и унизанные перстнями крючковатые пальцы. Наверняка он дышит итой, как воздухом, потому что на вид ему далеко за сорок. Но он всё ещё силён. Ведьмак толкает в спину, и пленница пытается последовать молчаливому приказу, хотя ноги слушаются с трудом. Она уже слишком хорошо знает, что нужно понимать даже те приказы, которые ведьмаки не говорят вслух.
Они выходят за дверь и, миновав короткий коридор, оказываются на широкой винтовой лестнице. Каждая ступень не меньше двух метров в ширину. Начинают подниматься вверх. Этажи сменяются этажами, и она перестаёт считать. Видимо, они очень глубоко под землёй… Или поднимаются очень высоко в небо. Не понять. Но море бьётся теперь где-то внизу, и ветер, шныряющий между трещин в камнях, становится холоднее.
Новый толчок в спину – и она едва не ударяется лбом о дубовую дверь, в последний момент успевая подставить руки. Ведьмак поворачивает ручку, украшенную головой льва, и делает шаг вперёд, по-прежнему подталкивая перед собой пленницу. Здесь почти так же темно, как и в подвале. Только свечи освещают круглый стол, стоящий в центре.
И опять толчок в спину. Талия выходит в круг света и скорее чувствует, чем видит тени, которые колышутся по углам зала. Ведьмак не один. Ещё четверо стоят по другую сторону тусклого света свечей. Толчок даёт понять, что она замешкалась.
– На стол.
Крупная дрожь пробивает тело.
– Не надо… – голос почему-то охрип.
Опять толчок, и ноги сами переступают по направлению к столу. Она всё ещё колеблется, потому что пять фигур ничего хорошего не сулят. Это очень неприятно, когда их пятеро. Один всегда может пожалеть, но пятеро – никогда.
– На стол! – в голосе ведьмака гремит ярость.
Она торопливо садится на стол и замирает, опасаясь задать вопрос.
– Ну!
– Простите… – голос пропадает и приходится откашляться. – На спину или на живот?
– Всё равно.
Странно… Она ложится на спину. Так остаётся хотя бы иллюзия контроля над тем, что давно уже не в её власти. Смотреть на ведьмаков не хочется, тем более что разглядеть что-то в темноте невозможно, и она поднимает взгляд на потолок, где вырезаны незнакомые символы. Они тянутся орнаментом вокруг мозаичной звезды из зелёных камней.
Сейчас будет боль. Она уверена в этом. Она заранее слегка раздвигает бёдра, чтобы избежать новых синяков. И боль приходит, но вовсе не та, которой она ждала. Эта боль едва заметна и начинается в районе груди. Поначалу она вовсе и не кажется болью, только холодный металл касается кожи – и тут же прохладный ветерок овевает рану. Первые несколько движений ножа даются легко.
Она даже опускает глаза, чтобы взглянуть, что происходит, и видит, как отблескивающее в тусклом свете лезвие оставляет тёмные следы у неё на груди. Затем в руках ведьмака оказывается склянка с белым порошком. Он нараспев читает слова незнакомого заклинания и стучит по склянке.
Крик. Её собственный крик отдаётся в ушах. Вот теперь больно. Рану жжёт с каждым мгновением сильнее.
– Не надо, – выдыхает она инстинктивно, хоть и знает, что просить бесполезно.
Конечно, ведьмаку всё равно. Зато ещё один голос присоединяется к напевным словам, когда нож начинает вырезать новую фигуру. Закончив с ней, ведьмак снова присыпает линии белым порошком, и на сей раз Тали закусывает губу, чтобы не закричать.
Третий знак и третий голос. Но боль не становится слабее. Даже когда уже четыре голоса помогают чертить новый знак. Когда их становится пять, ещё одна фигура выплывает из мрака, и Талия отворачивается в сторону, уверенная, что сейчас слышит хохот, но тень снова оказывается перед её глазами.
– Чего ты хочешь? – голос в мозгу холодный, но заботливый. Он чем-то похож на голос отца.
Талия отворачивается. Пять голосов поют свой гимн в унисон движениям ножа.
– Хочешь стать сильнее их?
Она закрывает глаза, чтобы не видеть бесформенную и расплывчатую тень, чернее любой темноты.
– Хочешь уничтожить их?
Она старается даже не думать, потому что слишком хорошо понимает, что готова ответить «да».
– Хочешь, чтобы все ведьмаки заплатили за то, что сделали с вами?
В голове одна мысль – как заткнуть этот голос. Она улыбается сама себе, вспоминая детские сказки, и начинает тихонечко напевать про себя. Демон злится. Талия почти физически чувствует эту злобу. И абсолютно неожиданным кажется рывок – сильная рука хватает её за волосы, и боль пронзает затылок. Глаза распахиваются сами собой.
– Не спать!
Лицо над ней искажено злобой. И хотя волосы и борода ведьмака выглядят ухоженными, сейчас весь он кажется грязным, отвратительным и чужим.
– Я не сплю… – почти шёпотом.
Чего они хотят? Талия пытается сосредоточиться на происходящем, но понимает лишь, что всё тело горит.
– На живот.
Кажется невозможным лечь этими саднящими ранами на шершавый камень стола, но она лишь сглатывает и переворачивается. Ведьмак что-то говорит, но сознание уплывает. Оно оставляет её последнее время слишком часто. Что-то говорит ведьмак, и демон воет у самого уха. Сосредоточиться на собственных мыслях никак не выходит, и она падает в темноту.
***
В реальность Тали возвращается резко. С неё будто спадает пелена кошмара. Её тёплая рука в моих пальцах слегка дрожит. Серые глаза – потерянные и усталые. Мне и самому не легче. Её кошмар, увиденный столь явно, буквально раздавил меня.
– Талия… – я сжал её ладони одной рукой, а другую опустил на щёку. Тали тут же прикрыла глаза и потёрлась о мои пальцы как кошка.
– Всё? – спросила она.
– Не знаю.
Она почти не дрожит. Только голос её очень слаб, будто после болезни. Губы что-то шепчут, а я не слышу. Приходится встать и на ватных ногах обойти стол, чтобы прижать к плечу и всё-таки разобрать:
– Не оставляй меня.
– Конечно нет, любимая.
Я целую вспотевший висок.
– Всё будет хорошо. Всё пройдёт.
Она качает головой у меня на плече. У меня и у самого нет сил. Не помню, чтобы ита выматывала меня до такой степени. Остаётся только потянуть Тали и уложить на кровать, чтобы тут же рухнуть рядом и обнять. Не знаю, кому это нужно сейчас больше. Она не противится – и это всё, что важно для меня сейчас.
Темнота.
***
Я проснулся и понял, что её тонкая рука лежит у меня на лбу. Не знаю, как я определил, что это именно её рука. Впрочем, иначе не могло и быть.
– Тали… – прошептал я и опустил ладонь сверху.
– Спи.
– Я уже проснулся.
Открыл глаза. Она выглядела просто чудесно. Нет, она была уставшей, и глаза её заметно покраснели, но она всё равно была той единственной, кого я хотел бы увидеть просыпаясь.
– Я тебя люблю, – я улыбнулся.
Рука у меня на лбу дрогнула, и только теперь я задумался о том, что происходит. Огляделся по сторонам. Мы явно всё ещё находились в гостевой спальне усадьбы Венье.
– У меня получилось? – спросил я, и Тали кивнула.
– Это не твой уровень, – сказала она устало. – Тебе было нельзя заниматься такой магией.
– Плевать.
Я снял её руку со своего лица и, прижав к груди, прикрыл глаза. В памяти всплывала боль. Страх. Я с трудом мог выделить отдельные детали. Значит, всё было зря. Только не говорить об этом Тали.
– Трэйн, я тебя слышу.
Чёрт.
– Не ругайся.
Я открыл глаза.
– С каких это пор?
– С недавних. Я догадываюсь почему, но тебе не всё ли равно?
– Тогда почему я не слышу тебя?
– А так?
В голове отчётливо всплыли три слова:
«Я тебя люблю».
– И я тебя, – я улыбнулся. Очень странная новость. – Я знаю, что такое мысленная связь. Но почему я слышу только то, что ты хочешь, а ты меня – целиком?
Тали пожала плечами.
– Ты слишком громко думаешь.
– Мне это уже говорили.
– Ты научишься.
Кажется, лицо её осунулось ещё сильнее после этих слов.
– Ты вернёшь себе магию, Тали.
– Я надеюсь. Потому что будет довольно обидно, если такой далёкий от искусства солдафон, как ты, сможет колдовать, а я нет.
– Мимо.
Она усмехнулась.
– Вот видишь, как всё плохо.
Я кивнул и, осторожно притянув её ладонь к губам, поцеловал.
– Всё будет хорошо. Клянусь.
– Ты не уверен.
– Ну и что?
Она пожала плечами и, забрав у меня руку, взяла что-то со стола.
– Вот, – перед моим носом оказался дымящийся стакан, – выпей, это тебя успокоит.
– Ты же против трав, – я поднял брови.
– Это другие. И сейчас тебе можно.
Я покачал головой.
– Спасибо, Тали. Нет. Мне нужно только одно лекарство.
Я потянул её за руку, и она послушно упала мне на грудь.
– Хочешь чего-нибудь? – спросила она, чуть приподняв голову.
– Тебя, – я легко поцеловал её в губы.
Она кивнула и, приподнявшись на одном локте, принялась расстёгивать мою рубашку – она, кстати, оказалась вовсе не моей. Секунд десять я наблюдал за ней, прежде чем спросить:
– Что ты делаешь?
Она приподняла на меня глаза.
– Ты сказал…
– Вот дурочка… А ещё мысли читаешь…. – я снова уронил её себе на грудь и плотно прижал к себе. – Всю, Тали, всю. Чтобы ты была рядом. Мне от этого лучше. Намного.
Талия замерла. Потом рука её медленно поползла по моему плечу и скользнула на бок, только чтобы крепко вцепиться мне в спину.
– Мне тоже, – выдохнула она, глядя куда-то в сторону.
Мне не хотелось шевелиться. Только вжаться в неё ещё плотнее. Я не замечал ткани, разделявшей нас, только тепло. Её сердце гулко стучало рядом с моим, отдаваясь дрожью по всему телу.
Вот теперь я мог немного успокоиться. На самом деле, она перенесла пытку куда спокойнее, чем многие. Ни разу боль и страх не поглотили её целиком, я постоянно чувствовал разум, держащий их в узде. Пусть она и не сопротивлялась, это не было смирение сломленной. Сначала я подумал, что такую Тали я ещё не видел… А потом понял – видел. Именно такой она бывала по ночам. Покорной. Аккуратной. И эта Тали не была только моей. Чужие руки научили её прогибать спину, чтобы показать, как собственные пальцы ласкают её… Так могу ли я верить, что со мной она настоящая – после того, что видел?