— Это еще не конец света! — засмеялся я.
— Ведь я самонадеянно, как мальчишка, заявил шефу, что уже добился согласия на встречу и через два дня сдам срочный и нужный материал, — вздохнул Сергей.
В редакции Сергей самый молодой, коллеги его — опытные, цепкие профессионалы, и он боится показаться слабачком.
— Хауз не хочет меня принимать, — продолжал Сергей. — Но почему? Что ему от меня скрывать?
— Крупному бизнесмену всегда есть что прятать от прессы!
Мы помолчали. Почему Хауз так странно повел себя? Совсем на него не похоже. Ведь рекламу он любит. Тратит на нее огромные деньги, а сейчас отказался от бесплатной. Только ли из-за подводных разработок? Вряд ли. У миллиардера есть какие-то основания отказываться от интервью русскому журналисту.
А может, рассказать Сергею кое-что об этом Хаузе? Хотя я должен держать все в тайне, но Сергей меня не подведет.
— Слушай, а ты самого-то Хауза когда-нибудь видел? — спросил я.
— На экране и в газетах — тысячи раз, — пожал плечами мой приятель. — А в чем дело?
— Личность он колоритная. Богат до неприличия, а взгляни на него — одет как обычный служащий. Дед у него, Бернард Хауз, был скряга. Но Ричард Хауз не такой. Общителен, любит приемы. И высок, чуть седой, имеет изысканные манеры, но способен и на ковбойскую грубость. Одет просто, но если достает из кармана зажигалку, то она обязательно золотая, хотя сделана будто из меди.
— Зачем ты рассказываешь мне это? — Сергей отодвинул фужер, собираясь покинуть стойку. — Я и сам кое-что знаю о Ричарде Хаузе.
Я эффектно допил виски. Сергей тоже отхлебнул немного и от неожиданности поперхнулся.
— Фу, Джерри, как ты глотаешь, — он потер себе пальцами горло и пристально взглянул на меня. — Уж не хочешь ли ты помочь мне встретиться с Хаузом?
— А почему бы нет? — мне было приятно подсмеиваться над Карповым. — Денег таким, как Хауз, всегда не хватает. А мне кое-что о нем известно. Не зря же я ищу и ловлю торговцев наркотиками?.. У Хауза все куплено. И полиция, и сенаторы, и даже кое-кто в Интерполе. И в нашем СОБН у него тоже есть свои люди, а они делают так, что он якобы никакого отношения к торговле наркотиками не имеет…
Я насладился удивлением, которое выражало розовое лицо моего русского друга и сделал знак бармену, чтобы он принес еще виски. Сергей отрицательно покачал головой.
— Все, что я сейчас сказал, известно лишь мне, двум моим сотрудникам и начальнику нашего СОБН. Да теперь еще тебе.
— Почему не Совету Безопасности? — насторожился Сергей. — Он же преступник.
— Тише, Сережа, — я постучал пальцем о краешек стойки, — у Хауза везде свои люди: и в правительстве США, и в ООН, и в Совете Безопасности, и у нас в СОБН. Мы зашумим. Он быстро заметет следы и на нас же подаст в суд. У нас с тобой не хватит денег расплачиваться… Вот если бы получить неопровержимые доказательства…
Мы оба таращились друг на друга. Для Сергея выглядят преступлениями многие из тех операций, которые в Америке воспринимаются как обычная деловая практика. Даже элементарную свободную торговлю он считает спекуляцией. Но Хауз занимается кое-чем не дозволенным даже в мире бизнеса.
— Только держи язык за зубами, — еще раз напомнил я. — Хауз отказался дать тебе интервью. Не случайно. Он почему-то нервничает. Ты бы мог нам помочь… Если тебе проявить журналистскую настойчивость… Ты обладаешь куда большей свободой действий по отношению к Хаузу, чем любой из наших журналистов. Сотрудник ооновской газеты, да еще к тому же и советской. У Хауза руки коротки достать тебя…
— К чему клонишь? — насупился Карпов.
— Риск большой. Мне не очень-то хотелось бы тебя впутывать, но, пожалуй, никто больше не сумеет… Пока отложим этот разговор…
— Как знаешь. — Сергей отодвинул в сторону свой фужер. — Я готов тебе помочь! — И вдруг он улыбнулся. — А что за нацистскую организацию накрыли в Латинской Америке твои коллеги?
В одной южноамериканской стране агенты Интерпола, который теперь подчинен СОБН, вышли неожиданно для себя на подпольную типографию, печатающую нацистские листовки. При ней обнаружили склад с эсэсовскими формами. Пятьдесят штук — и все с иголочки.
Карпов не прерывал моего рассказа.
Министерство внутренних дел страны, о которой идет речь, закрыло представительство СОБН и Интерпола, мотивируя свое решение тем, что работники ооновской полиции нарушили целый ряд пунктов соглашения ее правительства с ООН, регламентирующего порядок их деятельности на данной территории. А еще два дня спустя местные полицейские перевозили в легковой машине из одной тюрьмы в другую троих молодцов, арестованных в этой типографии. В эту машину на улице города кто-то всадил два снаряда из базуки. Все разнесло в клочья.
На чердаке, откуда стреляли, нашли базуку и надпись на стене: «Смерть нацистским последышам!» И все. Больше никаких следов.
— Странная история, — проговорил Карпов. — Нацисты, эсэсовские униформы… Откуда они взялись? Интересно, дадут мне туда визу?
— Попробуй, ты же ничего не теряешь.
Мы долго еще сидели в баре, но в разговоре больше Хауза не касались, хотя оба думали о нем.
КОРОЛЬ И НАСЛЕДНИК(3.2.1995 г.)
К 1995 году, в канун девяностолетнего юбилея, Бернард Хауз, прозванный за свою особую, непонятную большинству конкурентов, да и просто всякой мелкоте и обывателям манеру вести дела и за некоторые «оригинальные» личные привычки Невидимкой, «стоил» ни много ни мало — около восьми миллиардов долларов.
Жил он в полнейшей изоляции то на купленном им острове в Атлантическом океане, то в специально выстроенных для него домах-крепостях в Багаме, Акапулько, Лондоне и Лас-Вегасе, где у него были не только свои заводы, но и игорные и публичные дома.
Со своими секретарями, юристами и советниками Хауз общался только через стеклянную стенку, прикладывая к ней записки с инструкциями. Количество персонала, общающегося с боссом непосредственно, сократилось лишь до пяти человек. Одним из этих пяти был внук Хауза Ричард, единственный оставшийся в живых прямой наследник старика. Его отец, сын Бернарда Хауза, много лет назад погиб в авиационной катастрофе при весьма странных, вызывающих некоторые подозрения обстоятельствах.
Ричард и был тем человеком, к кому знаменитый Невидимка снизошел до личной беседы в начале 1995 года.
Старик допустил к себе Ричарда, но приказал охране облачить своего внука в специально доставленный и несколько раз заранее продезинфицированный… космический скафандр! И велел разговаривать с собой по радио.
Перед дедом на столике стоял небольшой микрофон, а на голове красовались наушники.
Бернард Хауз по-старчески пожевал дряблыми губами:
— Ричард, по пустякам я не стал бы встречаться с тобой… Я стар, болен, и долго мне уже не протянуть…
Внучек понял, что разговор сейчас пойдет о завещании.
— О, да что вы, сэр…
— Заткнись! — зло проворчал старик. — Мне не нужны твои вздохи!
Ричард счел за лучшее помолчать.
— Тебе уже тридцать пять лет. Ты — мужчина в расцвете сил и единственный, в ком течет моя кровь. — Старик устало замолчал. Могло показаться, что он уснул.
Ричард просто обливался потом и думал со злостью:
«Наверняка люди этого помешанного на экономии старого скупердяя купили по дешевке подержанный скафандр, у которого кондиционер перестал работать лет десять назад. Его бы самого в это идиотское испорченное изобретение — блеск конструкторской мысли пятнадцатилетней давности, — сразу бы отправился к праотцам. Больше двух минут уж точно не выдержал бы».
— Хотя наследство можно завещать не только кровной родне, — очнулся Бернард Хауз. — И такие случаи нередки. Но ты уже получил кое-какую власть в моей империи…
Ричард невольно усмехнулся выспреннему слову, но неуместная усмешка тут же сползла с его лица. А как еще назвать все то, что создал за свою жизнь этот проклятый старик? Он на корню скупал республиканцев и демократов, отечественных министров и иностранных, клерков и королей, горничных и президентов. И каждый из них в нужную минуту сослужил ему службу. Такого могущества не было ни у одного императора прошлого.
— …Ты много знаешь. Но своих главных тайн я тебе не раскрывал. Сегодня же я вынужден посвятить тебя во все мои секреты. Дело в том, что…
Ричард застыл и даже затаил дыхание в предвкушении откровения.
— Я купил себе… бессмертие, — тихо произнес Бернард Хауз, посмотрев на внука, как тому показалось, с иронической улыбкой.
«Спятил, — мелькнуло у Ричарда в голове. — Все-таки девяносто лет старику».
— Не беспокойся, я в здравом уме и твердой памяти. А бессмертие — тот же товар, только дороже прочих. Теперь я могу купить историю и сделать с ней все, что хочу, — с расстановкой проговорил старик, пристально глядя на внука, но выражения его лица за начавшим запотевать стеклом скафандра различить не смог.
«Нет, все-таки он окончательно рехнулся, — подумал Ричард. — Что же теперь делать?»
— Еще десять лет назад я приказал своим медицинским институтам решить проблему пересадки моего мозга в молодое, здоровое, сильное мужское тело, — доносился до Ричарда голос деда, ворочавшегося в кресле. — Пять лет спустя врачи заявили, что такая операция пока полностью невозможна. И я уволил всех, кто работал по этой программе, нанял других ученых. К счастью для себя, — Бернард Хауз зловеще улыбнулся, — они отнеслись к моим приказаниям более серьезно. Медикам на основе всех собранных научных сведений удалось составить программу для головного компьютера моего вычислительного центра. Затем компьютеру задали вопрос: когда станет возможной пересадка мозга? Ответ был неутешительным для меня: только через двадцать пять лет, то есть в 2020 году.
Ричард крикнул в скафандре:
— Да, но ведь…
— Совершенно верно, — кивнул старик. — Двадцать пять лет — срок весьма долгий для моего возраста. Поэтому я и вызвал тебя сюда. В тебе течет моя кровь, кровь Хаузов. Ты сделаешь все, что я прикажу. За это будешь щедро вознагражден. Ну а если же ты ослушаешься… — Пауза была красноречивее слов. Старик устало вздохнул. — Сейчас я нажму кнопку, и кресло, в котором ты находишься, опустится этажом ниже. Там найдешь на столике папку. Прочтешь все бумаги, лежащие в ней. А я тем временем немного отдохну. Через два часа я верну кресло вместе с тобой обратно сюда, и тогда мы продолжим…