– Эту ночь она проведет у него, – заметил Энди. – Обычная история.
Приняв это к сведению, Мерсер спросила:
– А как же Ноэль?
– А никак. У Брюса свои симпатии, у Ноэль свои. Наверху башни у них есть круглая комната, известная как «Спальня писателей». Она многое повидала.
– Боюсь, что не понимаю, – сказала Мерсер, хотя отлично все понимала.
– У них открытый брак, Мерсер, и спать с другими не только не возбраняется, но и, возможно, даже поощряется. Я думаю, что они любят друг друга, но не требуют верности.
– Это очень странно.
– Не для них. Судя по всему, они счастливы вместе.
Наконец-то один из слухов Элейн нашел подтверждение.
– Ноэль проводит так много времени во Франции в том числе и потому, что у нее там есть давний любовник. Думаю, он тоже женат.
– Понятное дело. Само собой.
– А вы никогда не были замужем, верно?
– Верно.
– Я был женат два раза и не очень высокого мнения о браке. А вы с кем-нибудь встречаетесь?
– Нет. Мой последний парень сбежал год назад.
– А тут встретили кого-нибудь интересного?
– Конечно. Вас, Брюса, Ноэль, Майру, Ли, Боба Кобба. Здесь много интересных людей.
– А с кем-нибудь хотели бы встречаться?
Энди был старше ее лет на пятнадцать, горьким пьяницей, драчуном и дебоширом и не вызывал у нее никакого чувственного интереса.
– Пытаетесь меня закадрить, Энди?
– Нет. Просто я подумал, что мы можем поужинать вместе.
– А разве вы не ложитесь в «чистилище», как выразилась Майра?
– Ложусь через три дня и пытаюсь изо всех сил не сорваться до этого. Ох, как это трудно! Если честно, я потягиваю этот теплый кофе без кофеина и представляю, что это двойная порция водки со льдом. Я почти чувствую ее вкус. И убиваю время, потому что не хочу идти домой, хотя в доме нет ни капли спиртного. По дороге есть два винных магазина, которые еще работают, и мне приходится прикладывать все силы, чтобы не остановить машину возле одного из них. – Его голос задрожал.
– Мне очень жаль, Энди.
– Жалеть не надо. Просто никогда не доводите себя до такого. Это просто ужасно!
– Мне жаль, что я ничем не могу помочь.
– Можете. Помолитесь за меня, ладно? Ненавижу себя за слабость.
Энди вдруг резко поднялся и решительно зашагал прочь, будто желая оказаться подальше и от кофе, и от разговоров. Мерсер попыталась что-то сказать, но не нашла слов. Она смотрела ему вслед, пока он не свернул за угол, а потом отнесла чашки в кофейню и тоже тронулась в путь. На улице было тихо: работали только книжный магазин и закусочная, да и кофейня еще не закрылась. Ее машина была припаркована на Третьей улице, но Мерсер почему-то прошла мимо. Миновав квартал, она продолжила прогулку, пока не оказалась возле дома Брюса и Ноэль. В «Спальне писателей» наверху башни горел свет. Она замедлила шаг, и, будто по сигналу, свет погас.
Мерсер говорила себе, что оказалась здесь из чистого любопытства. Однако не была уверена, что к этому не примешивалась ревность…
После пяти недель, проведенных в коттедже, настало время сделать перерыв на несколько дней. Конни с мужем и двумя дочерьми-подростками собиралась приехать на две недели, как и делали ежегодно в отпуск. Конни из вежливости пригласила Мерсер составить им компанию, но та, естественно, отказалась. Мерсер знала, что девочки днями напролет будут сидеть, уткнувшись в свои смартфоны, а зять может разговаривать только о своих кафетериях с мягким мороженым. Успешно раскрутив бизнес, он не почивал на лаврах, а постоянно работал, стараясь держать руку на пульсе. Мерсер знала, что он будет на ногах уже в пять утра и, глотая кофе, начнет лихорадочно строчить электронные письма, проверять поставки, и все такое. Наверное, он так и не окунет ноги в океан. Конни шутила, что ему просто не суждено провести с семьей все две недели. Обязательно случится какой-нибудь форс-мажор, и он помчится обратно в Нашвилл спасать свою компанию.
О работе над романом не могло быть и речи, хотя при ее нынешнем темпе Мерсер бы и так все равно не продвинулась.
Конни была старше ее на девять лет, но близостью их отношения никогда не отличались. Оставшись без матери и с отцом, занятым только собой, девочки рано научились самостоятельности. Уехав из дома в восемнадцать лет учиться в колледже, Конни в него так и не вернулась. Одно лето она провела с Тессой и Мерсер на острове, но тогда ее интересовали только мальчики, а гуляние по пляжу, наблюдение за черепахами и постоянное чтение нагоняли на нее смертную тоску. Когда Тесса застала ее за курением травки, ей пришлось уехать.
Теперь сестры раз в неделю обменивались электронными письмами и раз в месяц созванивались, считая поддержание отношений своим долгом. Оказываясь неподалеку от Нашвилла, Мерсер заезжала к сестре в гости, причем часто уже по новому адресу. Ее семья часто переезжала, каждый раз в дом побольше и квартал получше. Казалось, они постоянно за чем-то гонятся, за какой-то смутной мечтой, и Мерсер часто задавалась вопросом, что они станут делать, когда наконец она осуществится. Чем больше денег они зарабатывали, тем больше тратили, и жившую в бедности Мерсер просто поражал уровень их потребления.
Однако в их отношениях был момент, который они никогда не обсуждали, прежде всего потому, что ничем хорошим такой бы разговор не закончился. Конни повезло, что за четыре года обучения в колледже ей не пришлось заплатить ни цента и влезать в долги, поскольку все расходы оплачивались их отцом Гербертом, чей бизнес с машинами тогда процветал. Однако к тому времени, когда Мерсер поступила в Южный университет Севани, штат Теннесси, отец успел разориться и потерять последнее. Боль от такой несправедливости мучила Мерсер на протяжении многих лет, тем более что Конни никогда не предлагала ей ни цента, дабы поддержать. Теперь же, когда ее студенческий долг чудесным образом испарился, Мерсер была настроена забыть обиду. Правда, сделать это будет не так-то просто, потому что с годами дом Конни становился все шикарнее, а Мерсер по-прежнему не знала, где будет жить через несколько месяцев.
Правда заключалась в том, что Мерсер не хотела проводить время со своей сестрой. Они жили в разных мирах и все больше отдалялись друг от друга. Вот почему она поблагодарила Конни за приглашение пожить с ними, и обе почувствовали облегчение, когда Мерсер отказалась. Она сказала, что, наверное, уедет с острова на несколько дней, ей нужен перерыв, и все такое, что хочет проведать друзей. Поскольку на самом деле Мерсер никуда не собиралась уезжать, Элейн сняла ей небольшой номер с завтраком в гостинице в двух милях к северу от коттеджа. Следующий шаг был за Кэйблом, и Мерсер не могла позволить себе покинуть остров.
В пятницу накануне Дня независимости Мерсер навела порядок в коттедже и собрала две сумки с одеждой, туалетными принадлежностями и несколькими книгами. Выключая в комнатах свет, она думала о Тессе и о том, как много изменилось в ней самой за прошедшие пять недель. Она не приезжала сюда целых одиннадцать лет, потому что боялась бередить раны и заново переживать потерю. Однако за короткое время ей удалось при мысли о Тессе воскрешать в памяти не ее ужасную смерть, а то, как чудесно они проводили время вместе. Сейчас Мерсер по понятным причинам уедет, но через две недели вернется и снова поселится в коттедже. На какой период, никто знать не мог. Это зависело от мистера Кэйбла.
За пять минут она доехала по Фернандо-стрит до своей гостиницы, которая называлась «Маяк». В центре двора там стоял высокий макет маяка, хорошо знакомый ей с детства. Гостиница представляла собой разросшееся одноэтажное здание под щипцовой крышей с двадцатью номерами и завтраком «шведский стол». На остров уже высадился десант приехавших на праздничные выходные туристов. Табличка «Свободных мест нет» предупреждала, что она полностью заполнена.
С крышей над головой и кое-какими деньгами в кармане, Мерсер, возможно, удастся удобно устроиться на новом месте и что-то написать.
Ближе к обеду в субботу, когда на Мэйн-стрит открылся рынок выходного дня, а толпы отдыхающих заполнили тротуары в поисках булочек, мороженого, а может, и места, где поесть поосновательней, Дэнни в третий раз за неделю зашел в «Книги Залива» и принялся копаться на полках с детективами. В шлепанцах, бейсболке камуфляжного цвета, бриджах и поношенной футболке он выглядел как самый обычный неряшливо одетый и ничем не примечательный посетитель. Они с Рукером находились в городе уже неделю, изучая обстановку и наблюдая за Кэйблом, что не представляло ни малейшей трудности, учитывая его образ жизни. Кэйбл покидал магазин только пообедать где-нибудь в центре города или с кем-то встретиться, или же проводил время у себя дома, как правило, в одиночестве. Однако они старались соблюдать максимальную осторожность, поскольку Кэйбл уделял вопросам безопасности повышенное внимание. Магазин и дом были буквально напичканы камерами и датчиками, и кто знает, чем еще. Один неверный ход, и все могло рухнуть.
Они продолжали ждать и следить, постоянно напоминая себе о необходимости проявлять терпение, хотя оно уже было на исходе. Выбить информацию пыткой у Джоэла Рибикоффа и угрозами у Оскара Стайна в Бостоне было сущим пустяком по сравнению с тем, с чем они столкнулись сейчас. Для достижения своей цели они больше не могли полагаться на одно лишь насилие, которое так эффективно сработало раньше. Тогда им требовалось узнать всего пару имен. Теперь же они хотели получить добычу. Нападение на Кэйбла, его жену или кого-то близкого могло вызвать непредсказуемую реакцию и все испортить.
Вторник, 5 июля. Толпы исчезли, пляжи снова опустели. Остров медленно просыпался и под лучами яркого солнца пытался поскорее преодолеть похмелье после долгих праздничных выходных. Мерсер лежала на узком диване и читала роман Полы Маклейн «Парижская жена», когда послышался сигнал поступившей электронной почты. Письмо оказалось от Брюса, и в нем говорилось: «Загляните в магазин, когда будете в городе в следующий раз».