– Это было подло, – выдохнул Себ.
– Да, это всё равно что посадить гнолля в клетку, – согласился Смук. – Но теперь я свободен и смогу наконец вернуться на остров. После того, как помогу тебе пробиться в команду, – добавил он, глядя на Петера.
– А где причаливает этот волшебный паром, на котором можно переправиться на остров? – спросил Петер.
– Вообще-то это тайна, – сказал Смук. – Но ты спас мне жизнь, поэтому я расскажу вам. На северо-западе Дании, там, где Северное море, есть длинная полоска суши, идущая вдоль берега, она называется «Коса Аггера». Оттуда в дневное время ходит паром на Тюборон.
– А ночью?.. – прошептал Себ.
– Не просто ночью, а ровно в полночь, – поправил его Смук, – отправляется паром на Остров гноллей. С виду это совсем обычный небольшой корабль, но на борту у него нарисован чёрный баклан. Это происходит не каждую ночь. У парома нет расписания, никто не знает, когда он появится в следующий раз. Даже мы, гнолли, этого не знаем. Бабушка говорила мне, что это как-то связано с тем, кто именно хочет попасть на остров. Если человеку действительно жизненно важно попасть на паром, то паром придёт. А если это человек случайный, обманом или хитростью завладевший тайной проникновения на Остров гноллей, то он будет ждать появления парома до самой смерти.
– А Ромео тоже ждал этот паром? – внезапно спросил Себ.
Петер фыркнул от смеха.
– Ты совсем ку-ку? – спросил он громким шёпотом.
– Почему ты так подумал? – В голосе Смука не было слышно издёвки, и Себ пояснил:
– Ты читал нам, как он пьёт яд, и он ещё сказал: «Сюда, сюда, угрюмый перевозчик!» Я и подумал, что, может, он ждёт паром.
– Нет, – отозвался Смук. – Это он про другого перевозчика, которого звали Харон. Он перевозил умерших через Лету – такая река между миром живых и миром мёртвых. Хотя, я думаю, ты прав: что-то общее между ними действительно есть.
Себ ещё какое-то время представлял себе паром с чёрным бакланом на борту. А Петер воображал, как он становится лучшим игроком страны по боулингу и Изольда бросает в его сторону восхищённые взгляды. Вскоре комната наполнилась ровным детским сопением, и только Смук не спал. Слишком много с ним произошло событий за последние дни. Он никак не мог заснуть и думал, как уже завтра ночью окажется на своём острове, среди гноллей.
13. Сплошные страйки
Себ непременно хотел посмотреть, как Петер играет своим чудесным шаром, и папа, немного поворчав и несколько раз повторив Петеру, чтобы тот следил за младшим братом, отпустил их вдвоём. Шар они положили в рюкзак, сели на велосипеды и поехали на игру. В ноябре темнеет уже в четыре часа дня, и ехали они в сумерках, потому что тренировка начиналась в пять, и солнце уже село к тому моменту, когда Петер с Себом вышли из дома.
– Может быть, не надо этого делать? – вдруг сказал Себ, включая фонарики на велосипеде: передний белый и задний красный.
– В каком смысле не надо? – не понял Петер.
– Ну… не надо использовать нашего Смука как шар, – ответил Себ.
– Почему?
– Мне кажется, это нехорошо: он же стал нашим другом, а мы делаем то же самое, что делали все эти люди с деньгами, которые хотели всех обмануть, чтобы ими восхищались… Мы же не хотим быть на них похожими.
– Мы и не будем на них похожи! – успокоил его Петер. – Мы просто восстановим справедливость. Или ты считаешь справедливым то, что меня не берут в команду? – спросил он и пристально посмотрел на брата.
– Да нет… – смутился Себ, – я не о том… Просто…
– Вот видишь, тогда и проблемы никакой нет. К тому же мы не собираемся постоянно всех водить за нос. Так, один-единственный раз. Поставим на место этих зазнаек и ослов, а дальше я уже сам, без помощи Смука.
– А ты уверен, что справишься? – осторожно спросил Себ.
– Поехали, а то опоздаем к началу, – оборвал его Петер.
Дождя не было. Он, что называется, висел в воздухе, но не проливался. Серые тучи затянули небо, и казалось, мрачная влага провисит над городом до весны, но Петер с Себом знали, что это не так. Копенгаген находится между двумя морями, и с каждого из них дует ветер, гоняя тучи, как бильярдные шары. Завтра утром, вполне возможно, в окна уже будет бить яркое солнышко, как будто и не было всей этой хляби… И потом, с детства их приучали и дома, и в школе, что плохой погоды не бывает. Ну дождь… И что теперь? Это тоже погода, не плохая и не хорошая. Просто погода. Когда Петер и Себ ходили в садик, воспитатели часто выводили их в дождь на прогулку. Просто нужно надеть куртку с капюшоном и резиновые сапоги. Они никогда не боялись дождя и не чувствовали к нему неприязни. Они умели жить в любую погоду и радоваться ей, какой бы она ни была.
– У тебя есть план? – спросил Себ, поравнявшись с братом. – Что ты думаешь делать?
– Я зарезервировал дорожку недалеко от их разминочной. С пяти до шести тренировка, только потом сама игра. Я должен успеть за этот час убедить их в том, что я им необходим.
– А если они не убедятся? – спросил Себ, подъехав совсем близко.
– Осторожнее! Сейчас ты зацепишь меня рулём, и мы все поедем в ближайший травмпункт, вот тогда они действительно убедятся, что без меня вовсе не хуже, – предупредил брата Петер. – Сколько раз тебе повторять: не обгоняй меня справа! Не только меня – вообще никого! Устроишь аварию, тупоголовый ты гуанако.
Впрочем, добрались они до места без аварий и приключений. Переобулись и прошли к своей дорожке. На мониторе значились два имени: Петер и Себ.
– Что? Я тоже должен играть?! – запротестовал Себ. – Но я не хочу в твою дурацкую команду. Я вообще не люблю боулинг, я люблю шахматы, – заныл он.
– Да никто не просит тебя ни в какую команду, просто поможешь мне изобразить матч, – успокоил его Петер. – Не могу же я играть сам с собой, это, знаешь ли… несколько унизительно. А так: младший братик попросил поиграть… Почему бы и нет? А? Ты согласен?
– Я тебя не просил, – пробубнил Себ. – Я просил тебя починить мою машинку с дистанционным управлением ещё две недели назад, а ты так и не пошевелил своей задницей, чтобы мне помочь.
– Это какую? – спросил Петер, придав голосу максимальную мягкость, на которую он был способен.
– Какую-какую… – буркнул Себ. – Чёрный «ягуар». Батарейки в пульте новые, я сам поменял, а он не ездит.
И бросил в сторону старшего брата обиженный взгляд.
– Слушай, Себи, давай так: ты поможешь мне стреножить диких ослов, а я починю твой чёртов «ягуар-кугуар». Или как он там называется. Обещаю! Идёт?
– А если не починишь? – недоверчиво спросил Себ.
– Если не починю, то куплю тебе новый! Доволен?
Себ в раздумье поджал губы.
– А он будет с дистанционным управлением?
– С максимально дистанционным, – поспешил заверить брата Петер. – Из окна сможешь запускать.
– Ладно, – наконец согласился Себ. – А я тоже буду играть… нашим шаром?
– Ни в коем случае, – понизил голос Петер. – И вообще поменьше о нём говори. Никто не должен заподозрить, что у нас какой-то особенный шар. Ты кидай какие хочешь. Вот розовый на восемь килограммов, вполне тебе подойдёт.
– Розовый для девчонок, – возразил Себ.
– Нет проблем, – поспешно согласился Петер, но в глазах у него промелькнула искорка раздражения. – Вот на пятнадцать килограммов, для крутых мальчишек, как раз для тебя!
Себ кивнул и, пыхтя, принялся вытаскивать тяжеленный шар. Он бросал первым.
Петер осторожно расстегнул рюкзак, достал чёрный с золотой полосой шар и незаметно посмотрел в сторону товарищей, которые были поглощены разминкой.
«Неужели и правда сегодня моя жизнь изменится?» – подумал он.
Изольда была в облегающих джинсах и сиреневой блузке, которая ей очень шла. Она о чём-то разговаривала с Бертрамом, потом перевела взгляд на Петера и тут же опустила глаза. Себ тем временем, кряхтя, отправил обе свои попытки в левую канаву. Ноль очков.
– Ну что, ребята, разомнёмся? – громко сказал Петер, чтобы привлечь к себе внимание, сделал несколько шагов, согнул колени и пустил шар в цель. Точнее говоря, не пустил, а отпустил, потому что шар сам рванулся у него из руки и, описав идеальную траекторию, выбил все кегли. Страйк.
– А ничего, – сказал наблюдавший за броском Оскар. – Тренировался, что ли, дома на кухне? Дыней тарелки выбивал?
Петер сделал вид, что не услышал комментария.
– Возьми розовый шар, – посоветовал он брату, видя, как тот с трудом вытаскивает свой пятнадцатикилограммовый. – Он тебе больше по весу подходит. И кисть держи вот так, дай покажу…
Но Себ уже пустил шар в правую канаву. Вид у него был крайне разочарованный.
Петер же был в ударе. Громко комментируя свои попытки, он выбивал страйк за страйком, и на табло уже горел результат, рекордный для их команды. Йонас и Оскар подошли посмотреть, как играет Петер.
– Что у тебя за шар? – поинтересовался Оскар. – Купил?
– Подарили, – немногословно ответил Петер.
– Дашь бросить? – попросил Оскар.
Петер на секунду заколебался, смерив его взглядом.
– Не разбей только, – строго сказал он.
Оскар осторожно взял шар в руки.
– Красивый, – сказал он. – Дорогой, наверное.
– Я же сказал: это подарок, – отрезал Петер.
Наступил решающий момент. Они не догадались обсудить такую ситуацию со Смуком. А что, если он выбивает все кегли независимо от того, кто бросает? Может, он запрограммирован на удачный бросок? Тогда всё кончено. Всем сразу станет ясно, что причина успеха Петера – его шар, а не он сам. Во что бы то ни стало нужно, чтобы Оскар промахнулся.
«Промахнись!» – отчаянно подумал Петер. Он уже жалел, что разрешил Оскару сделать бросок его шаром, но как было отказать? Отказать значило признать свою слабость, попытку что-то скрыть.
Оскар подошёл к черте, плавно замахнулся…
Петер на секунду закрыл глаза и услышал только, как Оскар чертыхнулся.
– Сам бросай свою дыню, – сказал Оскар.
На табло загорелся нулевой результат.