– Нет, спасибо. Я просто не тот человек, который вам нужен.
– Мерсер, вы нам идеально подходите, и, если честно, других кандидатур у нас нет. Пожалуйста, дайте мне возможность объяснить. Вы не все знаете, и, как я уже говорила, мы сейчас находимся в очень сложном положении. Мы пытаемся найти и сохранить рукописи, пока их не повредили или, того хуже, не распродали по частям иностранным коллекционерам. Тогда мы потеряем их навсегда. Пожалуйста, дайте мне еще один шанс.
Для Мерсер же важной причиной были деньги – обманывать себя она не хотела. Даже самой веской причиной. Мгновение поколебавшись, она поинтересовалась:
– И что вы не успели сказать?
– На это потребуется время. У меня есть машина с водителем, и я заеду за вами в семь. Я не знаю города, но слышала, что лучшим рестораном считается заведение под названием «Фонарь». Вы там были?
Мерсер знала о нем, но не могла себе позволить его посетить.
– Вы знаете, где я живу? – спросила она и тут же поняла, что сморозила глупость.
– Конечно. До встречи в семь.
Автомобиль, конечно, оказался черным седаном и в этой части города выглядел белой вороной. Мерсер встретила его на подъездной дороге и быстро шмыгнула на заднее сиденье рядом с Элейн. Когда машина тронулась, Мерсер воровато оглянулась и убедилась, что их никто не видел. А чего ей было смущаться? Аренда истекала через три недели, а потом она уедет отсюда навсегда. Она надеялась, что после отъезда ее давняя подруга разрешит ей недолго пожить в Чарльстоне, в своей квартире над гаражом.
Элейн, теперь одетая нарочито небрежно в джинсы, темно-синий жакет и дорогие туфли лодочки, приветствовала ее улыбкой и сказала:
– Один мой коллега учился тут и постоянно об этом вспоминает, особенно во время баскетбольного сезона.
– Да, фанаты здесь те еще, но сама я к баскетболу равнодушна.
– Вам понравилось тут жить?
Они ехали по Франклин-стрит в исторической части города: сначала мимо окон проплывали живописные дома с ухоженными газонами, а затем Греческий квартал – настоящее королевство многочисленных студенческих клубов. Дождь перестал, и на улицу высыпали студенты выпить пива и послушать музыку на свежем воздухе.
– В общем, да, – ответила Мерсер без намека на ностальгию. – Но преподавательская жизнь не по мне. Чем больше я преподавала, тем сильнее хотела писать.
– В интервью газете кампуса вы сказали, что в Чапел-Хилле надеетесь закончить роман. Удалось?
– Как вы узнали? Это было три года назад, когда я только приехала.
Элейн улыбнулась и посмотрела в окно.
– От нас мало что ускользает.
Она держалась спокойно и расслабленно, а голос звучал уверенно. Судя по всему, у нее и таинственной фирмы имелись на то основания. Мерсер задумалась, как много подобных тайных операций Элейн организовала и провела за время своей работы. Наверняка ей приходилось сталкиваться с куда более сложными и опасными противниками, чем какой-то книготорговец из маленького городка.
«Фонарь» находился тоже на Франклин-стрит неподалеку от Греческого квартала. Водитель высадил их у входа, и они вошли в уютный и почти пустой зал. Их столик располагался у окна, всего в нескольких футах от фонаря и улицы. За последние три года Мерсер не раз читала восторженные отзывы о ресторане в местных журналах. Награды сыпались со всех сторон. Мерсер заранее посмотрела в Интернете меню, и у нее немедленно потекли слюнки. Подошла официантка и, приветливо поздоровавшись, налила им воды из кувшина.
– Будете что-нибудь на аперитив? – спросила она.
Элейн кивнула на Мерсер, которая быстро произнесла:
– Я буду сухой мартини.
– А мне «Манхэттен», – добавила Элейн.
Когда официантка исчезла, Мерсер сказала:
– Вам, наверное, приходится много путешествовать.
– Да, даже очень много. У меня двое детей, и они учатся в колледже. Муж работает в Министерстве энергетики и пять дней в неделю куда-то обязательно летает. А сидеть одной дома в пустом доме скучно.
– И вы занимаетесь этим? Разыскиваете похищенное?
– Мы много чем занимаемся, но да, это моя основная сфера деятельности. Я изучала искусство всю свою жизнь и наткнулась на эту работу по чистой случайности. Большинство наших дел связано с кражей или подделкой картин. Иногда скульптур, хотя их сложнее украсть. В наши дни часто похищают книги, рукописи и старинные карты. Но дело Фицджеральда стоит особняком, это в своем роде прецедент. И по понятным причинам мы бросаем на поиски все свои ресурсы.
– У меня много вопросов.
– А я никуда не тороплюсь, – заверила Элейн, пожимая плечами.
– Я буду спрашивать без всякой системы. А почему ФБР не на первых ролях в этом деле?
– Это не так. Его Отдел по возврату редких ценностей работает превосходно и весьма эффективно. ФБР почти раскрыло дело в первые двадцать четыре часа. Один из воров, некий мистер Стингарден, оставил на месте преступления недалеко от хранилища каплю крови. ФБР задержало его вместе с подельником по имени Марк Дрисколл. Мы думаем, другие члены банды испугались и исчезли вместе с рукописями. Честно говоря, мы считаем, что ФБР слишком поторопилось. Возьми оно эту пару под плотное наблюдение на несколько недель, наверняка бы вышло на остальных. Сейчас, задним числом, это кажется особенно очевидным.
– Знает ли ФБР о вашем плане использовать меня?
– Нет.
– Подозревает ли ФБР Брюса Кэйбла?
– Нет, во всяком случае, по моему мнению.
– Выходит, сейчас ведется два параллельных расследования. Ваше и ФБР.
– Если под этим иметь в виду, что мы не делимся информацией, то да. Мы часто идем разными путями.
– Но почему?
Официантка принесла напитки и поинтересовалась, нет ли у них пожеланий. Поскольку обе так и не взглянули на меню, то вежливо попросили ее подойти попозже. Зал быстро заполнялся посетителями, и Мерсер оглянулась посмотреть, нет ли среди них знакомых. Их не оказалось.
Элейн сделала глоток, улыбнулась, поставила бокал на стол и объяснила:
– Если мы подозреваем, что у вора есть краденая картина, книга или карта, у нас есть способы проверить это. Мы используем новейшие технологии, самые хитроумные приборы, привлекаем лучших специалистов. Некоторые наши эксперты являются бывшими сотрудниками спецслужб. Если наличие украденного объекта подтверждается, мы либо уведомляем ФБР, либо действуем сами. Зависит от конкретного случая, потому что каждый из них особенный.
– Действуете сами?
– Да. Не забывайте, Мерсер, что мы имеем дело с вором, который прячет ценность, которую наш клиент застраховал на большие деньги. Эта вещь ему не принадлежит, и он всегда ищет возможность продать ее, причем продать дорого. Это сильно осложняет каждое дело. И хотя часы постоянно тикают, нам приходится проявлять терпение.
Элейн сделала еще один маленький глоток и помолчала, подбирая нужные слова.
– Полиции и ФБР необходимо думать о таких вещах, как «вероятная причина» и ордер на обыск. Наши же действия не всегда ограничены этими конституционными формальностями.
– Другими словами, вы совершаете «взлом и проникновение»?
– Мы никогда не совершаем взлом, а проникновение – да, иногда. Но только с целью проверки и поиска. Зданий, проникновение в которые представляет для нас сложность, очень мало, а в умении спрятать свою добычу многие воры далеко не так искусны, как им кажется.
– Вы прослушиваете телефоны, взламываете компьютеры?
– Ну, скажем, иногда мы подключаемся.
– Выходит, вы нарушаете закон?
– Мы называем это действиями в «серой зоне». Мы слушаем, проникаем в помещение, проверяем, а затем в большинстве случаев сообщаем ФБР. Оно делает свою работу с надлежащими ордерами, и предмет искусства возвращается владельцу. Вор отправляется в тюрьму, а ФБР получает все лавры. Все довольны, разве что за исключением вора, но его чувства нас мало волнуют.
После третьего глотка джин начал действовать, и Мерсер понемногу расслабилась.
– Но если вы так хороши, то что же вам мешает проникнуть в хранилище Кэйбла и удостовериться?
– Кэйбл не вор и намного умнее обычного подозреваемого. Он ведет себя крайне осторожно, что только усиливает наши подозрения. Стоит нам совершить ошибку, и рукописи снова исчезнут.
– Но если вы прослушиваете, взламываете компьютер и следите за всеми его действиями, почему тогда не можете его поймать?
– Я не говорила, что мы все это делаем. Не исключено, что будем, причем скоро, но сейчас нам нужно собрать больше данных.
– А кому-нибудь из вашей фирмы предъявляли обвинение в совершении чего-то незаконного?
– Нет, даже близко. Опять-таки мы действуем в серой зоне, а когда преступление раскрывается, то кому это нужно?
– Например, вору. Я, конечно, не адвокат, но разве вор не может поднять шум о незаконном обыске?
– Адвокат бы из вас получился хороший.
– Такая перспектива точно не для меня.
– Так вот, мой ответ на ваш вопрос – нет. Ни вор, ни его адвокат понятия не имеют о нашем участии. Они никогда о нас не слышали, и мы не оставляем никаких следов.
Наступила долгая пауза, во время которой они потягивали коктейль и изучали меню. Снова появилась официантка, и Элейн вежливо сказала ей, что они не торопятся. Наконец Мерсер заметила:
– Похоже, вы просите меня сделать работу, которая не исключает действий в «серой зоне», а это просто эвфемизм для нарушения закона.
По крайней мере она в этом не уверена, подумала Элейн. После решительного ухода Мерсер с обеда она решила, что с ней ничего не выйдет. Теперь же задача заключалась в том, чтобы развеять все сомнения Мерсер.
– Вовсе нет, – заверила ее Элейн. – Какие законы вы можете нарушить?
– Вот вы мне и скажите. Вы тут не одна, и я уверена, что остальные никуда не уйдут. И будут следить за мной так же пристально, как и за Кэйблом. Задействована целая команда, и я понятия не имею, чем могут заниматься мои невидимые коллеги.
– Пусть это вас не тревожит. Они настоящие профессионалы, которые никогда и никому не попадались. Пожалуйста, Мерсер, я очень прошу мне поверить. Ничего из того, о чем мы вас просим, даже отдаленно не является незаконным. Я вам обещаю.