– Наверное. В моем было всего двести восемьдесят.
– Твой был совершенным.
– Спасибо. Так ты будешь читать до конца?
– Сомневаюсь. Я прочитываю первые сто страниц каждой книги, и если писателю не удается меня заинтересовать, откладываю ее. Есть слишком много хороших книг, которые я хочу прочитать, чтобы тратить время на плохие.
– Я тоже так делаю, только мой лимит – пятьдесят страниц. Никогда не понимала людей, которые продираются через книгу, которая им не нравится, решив во что бы то ни стало дочитать до конца. Такой была Тесса. Она бросала книгу после первой главы, затем возвращалась к ней и, ворча и скрепя зубами, заставляла себя дочитать до конца, который оказывался ничем не лучше начала. Никогда не понимала этого.
– Я тоже. – Брюс сделал глоток вина, окинул взглядом веранду и взял роман.
Дождавшись, когда он перевернет страницу, Мерсер спросила:
– А у тебя есть еще правила?
Он улыбнулся и отложил роман.
– Мерсер, милая, у меня их целый список. Он называется «Десять правил Кэйбла по написанию беллетристики» – блестящее руководство, составленное экспертом, прочитавшим свыше четырех тысяч книг.
– А ты ими делишься?
– Иногда. Я пришлю их тебе по электронной почте, но тебе они точно не понадобятся.
– А может, понадобятся. Мне нужно что-то. Назови какие-нибудь для примера.
– Ладно. Я терпеть не могу прологи. Я только что закончил роман одного парня, который будет у нас на следующей неделе. Все его книги начинаются с драматичного пролога, типа убийца гонится за женщиной или находят мертвое тело. Затем он заставляет заинтригованного читателя перейти к главе первой, которая, конечно, не имеет ничего общего с прологом, потом к главе второй, которая, разумеется, не имеет ничего общего ни с главой первой, ни с прологом, а страниц через тридцать возвращает к действию в прологе, о котором читатель к тому времени успел благополучно забыть.
– Мне нравится. Продолжай.
– Еще одна ошибка, характерная для новичков, – это ввести двадцать персонажей в первой главе. Пяти вполне достаточно, чтобы не запутать и не отпугнуть читателя. Затем, если есть необходимость подобрать нужное слово с помощью словаря, то выбирать следует из слов, в которых не больше, а лучше меньше, трех слогов. У меня неплохой словарный запас, и никто так не действует мне на нервы, как писатели, демонстрирующие свою ученость использованием редких слов, которых я никогда не встречал. Затем, при написании диалогов будьте добры пользоваться кавычками, иначе трудно понять, кому принадлежат слова. Правило номер пять: большинство писателей слишком растекаются по древу, поэтому всегда ищите то, что можно выкинуть, например, не несущие смысловой нагрузки предложения и ненужные сцены. Я могу продолжать.
– Будь добр. Мне надо было записывать.
– Нет, не надо было. Тебе не нужны эти советы. Ты отлично пишешь, Мерсер, тебе просто необходим хороший сюжет.
– Спасибо, Брюс. Мне нужна поддержка.
– Я говорю на полном серьезе, и вовсе не пытаюсь польстить, поскольку мы участвуем в небольшой оргии выходного дня.
– Так вот как это называется? А я думала просто «интрижка».
Они рассмеялись и сделали по глотку вина. Дождь перестал, и начал сгущаться туман.
– А ты сам когда-нибудь пробовал писать? – спросила Мерсер.
Брюс пожал плечами и отвернулся.
– Я пытался, причем несколько раз, но потом бросал. Это не мое. Вот почему я уважаю писателей, во всяком случае хороших. Я радушно принимаю их всех, мне нравится продвигать книги, но на рынке много мусора. И меня огорчают люди, подобные Энди Адаму, у которых есть талант, но они безрассудно растрачивают его, принося в жертву вредным привычкам.
– От него есть новости?
– Пока нет. Он заперт в клинике и не имеет связи с внешним миром. Наверное, объявится через неделю или около того. Это его третья или четвертая попытка избавиться от зависимости, но не думаю, что у него получится. Глубоко внутри Энди сам не хочет меняться.
– Печально.
– Ты выглядишь сонной.
– Наверное, из-за вина.
– Давай попробуем вздремнуть.
С трудом забравшись в гамак, они прильнули друг к другу в тесном объятии и затихли, убаюканные его мерным качанием.
– Есть планы на сегодня? – поинтересовалась Мерсер.
– Я думал, что мы продолжим начатое.
– Это понятно, но я начинаю уставать от этого места.
– Само собой, что вкусный ужин вне дома является обязательным.
– Но ты же женатый мужчина, Брюс, и я просто твоя девушка на выходные. А что, если нас кто-нибудь увидит?
– Мне все равно, Мерсер, и Ноэль тоже. Так почему это смущает тебя?
– Не знаю. Как-то странно ужинать в субботу вечером с женатым мужчиной в приличном месте.
– А кто сказал, что это приличное место? Это настоящая дыра у реки, где подают морепродукты, но кухня там бесподобная, и уверяю, что никто из тамошних посетителей книг не покупает.
Мерсер его поцеловала и положила голову ему на грудь.
Воскресенье началось почти так же, как и суббота, без похмелья. Брюс подал завтрак в постель, на этот раз блинчики и сосиски, и потом пару часов они читали свежую прессу. Ближе к полудню Мерсер понадобился перерыв. Она уже собиралась попрощаться, когда Брюс сказал:
– Послушай, после обеда у меня в магазине будет настоящее столпотворение, а сотрудников не хватает. Мне нужно пойти на работу.
– Вот и славно! Теперь, когда я знаю, как правильно писать роман, мне нужно тоже поработать.
– Всегда рад прийти на помощь, – отозвался он с улыбкой и чмокнул ее в щеку.
Они отнесли подносы на кухню и загрузили в посудомоечную машину. Брюс исчез в хозяйской спальне на втором этаже, а Мерсер вернулась в башню, где быстро оделась и ушла, не попрощавшись.
Если за выходные ей что-то и удалось, то похвастаться особо было нечем. Кувырканья в спальне, безусловно, доставили массу удовольствия, и Мерсер узнала Брюса намного лучше, чем раньше, но ее целью был не секс и не написание романа. Ей заплатили кучу денег, чтобы собрать улики и, возможно, раскрыть преступление. Она чувствовала, что в этом плане гордиться нечем.
Оказавшись в своем номере, она переоделась в бикини и полюбовалась на себя в зеркало, вспоминая, как Брюс восторгался ее телом. Оно было худощавым и загорелым, и Мерсер порадовалась, что наконец-то использовала его по назначению. Накинув белую хлопчатобумажную рубашку, она схватила сандалии и долго гуляла по пляжу.
Брюс позвонил в семь вечера, сказал, что ужасно соскучился и не представляет, как проведет ночь без нее. Не могла бы она зайти в магазин и выпить с ним, когда он закроется?
Конечно! Что ей оставалось делать? Стены ее жуткого маленького номера давили, и она написала меньше ста слов.
Мерсер вошла в магазин за несколько минут до девяти. Брюс обслуживал последнего посетителя и, казалось, работал один. Когда клиент ушел, он быстро запер дверь и выключил свет.
– Ступай за мной, – сказал он, поднялся по лестнице наверх и прошел через кафе, выключая по дороге везде свет. Потом отпер дверь, которой Мерсер прежде не замечала, и они вошли в его квартиру.
– Моя мужская берлога, – пояснил Брюс, включив свет. – Я прожил здесь первые десять лет после покупки магазина. Тогда она занимала весь второй этаж, но потом появилось кафе. Присядь.
Он жестом показал на тянувшийся вдоль всей стены огромный кожаный диван с подушками и пледами. Напротив него на приземистом столике стоял большой телевизор с плоским экраном, а вокруг, конечно, полки с книгами.
– Шампанского? – предложил он, открывая холодильник.
– С удовольствием.
Брюс достал бутылку, быстро открыл и, налив шампанское в два фужера, произнес:
– Будем здоровы!
Они чокнулись, и он отпил больше половины.
– Мне действительно требовалось выпить, – объяснил он, вытирая рот тыльной стороной ладони.
– Это видно. У тебя все в порядке?
– Тяжелый день. Один из моих продавцов позвонил и сказал, что заболел, поэтому мне пришлось работать в зале. Хороших помощников трудно найти.
Брюс допил свой фужер и снова его наполнил. Потом снял пиджак, развязал галстук-бабочку, выдернул из брюк рубашку и скинул туфли. Они подошли к дивану и устроились на нем.
– А как прошел твой день? – спросил он, снова отпив несколько глотков.
– Как обычно. Погуляла по пляжу, позагорала, попыталась что-то написать, вернулась на пляж, попыталась написать что-то еще, потом вздремнула.
– Вот она, писательская жизнь! Завидую.
– Мне удалось выкинуть пролог, взять в кавычки диалоги, убрать все длинные слова, и я бы сократила еще, но пока больше нечего.
Брюс засмеялся и снова выпил.
– Я тебя обожаю!
– А ты Брюс, настоящий сердцеед. Соблазнил меня вчера утром и…
– Вообще-то утром, днем и вечером.
– Тем более. Ты всегда был таким дамским угодником?
– О да. Всегда. Я же говорил тебе, Мерсер, у меня роковая слабость к женщинам. При виде красивой женщины у меня на уме только одно. Так было с колледжа. Когда я в нем оказался и увидел вокруг тысячи симпатичных девчонок, у меня просто снесло крышу.
– Это ненормально. Ты не пробовал обращаться к врачу?
– Что? Зачем? Для меня это просто игра, и ты должна признать, что играю в нее я прилично.
Мерсер кивнула и сделала третий глоток. Его фужер уже опять был пуст, и Брюс снова наполнил его.
– Ты не частишь? – спросила она, на что он отрицательно мотнул головой и вернулся на диван. – А ты вообще когда-нибудь любил?
– Я люблю Ноэль. Она любит меня. Мы оба очень счастливы.
– Но любовь это верность, преданность, готовность делиться всем и во всем.
– О, мы делимся, да еще как, поверь мне.
– Ты безнадежен.
– Не глупи, Мерсер. Мы говорим не о любви, а о сексе. О чисто физическом удовольствии. Ты не заводишь связи с женатым мужчиной, а я не строю отношений. Мы будем продолжать, сколько ты пожелаешь, а можем остановиться прямо сейчас. Мы останемся друзьями без каких бы то ни было обязательств и условий.