Брюс, конечно, умел очаровывать, но не сказал и не сделал ничего, чтобы показать свой интерес. Правда, другого Мерсер и не ожидала, поскольку его чудесная жена находилась всего в нескольких дюймах. Правда, если верить слухам, на любовном фронте Брюс Кэйбл умел добиваться побед не только стремительным натиском, но и неспешной несуетливой осадой.
В ходе ужина Мерсер несколько раз бросала через стол взгляд на Кобба, Эми и даже Майру и задавалась вопросом, знают ли те о темной стороне жизни Брюса. С видимой всем стороны, он управлял одним из лучших книжных магазинов страны, но в то же время тайно занимался торговлей краденым. Книжный магазин был успешным и приносил большую прибыль. Брюс вел чудесный образ жизни, имел красивую жену/спутницу, прекрасную репутацию и исторический особняк в живописном городке. Неужели он действительно был готов рискнуть всем этим и оказаться в тюрьме за торговлю крадеными рукописями?
Подозревал ли он, что по его следу уже идет целая команда опытных сыщиков? И что ФБР тоже не дремлет? Допускал ли, что через несколько месяцев может оказаться за решеткой на многие годы?
Нет, это казалось невероятным.
Подозревал ли он Мерсер? Нет, не подозревал. Что вызывало очевидный вопрос, что делать дальше. Элейн много раз повторяла, что действовать надо крайне осторожно и ни в коем случае не торопить события. Пусть Брюс сам придет и пустит Мерсер в свою жизнь.
На словах все было очень просто…
В понедельник 30 мая, День поминовения погибших в войнах, Мерсер проснулась поздно и пропустила еще один восход солнца. Налив себе кофе, она направилась на пляж, где из-за праздника было оживленнее, чем обычно, но еще не очень людно. После долгой прогулки она вернулась в коттедж, налила еще кофе и села за маленький столик для завтрака, откуда открывался вид на океан. Открыв ноутбук, Мерсер посмотрела на пустой экран и напечатала «Глава первая».
Писатели обычно делятся на две категории: одни тщательно продумывают сюжет романа и знают его конец еще до начала работы, а другие, напротив, полагают, что созданный персонаж сам позаботится о развитии событий. Старый роман, тот, который она только что отбросила и который мучил ее все последние пять лет, относился ко второй категории. За пять лет ничего интересного с персонажами так и не произошло, и ее саму уже от них тошнило. Она решила отложить его. Пусть вылежится, к нему всегда можно будет вернуться. Набросав краткое изложение первой главы нового романа, Мерсер приступила ко второй.
Закончив к полудню резюме первых пяти глав, она почувствовала, что совершенно выбилась из сил.
Машины на Мэйн-стрит еле ползли, а на тротуарах толпились туристы, съехавшиеся в город на праздничные выходные. Оставив машину в переулке, Мерсер направилась к книжному магазину. Ей удалось подняться в кафе наверху, не встретив Брюса, и устроиться за столиком с бутербродом и свежим номером «Нью-Йорк таймс». Потом появился Брюс, пришедший за чашкой эспрессо, и, заметив ее, удивился.
– У вас найдется время подписать книги? – спросил он.
– За этим я и пришла.
Мерсер проследовала за ним в Зал первых изданий, где он закрыл за собой дверь. Два больших окна смотрели на первый этаж, и было видно, как совсем рядом клиенты копались в стеллажах с книгами. В центре зала стоял старый стол, заваленный бумагами и папками.
– Это ваш кабинет? – поинтересовалась она.
– Один из. Когда нет запарки, я прихожу сюда перевести дух и немного поработать.
– Когда нет запарки?
– Это книжный магазин. Сегодня народу много. Завтра тут будет пусто.
Брюс убрал каталог, и под ним оказались два экземпляра «Октябрьского дождя» в твердом переплете. Он протянул ей ручку и взял книги.
– Я уже и не помню, когда подписывала их в последний раз, – призналась Мерсер.
Он открыл первую книгу на титульном листе, и она нацарапала на нем свое имя, после чего проделала то же самое со второй. Оставив одну книгу на столе, вторую Брюс вернул на прежнее место на полке. Первые издания были расставлены по фамилиям авторов в алфавитном порядке.
– А что тут? – поинтересовалась Мерсер, указывая на стену с книжными полками.
– Все первые издания писателей, которые поставили свои автографы здесь. Мы проводим около ста автограф-сессий в год, поэтому за двадцать лет собралась внушительная коллекция. Я посмотрел свои записи: к вашему приезду во время тура я тогда заказал сто двадцать экземпляров.
– Сто двадцать? Так много?
– У меня есть Клуб первых изданий – около сотни моих лучших клиентов, покупающих каждую книгу с автографами. На самом деле это довольно выгодно. Если я могу гарантировать продажу сотни книг, издатели и писатели очень хотят поставить нас в тур.
– И эти люди приезжают на каждую автограф-сессию?
– Если бы. Обычно около половины, но и в этом случае толпа собирается приличная. Треть живет за пределами города и получает книги по почте.
– А что случилось, когда я отменила тур?
– Я вернул книги.
– Мне жаль.
– Издержки бизнеса.
Мерсер прошла вдоль стены, разглядывая ряды книг, и некоторые из них узнавала. Все они были в единственном экземпляре. А что с остальными? Одну ее книгу Брюс поставил на полку, а вторую оставил на столе. Где они хранились?
– Тут есть ценные книги? – спросила Мерсер.
– По сути, нет. Это впечатляющая коллекция, и я очень ею дорожу, потому что ценю каждый экземпляр, но в плане стоимости они редко оправдывают вложения.
– Почему?
– Первые тиражи слишком велики. Первый тираж вашей книги был пять тысяч экземпляров. Это, конечно, не так уж и много, но чтобы оказаться ценной, книга должна быть редкой. Правда, иногда мне везло. – Брюс потянулся к полке, вытащил книгу и протянул ей. – Помните «Пьяницу из Пфтилли»? Шедевр Дж. П. Уолтолла.
– Конечно.
– Лауреат Национальной книжной премии и Пулитцеровской премии 1999 года по литературе.
– Я читала ее в колледже.
– Мне прислали ознакомительную копию, и, прочитав, я влюбился в книгу. Я знал, что у романа большое будущее, и заказал несколько коробок книг еще до того, как автор объявил об отказе от рекламного тура. У его издателя уже тогда было плохо с деньгами, да и чутьем он точно не отличался, так что первый тираж составил шесть тысяч экземпляров. Для первого романа неплохо, но конкретно для этого явно недостаточно. А потом профсоюз объявил забастовку, и после выпуска тысячи двухсот экземпляров печать остановили. Мне повезло, что я успел получить свой заказ. Первые рецензии оказались самыми восторженными, и второй тираж уже в другой типографии равнялся двадцати тысячам. Для следующего тиража эта цифра утроилась, и так далее. И в конечном итоге совокупный тираж проданных книг в твердом переплете составил миллион экземпляров.
Мерсер нашла страницу, где указаны авторские права, и увидела слова «Первое издание».
– И сколько она теперь стоит? – спросила она.
– Я продал пару по пять тысяч долларов. Теперь прошу восемь. У меня в подвале еще хранится порядка двух дюжин экземпляров.
Мерсер промолчала, однако взяла услышанное на заметку. Она протянула роман Брюсу и подошла к другой стене, уставленной книгами.
– Все та же коллекция, но не все из этих авторов подписывали экземпляры здесь, – пояснил Брюс.
Вытащив с полки «Правила Дома сидра» Джона Ирвинга, Мерсер заметила:
– Думаю, что на рынке их очень много.
– Это Джон Ирвинг. Роман вышел через семь лет после «Мира глазами Гарпа», поэтому первый тираж был огромным. Этот экземпляр стоит несколько сотен долларов. У меня есть один «Мир глазами Гарпа», но он не продается.
Она вернула книгу на место и пробежала взглядом по соседним изданиям. «Мира глазами Гарпа» не было. Мерсер решила, что она тоже «погребена в подвале», но ничего не сказала. Ей хотелось спросить у него о самых редких книгах, но решила, что разумнее не проявлять интереса.
– А вам понравился вчерашний ужин? – поинтересовался он.
Мерсер засмеялась и отошла от стеллажа.
– О да. Я никогда не ужинала в обществе стольких писателей. Знаете, обычно мы не очень общительны и предпочитаем держаться особняком.
– Я знаю. В вашу честь все старались вести себя прилично. Поверьте, такие встречи далеко не всегда проходят столь цивилизованно.
– Но почему?
– Специфика ремесла. Больное самолюбие, спиртное, да еще разные политические пристрастия – и страсти начинают кипеть.
– Хотела бы я на это посмотреть! А когда намечается следующая вечеринка?
– С этой публикой никогда не знаешь наверняка. Ноэль собиралась устроить ужин через пару недель. Вы ей понравились.
– Она мне тоже. Она просто чудесна.
– Ноэль очень жизнерадостна и настоящий профессионал в том, чем занимается. Вам обязательно надо зайти в ее магазин.
– Я обязательно зайду, хотя ничего не смыслю в эксклюзивных вещах.
Рассмеявшись, Брюс посоветовал:
– Только ей не говорите. Ноэль очень гордится тем, что выставляет на продажу и хранит на складе.
– Завтра за кофе я встречаюсь с Сириной Роуч перед ее автограф-сессией. Вы с ней знакомы?
– Конечно. Она была здесь уже дважды. Сирина довольно эксцентрична, но вместе с тем приятна в общении. Ее сопровождают бойфренд и пресс-агент.
– Эскорт?
– Вроде того. Но в этом нет ничего необычного. Сирина лечилась от наркомании и нуждается в поддержке. Жизнь на колесах выбивает из колеи многих писателей, и им нужна опора, чтобы чувствовать себя защищенными.
– Она не может путешествовать одна?
Брюс засмеялся. Казалось, он сомневается, стоит ли сплетничать.
– Знаете, я могу рассказать вам много всяких историй. Часть из них грустные, часть веселые, но все они весьма колоритные. Давайте прибережем их на другой день, может, как-нибудь после хорошего ужина.
– А бойфренд у нее прежний? Я спрашиваю потому, что читаю ее последний роман, и там главная героиня борется с мужчинами и наркотиками. Судя по всему, автор хорошо знакома с материалом по личному опыту.