- А стоит ли вам рисковать?
- Пожалуйста, Макс, не надо вопросов. Сделайте, как я прошу. - Голос его звучал пронзительно. Он остановился. Лицо его выражало страдание и печаль, а глаза сделались темными и холодными. Макса осенила мысль: нельзя ли под предлогом эксперимента задержать Левитжера на Острове, а Эдмона отправить с кем-нибудь другим, с тем же Кочубинским, что ли? Очень мягко он спросил:
- Извините, доктор, если я правильно вас понял, эксперимент будет проведен в отсутствии Левитжера?
- Да, - тихо обронил Дикс. - Об этом знаете только вы и больше никто. Прошу это иметь в виду. Никто кроме нас двоих.
- Хорошо, я вас понял и обещаю исполнить вашу просьбу.
- Вот и отлично. Вы настоящий немец, из тех, на которых можно положиться.
Макс взглянул на часы: нужно было поторопиться на встречу с Эдмоном. Дикс понял, что он спешит, сказал:
- Пожалуйста, Макс, извините, что задержал. - И оба разошлись по своим делам.
Макс забежал домой, чтоб только переодеться и наскоро выпить чашку кофе. Завтракать не хотелось, да и не было времени. Он думал о просьбе Дикса. При всей своей естественной простоте, она показалось ему странной и загадочной, окутанной какой-то тайной, о которой не должны знать его же сотрудники. Так что же получается - они, то есть Кун и Кларсфельд не будут участвовать в эксперименте и даже не будут знать о нем? А как же с их безопасностью? Сегодня рабочий день, и они будут находиться в своих лабораториях. Выходит, он рискует и своей жизнью, и их, и еще Мануэлы, не только без их согласия, но даже не предупредив их об этом. Положим, на Куна и Кларсфельда Диксу наплевать, он их презирает, и за их жизни не даст и ломаного гроша, но Мануэла, во имя чего она должна рисковать?
И снова вопросы, вопросы, и нет на них твердых ответов, чтобы можно было принимать необходимые, единственно правильные, решения и действовать твердо и уверенно.
К Эдмону он зашел один, без Кочубинского, которому приказал проверить готовность вертолета к вылету. Дружеская теплая улыбка Макса вызвала ответную вспышку радости на несколько осунувшемся лице Эдмона. Они опять обнялись лишь на какие-то секунды и сели на жесткие стулья друг против друга.
- Как чувствуешь, как провел день и ночь? - были первые слова Макса, но ответа он не стал ждать и торопливо вполголоса заговорил, то и дело посматривая на входную дверь: - Положение серьезное. Скажи мне коротко, когда "Черную книгу" ты написал? О чем она?
- Если коротко - о всемирном заговоре сионистов против человечества. Понимаешь, Вальтер… извини, Макс… их точит зуд мирового господства. И поверь мне, они уже многого добились. Я сорвал с них маски, раскрыл методы, подлые, коварные, смесь лицемерия, цинизма и жестокости…
Он не закончил мысль, Макс прервал ее нетерпеливым жестом:
- Понятно, мне все ясно. Так вот, дорогой, сегодня тебе придется иметь дело с одним из них - по фамилии Левитжер. Тип отвратительный, коварный и опасный. Он что-то замышляет против тебя. Он пойдет на все и я, к сожалению, не в силах помешать ему. Единственно чем я могу помочь тебе, так это вот… возьми, может пригодится. Спрячь. - он передал ему пистолет и продолжал: - В обойме семь патронов, пули ядовиты. Это на крайний случай, сам решишь. Но я тебе не давал. В случае чего, придумай версию, плохо, мол, обыскали. Никто не должен заподозрить меня. Что же касается Дикса, я тебе пообещал.
- Да, да, вот я тут написал тебе свой адрес, адрес моей жены Алисии. - Дрожащей, торопливой рукой Эдмон достал клочок бумаги и передал Максу. Тот, не глядя, спрятал в карман, а Эдмон продолжал: - Вчера я успел тебе рассказать о моей встрече в Гаване с Яном Русским, с Иваном Слугаревым, нашим командиром. Он хорошо выглядит и все такой же добрый, очаровательный…
Но Макс опять остановил его предупредительным жестом и заговорил приглушенным голосом:
- Хорошо, Эдмон, у нас мало времени, сюда могут войти, - он имел в виду Кочубинского. - Мне очень жаль, что все сложилось не в нашу пользу. Будем надеяться на лучшее. Я знаю - смелости и решительности тебе не занимать. Мне остается пожелать тебе находчивости, выдержки. - Он подумал: "Понимает ли Эдмон мое положение?" и добавил: - И благоразумия. Будь проницателен. - Он взглянул на часы, потом поднял на Эдмона глаза, полные дружеского участия и глубокой тоски, и, подавив в себе желание обнять друга военной юности, промолвил: - Удачи тебе. - И быстро ушел, столкнувшись во дворе с Кочубинским.
- Вертолет к вылету готов, - доложил Мариан.
Макс кивнул и решительно направился в сторону административного корпуса. У самого подъезда он увидел сутулую спину Дикса, правое плечо его перекосилось от тяжести пузатого портфеля. По всему чувствовалось, что ноша была нелегкой и непривычной для Дикса. Но Дикса, с его пухлым портфелем, оттесняли нелегкие тревожные думы о Дюкане. "Что он думает обо мне, понимает ли мое положение? Должен понимать. Он аналитик и боец, бесстрашный воин, коль рискнул бросить раскаленное ядро в сионистский гадюшник".
У входа в административный корпус дежурил Норман. Рослый, светловолосый, он встретил Макса дружеской улыбкой и поздоровался. Макс ответил благосклонным кивком головы и спросил:
- Мистер Левитжер не приходил?
- При мне - нет. Но я недавно заступил на пост. Может до меня. А доктор Дикс только что пришел.
- Я видел, - буркнул Макс и направился к себе. Войдя в кабинет, он сел за письменный стол в надежде расслабиться, снять нарастающее напряжение и отвлечься от тягостных дум. Ему казалось, что он чего-то не доделал, не предусмотрел или сделал не так как надо, и эта мысль назойливым комаром терзала его душу. А что именно, он не мог понять - оно было каким-то неуловимым и неосязаемым, как призрак. "Эдмон?!.. - спросил его какой-то посторонний голос и тут же последовал утвердительный ответ: - Да, Эдмон Дюкан". И уже в который раз один и тот же вопрос, в котором даже как-будто уже просматривался и ответ," потому что сам вопрос содержал в себе сомнение: "Понимает ли Эдмон мое положение?" Это был голос совести, смешанный с голосом долга. Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Левитжер приглашал его зайти. Часы показывали двадцать минут десятого.
Шеф сидел за письменным столом, настороженный, как хорек, и кивком головы предложил Максу садиться, не сводя с него подозрительного сверлящего взгляда. Хищное лицо его сияло, словно он наслаждался предвкушением какой-то победы, а в глазах сверкали искорки ехидства и наглости.
- Вы знаете, Веземан, что за птица залетела в наш райский уголок?
Макс догадывался о ком идет речь, но выжидательно молчал.
- Этот Эдмон Дюкан - коммунист, международный террорист. Агент палестинцев. Вы знаете, с какой целью он появился у нас?
- А вы его версию отвергаете? - вопросом на вопрос ответил Макс.
- А разве вы всерьез ее приняли? Вы поверили его сказкам? Удивляюсь вам, Веземан, - слова его звучали язвительно, презрительным взглядом он скользнул по Максу и откинулся на спину. - Вы поражены синдромом беспечности.
- Но ведь его задержали в то же утро.
- Случайно задержали, - с раздражением и гневом сказал Левитжер. - Появление красного агента на Острове говорит о том, что КГБ что-то пронюхало и подослало своего шпиона разведать. Его знакомство с доктором Диксом говорит о многом. Неужели вы этого не поняли? Не нужно обладать особой фантазией, чтоб представить себе такую картину: после того, как этот Дюкан доставит своему начальству информацию, в одну из ночей на Острове высаживается десант террористов - кубинцы, палестинцы и прочие. Воспользовавшись нашей, а точнее - вашей, беспечностью, они превратят здесь все в руины, перережут нас всех, как цыплят, и спокойно уйдут в открытое море. Теперь вам понятно, зачем пожаловал сюда Эдмон Дюкан, которого я сегодня же передам в компетентные руки? Там разберутся. А для нас и, прежде всего для вас, Веземан, случай этот должен послужить суровым уроком. Надеюсь, вы незамедлительно примите все необходимые меры. А сейчас я прошу вас доставить Дюкана на вертолет.
- Хорошо, я отдам распоряжение Кочубинскому, а сам займусь реализацией ваших указаний.
Прозвучало это несколько нарочито, с угодливой исполнительностью, позабавившей властолюбие Левитжера, - на самом же деле Макс и не собирался реализовывать указания шефа, просто ему тяжело было бы, да и рискованно, еще раз прощаться с Эдмоном уже при посторонних.
Когда вертолет поднялся в воздух, Макс, следуя данному Диксу обещанию, с гнетущим, разъедающим душу чувством направился к себе домой. На олеандровой аллее встретил Мануэлу. Она шла в направлении своего дома, любезно поздоровалась и спросила, скоро ли вернется Кэтрин. Макс неопределенно пожал плечами. Вспомнил: позавчера мать Кэтрин Ана принесла ему выстиранное белье и спросила о дочери, от которой вот уже месяц нет весточки, словно в воду канула. Он попытался ее успокоить, сославшись на расстояние и плохую работу почты. И тогда Ана, поборов в себе робость и нерешительность, сказала, что в день своего отъезда Кэтрин наказывала ей и отцу в случае крайней нужды обратиться за советом к сеньору Веземану.
- Да, сеньора Ана, я обещал Кэтрин оказывать вам свое покровительство и помощь. И вы, пожалуйста, не стесняйтесь обращаться ко мне с любыми просьбами. Я сделаю для вас все, что в моих возможностях.
- Мы вам очень благодарны, сеньор Веземан. Нам ничего от вас не нужно. Вот только б узнать про Кэтрин.
- Поверьте мне - у Кэт все о'кей. С ней ничего плохого не случится, потому что она мне дорога так же, как и вам.
Вспоминая об этом сейчас, он упрекнул себя за последние слова, сорвавшиеся у него в пылу откровенности. Спросил в свою очередь Мануэлу:
- А ты что ж не на работе?
- Доктор Дикс отпустил.
- По какому случаю? - нарочито вяло, как бы между прочим спросил Макс.
- Не знаю. У него какое-то совещание. "Ясно: Дикс все же не стал подвергать опасности не просто лаборантку, а подругу Кэтрин, к которой он питал расположение". Ему очень хотелось знать, что сейчас происходит в лаборатории, что за эксперимент, какова его цель? Неужто связано с "А-777"? В поведении Дикса было много странного и необъяснимого.