На втором бокале шампанского Брюс заметил:
– Я не согласен с Майрой. Вам не надо писать о семьях. Вы сделали это один раз и сделали блестяще, но одного раза достаточно.
– Не беспокойтесь. Майра точно не тот человек, к кому бы я обратилась за советом.
– Неужели вы от нее не в восторге при всех ее чудачествах?
– Нет, пока нет, но она начинает мне нравиться. Она действительно богата?
– Кто знает? Судя по всему, они с Ли неплохо обеспечены. Они сочинили вместе сотню книг, и, кстати, роль Ли в написании любовных романов куда существеннее, чем она признает. Некоторые из их книг по-прежнему хорошо продаются.
– Это должно быть приятно.
– Мне хорошо известно, как трудно писать, когда нет денег, Мерсер. Я знаком со многими писателями, но лишь единицам из них гонорары позволяют целиком посвятить себя написанию книг.
– И им приходится заниматься преподаванием. Они устраиваются в какой-нибудь университет и получают стабильную зарплату. Я проделывала такое дважды, и, наверное, придется прибегнуть к этому снова. Либо это, либо продать недвижимость.
– Не думаю, что иной альтернативы у вас нет.
– Есть идеи?
– Вообще-то есть одна. Налейте мне еще, и я расскажу вам длинную историю.
Мерсер достала из холодильника бутылку и разлила по бокалам остатки шампанского. Сделав глоток, Брюс вытянул губы, смакуя, и произнес:
– Я мог бы пить это на завтрак.
– Я тоже, но кофе намного дешевле.
– Итак, задолго до встречи с Ноэль у меня была подруга. Ее звали Талия, чудесная девушка, красивая и талантливая, но со странностями. Мы встречались около двух лет, и я видел, как она постепенно теряет контроль над реальностью. Я не мог ей помочь и с болью наблюдал за ухудшением. Но у нее был литературный дар, и она работала над романом, имевшим все основания стать великим. В нем описывалась во многом вымышленная история о Чарльзе Диккенсе и его любовнице – молодой актрисе по имени Эллен Тернан. Диккенс двадцать лет был женат на Кэтрин, типичной представительнице строгой викторианской эпохи. Она родила ему десять детей, что говорило об их физической совместимости, но сам брак оказался на редкость неудачным, о чем все знали. В сорок пять лет, когда Диккенс, возможно, был самым знаменитым человеком Англии, он познакомился с восемнадцатилетней Эллен, мечтавшей об успехе. Они безумно влюбились друг в друга, и он оставил жену и детей, хотя о разводе в те времена не могло быть и речи. Действительно ли Диккенс и Эллен стали жить вместе, не известно, хотя ходили упорные слухи, что она от него даже родила, но ребенок при рождении не выжил. В любом случае они приложили немало усилий, чтобы не афишировать своей связи, и преуспели в этом. Однако в романе Талии об этой бурной любовной связи рассказывалось устами Эллен, причем весьма откровенно и со всеми подробностями. Сюжет закручивался описанием еще одной внебрачной связи, на этот раз между Уильямом Фолкнером и Метой Карпентер. Фолкнер познакомился с ней, когда подрабатывал в Голливуде написанием сценариев, и по всем признакам они стали любовниками. Эту связь Талия тоже беллетризировала, причем очень талантливо. Чтобы сделать роман еще более интригующим, Талия представила третью любовную связь между известным писателем и его знакомой. Ходили слухи, которые ничем не подтверждались и скорей всего не соответствуют действительности, что у Эрнеста Хемингуэя был быстрый роман с Зельдой Фицджеральд, когда они жили в Париже. Как вы сами знаете, факты часто мешают хорошему сюжету, поэтому Талия додумала недостающие факты и написала увлекательную историю о том, как Эрнест и Зельда закрутили роман за спиной у Скотта. Таким образом, в романе имелось три сенсационных литературных любовных дела, конкурирующих между собой увлекательностью, что слишком много для одной книги.
– Она давала вам читать написанное?
– Почти все. Талия постоянно меняла сюжет и переписывала целые главы, и чем больше она писала, тем больше сама запутывалась. Она просила совета, и я их давал, но она всегда делала наоборот. Талия была одержима романом и работала над ним день и ночь целых два года. Когда рукопись перевалила за тысячу страниц, я перестал читать. Тогда мы много ссорились.
– И что с ней случилось?
– Талия сказала, что сожгла ее. Однажды она позвонила в невменяемом состоянии и сообщила, что уничтожила ее и не напишет больше ни единого слова. Через два дня она умерла от передозировки в Саванне, штат Джорджия, где жила в то время.
– Это ужасно.
– Ей было всего двадцать семь лет, и такого таланта я больше не встречал. Примерно через месяц после похорон я написал ее матери и осторожно поинтересовался, не оставила ли Талия каких-нибудь бумаг. Ответа я не получил, и о романе никто ничего не слышал. Не сомневаюсь, что она действительно его сожгла, а потом покончила с собой.
– Просто ужасно.
– Да, настоящая трагедия.
– И у вас не сохранилось копии?
– Нет. Талия привозила рукопись сюда на несколько дней и заставляла меня читать, пока сама продолжала работать. Она панически боялась, что ее шедевр могут украсть, и не спускала с рукописи глаз. Бедная девочка страдала паранойей, и ее пугали многие вещи. В конце концов она перестала принимать лекарства и начала слышать голоса, и я ничего не мог сделать. Честно говоря, к тому времени я уже избегал общения с ней.
Какое-то время они помолчали, медленно потягивая вино и размышляя об этой трагедии. Солнце село, и на террасе стало темно. Об ужине оба молчали, но Мерсер готова была отказаться. Для одного дня они и так провели достаточно времени вместе.
– Потрясающая история, – наконец произнесла она.
– Какая именно? О Диккенсе, Фолкнере, Зельде или Талии? Материал тут очень богатый.
– И вы разрешаете мне им воспользоваться?
Брюс улыбнулся и пожал плечами:
– Делайте с ним что хотите.
– Но истории про Диккенса и Фолкнера соответствуют действительности, верно?
– Да. Однако самая выигрышная – про Хемингуэя и Зельду. Это был Париж 1920-х годов, «потерянное поколение», весь этот красочный фон и история. Они, конечно, знали друг друга. Скотт и Хемингуэй были приятелями и пили вместе, а американцы вообще старались держаться друг друга. Хемингуэй был настоящий ходок – он и женился четыре раза – и отличался редкой эксцентричностью. При правильной подаче роман мог бы получиться настолько бесстыдным, что пришелся бы по вкусу даже Майре.
– Не сомневаюсь.
– Похоже, вас это не прельщает.
– Просто я не знаю, как относиться к исторической беллетристике. Это что – история или вымысел? Мне почему-то кажется, что вмешиваться в жизнь реальных людей и заставлять их делать то, чего они на самом деле не делали, некрасиво и нечестно. Конечно, они уже умерли, но дает ли это право писателям на авторский вымысел об их жизни? Особенно личной?
– Такое происходит сплошь и рядом, и хорошо продается.
– Наверное, просто я не уверена, что это мое.
– А вы их читаете? Фолкнера, Хемингуэя, Фицджеральда?
– Только по необходимости. Я стараюсь не читать умерших белых авторов.
– Я тоже. Я предпочитаю читать авторов, с которыми знаком.
Допив вино, Брюс поставил бокал на столик и поднялся:
– Мне пора. Спасибо за прогулку.
– Спасибо за шампанское, – отозвалась Мерсер. – Я провожу.
– Я знаю, где выход, – сказал он и нежно поцеловал ее в макушку. – До свидания.
– Спокойной ночи.
В восемь утра Мерсер сидела за столиком для завтрака, на котором стоял открытый ноутбук, и смотрела на океан, погрузившись в размышления сама не зная о чем. От этого приятного занятия ее оторвал звонок мобильника, зазвеневший так неожиданно, что заставил невольно вздрогнуть.
Звонила Ноэль из Франции, где из-за разницы во времени было на шесть часов больше. Тепло поздоровавшись, она извинилась, что оторвала Мерсер от творческого процесса, но боится закрутиться и не успеть позвонить, а дело срочное. Ноэль объяснила, что на следующий день в ее магазин придет мастер по имени Джейк и сможет встретиться с Мерсер. Джейк был ее любимым реставратором и регулярно приезжал, чтобы привести в порядок привезенную из Франции мебель. Он займется ремонтом шкафа в подвальной мастерской, и лучшего времени обсудить с ним покраску стола просто не найти. Магазин будет закрыт и заперт, но у Джейка имеется свой ключ, и все в таком роде. Мерсер поблагодарила ее, и они немного поболтали о делах у Ноэль во Франции.
Как только они попрощались, Мерсер позвонила Элейн Шелби, которая находилась в Вашингтоне. Накануне вечером Мерсер отправила ей длинное электронное письмо с подробным изложением событий дня и своих бесед, так что Элейн была полностью в курсе происходящего. Неожиданно Мерсер вдруг получила возможность оказаться в обоих подвалах в один и тот же день.
В полдень она позвонила Брюсу и сообщила, что принимает его предложение о приобретении двух книг. На следующий день она приедет в город, чтобы встретиться с Джейком, и зайдет в книжный магазин забрать чек. Кроме того, ей действительно хочется увидеть тот экземпляр «Над пропастью во ржи».
– Отлично, – сказал Брюс. – Пообедаем потом вместе?
– Конечно.
Элейн со своей командой прибыли после наступления темноты, и встречаться было поздно. Утром в девять часов Мерсер прошла по пляжу и остановилась у дощатого настила, ведущего к их кондоминиуму. Элейн сидела на ступеньках с чашкой кофе и ворошила песок босыми ногами. Как всегда крепко пожав руку, она произнесла:
– Отличная работа.
– Посмотрим, – отозвалась Мерсер.
Они прошли в дом, где их ожидали двое мужчин – Грэхем и Рик. Они сидели за кухонным столом, на котором находились чашки с кофе и большая коробка или ящик с непонятными предметами. Как Мерсер потом узнала, это были приборы и устройства, являвшиеся неотъемлемой частью их ремесла. Миниатюрные микрофоны, жучки, передатчики и крошечные камеры, непонятно как умудрявшиеся передавать изображение. Грэхем и Рик принялись вытаскивать различные гаджеты и рассказывать о достоинствах, недостатках и возможностях каждого.