– Вот тот человек, что придумал этот план. Пусть он сам его тебе и расскажет.
В эту самую минуту солнце окончательно скрылось за холмами. На Крым опускалась тьма.
Глава 14Под землей
Растолкал Бандерольку Телеграф. Солнце только взошло, и от холмов протянулись длинные тени. Под утро стало прохладно, и Бандеролька залезла в спальник. Так себе и дрыхла, пригревшись, и снились ей мутанты.
– Где Стас? – вместо «доброго утра» прорычал Телеграф.
– То есть?
События прошедшей ночи выплывали из тумана. Атаманша Пеева…
– Ой, – спохватилась Бандеролька, – мы же с атаманшей должны встретиться, чтобы на дрезине до Керчи доехать. Наверное, Стас с ней.
– А где встретиться договаривались?
– Да здесь вот, у выезда.
– Я давно не сплю, и никто не появлялся, – пробормотал Телеграф, – сдается, не к добру это. Но подождем.
Они позавтракали. Никто не появился. Телеграф явно нервничал, хоть старался не подавать вида. Бандеролька сдалась первая.
– Пойду я к Валентину Валентиновичу.
Уже понятно было: что-то случилось, но Бандеролька пыталась храбриться и держаться. Телеграф угрюмо кивнул:
– Даже идти не надо. Вон он чешет, разлюбезный ваш хранитель.
Между рядами брошенных машин довольно шустро ковылял Валентин Валентинович. Бандеролька хотела пойти ему навстречу, но не смогла сдвинуться с места: нехорошее предчувствие сжало сердце, и колени стали ватными.
– Если с доктором что-то случилось, – угрожающе пробормотал Телеграф. – Если эти твари…
– Уважаемые! – не добегая метров пяти, Валентиныч поднял руки. – Уважаемые! Случилась небольшая неприятность. Ничего страшного, вы не переживайте, мы все исправим.
– Куда доктора дел, сволочь?! – прорычал Телеграф, вскидывая ствол.
– Собственно, я не… Опустите оружие пожалуйста, Телеграф. Дайте отдышаться.
Голос у него через противогаз звучал глухо.
– Дыши, – разрешил Телеграф сквозь зубы. – Пока можешь. Повторяю: ты куда нашего доктора дел?
– Я никуда его не девал, – Валентин Валентинович выпрямился и попытался сохранить остатки собственного достоинства, что трудно сделать, когда в тебя целятся. – Собственно, я не пришел бы к вам, если бы его куда-то дел. Я хочу помочь.
– Давай-ка к делу. – Телеграф поморщился так презрительно, что Бандеролька испугалась: выстрелит.
Сама она ничего не могла сказать и ничего не могла сделать – испугалась. Не пасовала перед мутантами и зверями, не терялась в перестрелках, а тут почему-то испугалась.
– Похоже, вашего доктора увезли в Керчь без вас, – развел руками Валентинов. – Ночью его видели с атаманшей Пеевой. А утром выяснилось, что пропала одна дрезина.
– Не понял. В сексуальное рабство, что ли, угнали Стаса?
– Вряд ли. Насколько я знаю, у Пеевой есть отец, его зовут Диким Барином. И он болен. Так что, наверное, атаманша просто позаимствовала у вас врача. Вреда ему не причинят…
– Где у нее… логово? И как туда добраться?
– В Керчи, в каменоломнях. Логово, скажете тоже. Логово – это хорошо… А добраться можно на дрезине. Собственно, я хотел вам предложить воспользоваться моей личной механической дрезиной, чтобы догнать Нату Пееву. Так и предположил, что вы захотите вернуть друга. Только умоляю, без стрельбы! В конце концов, никто не желал ему зла.
– Это мы посмотрим, – хмуро пообещал Телеграф.
Дрезина оказалась платформой с рычагом и двумя скамейками. Она стояла на рельсах и не производила впечатление чего-то, могущего ехать. Бандеролька с Телеграфом, нагруженные необходимыми вещами, в сомнении уставились на нее.
– Беретесь за рычаг, – консультировал хранитель, – и качаете. Это приведет в движение двигатель. Едет довольно шустро, рельсы в приличном состоянии, зверье еще Пеева распугала, так что доберетесь быстро. Где каменоломни, в курсе?
– Найдем, – сказал Телеграф.
Был он мрачнее тучи: бросать доктора не годилось, хоть Валентинович и утверждал, что ничего плохого со Стасом не случится, а освобождение спутника из лап неизвестных противников могло поставить под угрозу операцию. Бандеролька прекрасно это понимала и сама мучилась теми же размышлениями.
– Нам все равно надо в Керчь, – сказала Бандеролька. – Мы не сильно отклоняемся от маршрута.
Валентин Валентинович, кроме дрезины, запаса воды (немного фонит, но для листонош годится) и еды дал карту. На ней были отмечены Аджимушкайские каменоломни, точнее, «подземный музей». Что такое музей, Бандеролька представляла, почему его надо делать под землей – не очень.
– Валентин Валентинович, а вы там были? – решила она уточнить.
– Бывать не бывал – не люблю подземелья, а слышал много.
– Там ходы запутанные?
– Как во всяких каменоломнях, – пожал плечами хранитель Казантипа, – говорят, ориентироваться можно. И потом, там есть отметки на стенах, чтобы не блуждать.
Бандеролька с Телеграфом переглянулись. Задача отыскать в «подземном музее» Стаса казалась трудновыполнимой. Действовать стоило не нахрапом, а хитростью.
На то, чтобы в деталях разработать план, времени было достаточно: орудуя рычагом дрезины, они ехали по пустынной местности: слева – холм, справа – холм, ни животных, ни людей. Видимо, дрезина атаманши Пеевой и правда распугала всех в округе.
Дело немного осложнялось тем, что Пеева видела листонош, но Телеграф, помимо прочих достоинств, обладал навыками маскировки. Они остановили дрезину, не доезжая до цели три километра – не хотели сразу себя выдавать.
Телеграф порылся в рюкзаке, вытащил респираторы, в принципе листоношам не нужные, клетчатые платки-арафатки и коробку грима. Им предстояло переоблачиться в бродячих торговцев.
Расчет был на то, что Керчь – не самое посещаемое место Крыма, и даже ватаге атаманши Пеевой свойственно любопытство.
Что будет, когда они проникнут в каменоломни, Бандеролька не задумывалась. Точнее, задумывалась, но гнала от себя эти мысли. Пейзаж был все тем же безрадостным и однообразным: холмы, постепенно становящиеся все ниже и переходящие в степь, синее небо с безжалостным солнцем, безлюдье.
Переоблачившись и перетасовав рюкзаки так, чтобы лежащие сверху вещи сошли за товар, Бандеролька и Телеграф взобрались на очередной холм и увидели внизу и вдали странное нагромождение камней. Телеграф сверился с картой:
– Это, должно быть, и есть каменоломни.
В респираторе и арафатке, закрывавшей лицо и шею, было жарко. К тому же Бандеролька нацепила солнечные очки и перчатки. Свободный комбинезон должен был скрыть отсутствие костюма защиты. Телеграф тоже обмотался арафаткой, но оставил открытым лоб и нос, на которых довольно достоверно изобразил язвы. Бедствующие странники, отец и дочь, торгующие добычей, собранной по всему побережью.
Бандеролька поправила лямки рюкзака и зашагала вниз.
Быстренько закончить – и в Керчь.
Ну почему атаманша просто не договорилась с доктором? Разве Стас отказался бы осмотреть больного? Ответ на этот вопрос Бандеролька знала: Пеевой просто в голову не пришло решить вопрос мирно и цивилизованно.
Все-таки Катастрофа вызвала некие необратимые изменения. Раньше, до нее, люди помогали друг другу и придерживались общепринятых правил: например, нельзя было просто убить не понравившегося тебе человека, надо было сперва получить разрешение на оружие, а его давали не всем, только уравновешенным и спокойным. Поэтому лишних смертей почти не было. И уж точно предки не стали бы похищать врача, они бы его пригласили, и доктор не смог бы отказаться. Теперь все это забыто, и миром правит жестокость.
Странные камни оказались архитектурным сооружением: мускулистые вооруженные исполины, кажется, собирались с кем-то драться.
У скульптуры Бандеролька заметила часовых. Двое молодых парней в полной защите расположились в тени и резались в карты. «Торговцев» они заметили не сразу, Бандерольке пришлось откашляться.
– Стой! – подорвался один из часовых, сверкнул стеклами противогаза и навел на Бандерольку с Телеграфом автомат. – Кто идет?
– Мы – торговцы, – представилась Бандеролька. – Меня зовут Гривна, а это – мой отец, Длинный Рубль. Мы несем товары из Симферополя. Впустите нас, пожалуйста, чистая вода кончилась и папа заболел. Мы заплатим. А может быть, вы захотите что-нибудь купить?
– Вали в Керчь, – посоветовал часовой. – Нам зараженных на базе не надо.
– Погоди, Иванов, – встрял второй, – давай хоть посмотрим, что там у них. Любопытно же.
– Ладно, – без всякого энтузиазма отозвался Иванов. – Только учтите, торговцы, я в вас целюсь. Открывайте рюкзаки.
Телеграф предусмотрительно молчал и слушался, предоставив эту часть операции Бандерольке: актерских способностей бывалого листоноши не хватило бы даже блоху обмануть.
Бандеролька открыла клапан рюкзака и принялась нахваливать:
– Вот, посмотрите, тушенка! Просрочена всего на четыре года, но банки не вздулись!
– Зараженная, – прокомментировал Иванов.
Второй часовой отмахнулся, взял банку, завороженно повертел в руках.
«Странно, – подумала Бандеролька. – Атаманша Пеева разгуливала по дискотеке без защитного костюма, а эти боятся радиации. Не мутанты?»
– У нас есть не только пища, – залебезила Бандеролька. – Понимаю, тушенку нельзя деактивировать, но мы принесли много полезного! Вот, смотрите, одежда, – она вытащила запасные штаны Стаса и его же тельняшку.
– А патроны есть? – поинтересовался Иванов.
Вопрос был провокационный. Понятно, что мирные торговцы не ходят без оружия, но покажи патроны – обыска не избежать.
Бандеролька замялась было, и тут ее осенило.
В каменоломнях темно. Наверняка освещают чем могут: карбидными лампами, свечами, факелами.
– Вот! Специально для вас! – она вытащила фонарик.
Часовые уставились с недоумением.
Фонарик был не старый, а сделанный в мастерских Джанкоя. Он не требовал батарейки: для того, чтобы светилась лампочка, достаточно было сжимать и разжимать рукоятку. Мастера называли свое создание «динамой».