Ждать, впрочем, не пришлось. Наверху произошло какое-то движение, раздались крики и выстрелы, кто-то лупанул очередью – раз, другой, третий, а потом с воплем: «Отстаивайте же Севастополь!» – бросился, видимо, в рукопашную, потому что выстрелы прекратились, а крики – нет. Голос Бандеролька узнала – это Воловик мстил за погибших друзей.
Доктор Стас, взвыв обиженно:
– Мне оставь парочку! – кинулся вверх по лестнице.
Бандеролька едва за ним поспевала.
Стас мог не спешить: драка была в самом разгаре. Воловика, может, и пристрелили бы, но он умудрился вклиниться в самую гущу пиратов, и пытаться достать его, не задев никого другого, было нереально.
– За Севастополь! За капитана Воронина! – заорал доктор и присоединился.
Происходящее напоминало шуточную драку на Казантипе, с одной только разницей: на этот раз все было серьезно. Бандеролька отступила в сторону, прикрывая спины: вдруг подвернется подходящий пират и можно будет его пристрелить? А в рукопашном бою от Бандерольки было немного толку: главным образом, не потому, что она не умела драться, а потому, что мало весила и была существенно ниже противников ростом. Ее бы просто тюкнули по голове или отбросили в сторону.
Поэтому она оставалась наблюдателем.
Воловик, казалось, танцевал. По крайней мере, он красиво прыгал, крутил «солнышко» и бил ногами в головы. Кажется, это искусство называлось «капуэйрой». Впрочем, не гнушался матрос и простыми приемами: оплеухами, например, и восходящими ударами в пах. Стас же действовал менее изящно, но столь же эффективно. Здоровенными кулачищами он щедро раздавал хуки, апперкоты, джебы и кроссы, бил коленями и локтями подобравшихся совсем близко – в общем, пираты от него так и летели. Один вылетел спиной, шлепнулся, но тут же сел, оторопело мотая головой. Он был около Бандерольки – и, не удержавшись, она зашла к нему со спины, завела правую руку так, чтобы локоть был под подбородком, взяла себя за бицепс левой, ладонь левой ласково положила на затылок пирату и свела локти. Пират задергался, попытался руки сорвать – но Бандеролька была девушкой очень, очень цепкой, и через пару минут противник затих. Подождав немного для верности, Бандеролька отпустила труп.
Драка, тем временем, перешла в ножевой бой. Вообще, когда противники берут ножи, скорее всего, могилы можно копать для обоих, но здесь был явно не тут случай.
Воловик, проворный и гибкий, как змея и неотвратимый, как смерть, попросту резал пиратам глотки, а Стас колол и рубил огромным тесаком.
Кровь заливала вытертый палас коридора. В считанные минуты все было кончено. Осторожно, чтобы не вляпаться в красную лужу, Бандеролька обошла трупы. Ее бойцы были в крови (Воловик – голый по пояс, перемазал весь торс), но живы и довольны.
– Как ты сюда попал?
– По стенке влез, – пожал плечами матрос. – Подумаешь, проблема.
Путь к люксу, где держали Пошту, был свободен.
Дверь вышибать не пришлось – она была открыта, и никто не выбежал навстречу. Заглянув в первую комнату, Бандеролька поняла, отчего: Рыжехвост валялся на полу, а на его спине, удерживая предводителя пиратов на болевом, расположилась Зяблик.
– Привет, – бросила она. – Я его слегка придушила и ребра сломала, когда он на меня полез. Представляешь, только Сургуч из комнаты – а этот козел на беззащитную полоумную девочку!
– Как – сломала? – опешила Бандеролька.
– Как, как… Гарду закрыла. У меня ноги сильные, я же говорила, бегаю хорошо. Но он жив и готов дать показания. А дверь в камеру звуконепроницаемая, и там вооруженный пират. Я пока не заходила.
Рыжехвост неразборчиво замычал.
– Так, – решила Бандеролька. – Поднимаем его.
Стоять пират мог, но морду имел ошалевшую, бледную и потную, и постоянно пытался скрючиться то в одну, то в другую сторону.
– Он безоружный, я проверяла, – похвасталась Зяблик.
– Очень хорошо. Рыжехвост, ты знаешь, кто мы?
– Листоноши, – просипел он (Зяблик, слегка придушив, повредила пирату горло), – проклятые листоноши! Все из-за вас! Ненавижу! Все равно вы подохнете, не могут мутанты заправлять людьми!
– А ты кто? Не мутант? А радиация тебе тогда почему не страшна? – поинтересовалась Бандеролька.
Сзади раздался топот ног. Она резко обернулась – и увидела Телеграфа.
– Жив? – вместо приветствия спросил Телеграф.
– Жив. Во второй комнате. Там вооруженный охранник. Сейчас Рыжехвост откроет дверь, прикажет охраннику не дурить, а сдаваться, и мы заберем Пошту. А потом побеседуем с этим отродьем.
– Хороший план, – одобрил бывалый листоноша.
– Так что повернись-ка, Рыжехвост, лицом к двери, ко мне задом, – проворковала Бандеролька. – И помни: если что, я тебя убью.
Рыжехвост кивнул, перекособочился и распахнул дверь.
– Пристрели козла! – успел крикнуть пират.
Два выстрела слились в один: Бандеролька снесла Рыжехвосту половину черепа, выстрелив в затылок, а второй прозвучал в комнате. Пират еще падал, Бандеролька оттолкнула его и ворвалась в комнату. Первое, что она увидела – охранник. Проблему удалось решить при помощи одной пули, разорвавшей ему горло. А второе – Пошта, привязанный к кровати, с красным пятном, растекающимся по футболке в районе груди.
– Ему нужна серьезная помощь. – Стас поднялся с колен и вытер окровавленные руки о простыню.
Пошта дремал или был без сознания. Стас наложил давящую повязку на рану.
– Я бессилен без оборудования. Кажется, у него не только эта рана, и я бы не исключил внутреннего кровотечения. Нужна хирургия. Иначе – никак. Вы, листоноши, живучие, но не настолько.
Бандеролька расплакалась.
– Хирургия есть в Джанкое, – сказал Телеграф. – Мы потеряли Филателиста, но не потеряли пока что Цитадель. Осада идет, но я знаю подземные ходы, связывающие Джанкой с остальным миром. Мы попадем внутрь.
– Тогда шанс есть. У человека бы не было, – честно сообщил Стас. – А у листоноши – вполне есть. Но выдвигаться надо немедленно.
Бандеролька присела на край койки и погладила Пошту по щеке.
– Не раскисай, – посоветовал Воловик. – Он бы не хотел, чтобы ты ревела. И не хорони его раньше времени, наш Пошта живее всех живых. Я в него верю.
– Я тоже, – шмыгнула Бандеролька. – Ребята, простите, что я Рыжехвоста убила.
– Не ты – так я бы его убил, – признался Телеграф. – Ты просто ствол у его затылка держала, поэтому успела первая. И ничего бы мы нового от него не узнали. С пиратами покончено, но народ так просто не успокоить.
– Чем беседовать, – тихо напомнила Зяблик, – давайте лучше раненого в машину перенесем. И надо как-то забрать Ренькаса с холмов.
– Он увидит, что мы уходим, – сказала Бандеролька. – Давайте соорудим носилки. Стас, командуй.
Пошту с трудом уместили в машину наиболее безопасным, по мнению доктора Стаса, для раненого образом. Бандеролька почувствовала знакомую уже сосредоточенность: командование операцией все еще лежало на ней, и задача – спасти Пошту – почти не изменилась. В перспективе предстояло еще спасти остальных листонош, но Бандеролька так далеко не загадывала. Может быть, Пошту вылечат, и остальная часть операции станет его проблемой.
Кайсанбек Аланович, увидев Пошту, переменился в лице, и, что для него не характерно было, замолчал.
– Есть несколько путей домой, – сказал Телеграф, развернув карту, – предлагаю, однако, чтобы не ехать через горы и через перевал – мало ли, что там – вернуться прежней дорогой. Бензина у нас должно хватить.
С ним согласились. Конечно, возвращаться тем же путем – плохая примета, но ничего не поделаешь, путь через перевал может быть гораздо опаснее. Когда Бандеролька проходила там последний раз, начался камнепад, и она едва не погибла. Кроме того, в высоких горах обитало разное, не всегда приятное. И Симферополь, через который пролегал один из маршрутов, ей не нравился.
– Ехать будем быстро, но осторожно, – продолжил Телеграф, – избегать, по мере возможности, крупных населенных пунктов. Хорошо, машина у нас проходимая. За дорогой следите как можно внимательней, малейшее движение – стреляйте, не ждите, пока бросится. Подземный ход начинается в районе деревни «Яркое». О нем мало кто знает, прорыли как раз на такой случай – когда нужно будет тайно попасть в город или из города. А заканчивается под складом. По понятным причинам.
– Думаешь, удастся проскользнуть? – уточнила Бандеролька.
– Естественно. На машине, конечно, нет, поэтому придется спускать Пошту и нести. Но мы справимся, я уверен.
– Было бы преступлением думать иначе, – очнулся от тяжких раздумий Кайсанбек Аланович. – Рассуждая и сомневаясь, мы теряем драгоценнейшее время! Давайте обдумаем все по дороге – пора выдвигаться.
Глава 21Цитадель в огне
Телеграф явил миру истинное мастерство водителя: он гнал так, что Бандеролька, баюкающая на коленях голову раненного Пошты (он так и не пришел в сознание, лишь тихо стонал иногда, и сердце Бандерольки разрывалось от жалости), не понимала, почему дорога «туда» заняла так много времени, а дорога «обратно» сама бросается под колеса.
Для Бандерольки окружающей реальности не существовало. Она не видела, в кого постреливают, проносясь на полной скорости, друзья, кого, матерясь и выкручивая руль, объезжает Телеграф, только на каждой кочке стискивала зубы, переживая боль Пошты как свою, и желала одного: пусть еще немного побудет в забытьи, может, так ему не очень больно…
То ли они всех перестреляли, когда ехали к Феодосии, то ли все обитатели Крыма двинулись в Джанкой. До Бандерольки долетал голос Кайсанбека Алановича, рассуждавшего, в чем дело:
– Джанкой – лакомый кусочек. Толпы под стенами цитадели листонош не обладают историческим мышлением, они вообще не обладают мышлением и потому не могут просчитать последствия поступка даже на день, что там, на час вперед. Им кажется, стоит разгромить «врага» и «все забрать и поделить» – и наступит мир и благорастворение… увы, опыт мировых революций показывает, что это не так. Что отобранное будет разграблено, причем начнется передел имущества, и у захапавших больше все шансы присоединиться к умертвленному «врагу». Цивилизация сделает еще шаг назад, в пустоту темного средневековья. Сохранить и, тем более, восстановить цитадель толпа не сможет и не захочет – она, толпа, даже не понимает, что блага дались листоношам не просто так, не с неба упали. Блага надо заработать. А работать не хочется. И будет новый враг, и новая война…