Дельмам. Кончай играть роль Макса Веземана, занавес опущен". Самое обидное, что провал не всегда мог зависеть от него самого: в себе, в своей осторожности и осмотрительности он был уверен. Он мог стать жертвой ошибки или провала кого-нибудь из своих коллег, либо преднамеренного предательства. И тогда с ним могли поступить так же, как и с Эдмоном Дюканом. К этому он был готов, с этой мыслью он свыкся и уже не ощущал ее тревожной остроты. И сейчас, когда главная задача, ради которой он находился на Острове, была с неожиданным оборотом выполнена, казалось бы спокойствие должно поселиться в нем, исключая всякое опасение за свою жизнь - ведь главное дело сделано. И тем не менее он с неожиданной остротой ощутил жажду жизни и стыдливую боязнь смерти. И стимулом жизни была Кэтрин. Ради нее и во имя нее он должен жить. Он ждал, как самого светлого праздника встречу с ней в Гаване, тревожное нетерпеливое сердце его отсчитывало уже не дня, а часы и минуты. Кэт… С тех пор, как она покинула Остров и перебралась на Кубу, он думал о ней с возрастающей остротой, обожанием и нежностью, и теперь частицу своих чувств он старался передать ее родителям. Стоя в рубке рядом с угрюмым молчаливым капитаном, он с приподнятым напряжением всматривался вперед, словно боялся вовремя обнаружить опасность, внезапно возникшую на их пути.
Опасность появилась с противоположной стороны, за кормой, и заметил ее опытный глаз капитана, моряка-профессионала. Как бы между прочим, с деланным равнодушием он обронил вялые слова:
- За нами идет сторожевой корабль военно-морских сил США. - Капитан опустил бинокль и, как ни в чем не бывало, снова устремил взгляд вперед в сторону слепящего солнца. Макс попросил у него бинокль и посмотрел за корму. Да, действительно, примерно на расстояний двух миль за ними шел небольшой военный корабль. За бесстрастностью тона, которым говорил капитан, чувствовались напряженность и беспокойство.
- Вы думаете, к нам это имеет какое-то отношение?
Капитан помедлил с ответом. Затем сказал уклончиво:
- Скоро узнаем: расстояние между нами заметно сокращается.
- А вы не можете прибавить ходу?
Именно этого вопроса и ожидал капитан. Макс хочет уклониться от встречи с американским военным кораблем, значит такая встреча для него нежелательна. Почему? Ответил:
- Идем полным ходом.
- Возьмите левей.
- Слушаюсь, сэр. - Что-то наигранное, неискреннее прозвучало в последних словах капитана, но приказ он исполнил: яхта повернула на несколько градусов влево.
Откуда ни возьмись, со стороны солнца появились два американских истребителя и с оглушительным ревом на небольшой высоте пронеслись над яхтой, едва не задев ее мачты. В их появлении было что-то зловещее, как рок, как знамение предстоящей беды. Корабль за кормой и эти самолеты в мыслях Макса соединились в нечто единое, что нельзя было назвать случайностью, и поэтому сам собой напрашивался вывод: о происшествии на Острове каким-то образом стало известно хозяевам Левитжера. Но каким? - вот вопрос, который сейчас лихорадочно звучал в разгоряченном мозгу Веземана. - Кто мог сообщить - и конечно же, по рации - о произошедшем? Кочубинский или капитан яхты? Скорее всего капитан, - решает Макс и говорит:
- Возьмите еще левей.
- Но там территориальные воды Кубы. Фидель не любит, когда вторгаются в пределы его владений.
- Ничего, за это я отвечаю.
Капитан недовольно, даже с демонстративным вызовом поводит плечами, но выполняет распоряжение, проворчав с язвительным намеком:
- Надо полагать, у вас приятельские отношения с Фиделем?
- А вы как думали? - Макс взял шутливый тон. - По выходным дням мы с ним в шахматы играем.
- С Фиделем?
- С Фиделио Гомесом.
Капитан оценил шутку и умолк, улыбаясь сам себе. Через минуту уже серьезно спросил:
- А почему мы оставили на Острове тело мистера Левитжера? Вдова покойного может пожаловаться президенту.
- Я не хотел доставлять вам лишние хлопоты и неудобства, поскольку ваша яхта не приспособлена для перевозки покойников. Но не это главное. Мистер Левитжер так много сделал для благоустройства Острова и так любил свой райский уголок, что однажды еще при жизни выразил пожелание, чтоб после смерти останки его захоронили в милой его сердцу "башне". Собственно она и строилась, как мавзолей, как личная усыпальница.
И хотя Макс старался говорить серьезным тоном, капитан не поверил ему. Как и в первый раз, так и сейчас со стороны солнца внезапно появился теперь уже один истребитель на бреющем полете, и очередь крупнокалиберных пуль в каких-нибудь полсотне метров от кормы яхты прошила водную гладь. Капитан вздрогнул и побледнел. Повернувшись к Максу встревоженным лицом, сказал голосом, в котором явно звучали испуг и смятение:
- Он что, псих? Не видит нашего флага и стреляет по своим?
Макс не ответил. У него уже не было сомнений, что их преследуют. Встревожились и пассажиры.
- Возьмите еще левей, - приказал Макс. Голос его звучал спокойно и уверенно.
- На юг, сэр? - Капитан уставился на Макса с некоторым недоумением.
- Да, - негромко, будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся, обронил Макс, с некоторым напряжением всматриваясь в белесую дымку южного горизонта, где, словно мираж, вырисовывались далекие, в неясных очертаниях корпуса вытянутых вверх строений. - Бинокль, - попросил Макс у капитана. Бинокль приблизил горизонт, и Макс опознал знакомый силуэт высоких зданий. Спросил, не отрывая глаз от окуляров: - Это Гавана?
- Да, сэр, гостиницы "Капри" и "Абана Либре".
- Курс на гостиницы, - негромко приказал Макс, и капитан ответил осторожным кивком головы. Яхта шла к кубинскому берегу.
В воздухе послышался характерный стрекочущий рокот, и вскоре по правому борту в предвечернем небе показался вертолет, шедший в направлении яхты. Его появление ничего хорошего не предвещало. Вторжение в воздушное пространство и территориальные воды Кубы военными самолетами и кораблями США было обычным явлением. Янки с присущим им цинизмом и наглостью демонстрировали свои мускулы перед всеми, кто был слабее их, не считаясь о суверенитетом и нормами международного права. Макс без труда догадывался, с какой целью приближается к яхте вертолет, и готовился к жестокой схватке безоружной посудины с вооруженным воздушным пиратом. Он понимал, что наступают самые критические минуты в его жизни. Янки не остановятся ни перед чем, и без зазрения совести они потопят яхту, даже в территориальных водах суверенного государства, тем более, что яхта шла под флагом США. Едва ли ЦРУ и Пентагону известны подробности происшедшего на Острове. Для них важно, чтоб ни один свидетель, а тем более посвященный в тайны Острова, не остался в живых. Они еще не располагали точными и достоверными сведениями, кто уцелел и кто погиб в адском огне, и что за люди (Дикс, Кун, Веземан, Кочубинский?) спешат пристать к кубинскому берегу и с какими материалами и документами. Да уж, конечно, не с пустым чемоданом.
Одновременно с появлением вертолета впереди навстречу яхте со стороны Гаваны мчался сторожевой катер кубинских пограничников. Его заметили одновременно капитан и Макс.
- Кажется, нас одни провожают, а другие встречают, - проговорил капитан и озабоченно посмотрел сначала на вертолет, затем вперед, в сторону Гаваны. Вид у капитана был растерянный. Весь этот путь от Острова он бился над загадкой - кто же есть на самом деле этот немец, нацистский полковник Макс Веземан? Теперь, кажется, ответ проясняется, судя по тому, как спешит к кубинскому берегу, а американцы пытаются помешать ему. Не он ли приложил руку к зловещему пожару на Острове?
А вертолет уже над яхтой, и раздается требовательный голос в мегафон:
- Вы сбились с курса. Возьмите вправо и немедленно уходите в нейтральные воды. Это приказ.
- Что отвечать? - Вид у капитана подавленный.
- Ничего. Соблюдайте спокойствие и не меняйте курса. - Голос Макса ровный, уверенный. Он с напряженным нетерпением смотрит вперед на спешащий навстречу кубинский катер. И вдруг от вертолета отрывается бомба и падает перед самым носом яхты, в каких-нибудь сорока метрах, вздымая огромный фонтан воды. Капитан резко останавливает машину. Лицо его бледное, в глазах растерянность. Он поворачивается к Максу и сухим дрожащим голосом говорит с явным озлоблением:
- Вы не имеете права рисковать нашей жизнью!
А с вертолета опять тот же голос в мегафон:
- Ваше сопротивление бессмысленно! Или вы хотите пойти ко дну?! - И вертолет нагло и самоуверенно опускается на палубу яхты, и в ту же минуту из его утробы выскакивают шесть вооруженных автоматами морских пехотинцев.
Двое - солдат и сержант - врываются в рубку, где находится Макс и капитан, и сразу вопрос:
- Почему держите курс на Кубу?
- Я выполняю приказ, - дрогнувшим голосом ответил капитан.
- Чей? - Вид у сержанта свирепый, тон грубый. Капитан кивком головы указал на Макса.
- Вы кто такой? - Сержант с высокомерной наглостью уставился на Макса.
- Я не обязан отчитываться перед пиратами, попирающими элементарное международное право, - спокойно, соблюдая достоинство, ответил Макс. Он видел, как на палубе другие солдаты опрашивают механика и пассажиров, и хотел предугадать дальнейшие действия янки, - что они предпримут? Они явно спешат, помня о приближающемся катере кубинских пограничников. Важно было затянуть время. Но и сержант понимает это и уже обращается к капитану, указывая на Макса:
- Кто он?
- Мистер Веземан, начальник спецслужбы.
- Понятно. - Сержант торопливо достает из кармана бумажку и вслух читает: - Дикс, Кун, Кларсфельд, Веземан, - быстрый взгляд в сторону Макса, - Кочубинский… они здесь, на яхте? - Он обращается только к капитану.
- Все остались на Острове, кроме Веземана, - с послушной готовностью говорит капитан, избегая смотреть на Макса.
- Это точно? Вы отвечаете за это головой? Я прикажу обыскать яхту и если найду хотя бы одного вот из этих, - сержант потряс перед носом капитана бумажкой, - я лично расстреляю вас.