globi intellectualis»[1596]. – Авт.), что подразумевает освоение новых территорий на земном шаре (по терминологии Бэкона, «globi terrae et Maris»[1597]. – Авт.)… Предприятие Бэкона было единственным в своем роде путешествием по интеллектуальному глобусу к неизвестным территориям, а не метафизическим путеводителем к духовному Иерусалиму и не гуманистическим ориентиром, указывающим на идеал классического знания»[1598]. Оно было проектом выхода в открытое пространство научного поиска, что нашло свое символическое воплощение в гравюре «Instauratio magna».
Но вместе с тем это замечательная по своей лаконичности, выразительности и контекстуальной глубине гравюра, имела также эмоционально-личностный контекст, поскольку воплощала мечту Бэкона о свободе выбора занятий, которым он намеревался посвятить свою жизнь, его мечту вырваться на простор свободного философского плавания. В начале этой книге уже рассказывалось о том, что отец Ф. Бэкона, сэр Николас Бэкон, в последние годы жизни занимался покупкой земель для своих сыновей от второго брака, Энтони и Фрэнсиса, но его внезапная смерть в феврале 1579 года разрушила все надежды братьев на хорошее наследство, поскольку сэр Николас не успел завершить все формальности, и братьям пришлось зарабатывать себе на жизнь самостоятельно. И какую бы должность ни занимал Ф. Бэкон, значительную часть его времени поглощали служебные обязанности и заботы, и свои философские трактаты он писал урывками. К тому же его идеи, как уже было сказано выше, поняли и оценили немногие. В 1605 году, посылая только что изданный «The Proficience» сэру Томасу Бодлею (Thomas Bodley: 1545–1613), Бэкон писал: «Думаю, никто не может с бо́льшим основанием, чем я, сказать о себе словами псалма Multum incola fuit anima mea [cum his, qui oderunt pacem][1599]. Ибо я вынужден признать, что с тех пор, как я стал что-либо понимать, душа моя, в действительности, отсутствовала в том, что я делал; и это послужило причиной многих ошибок, среди коих наибольшая – та, что повела за собой все остальные, – заключается в том, что, зная свою натуру, побуждающую меня скорее сидеть над книгой, нежели играть ту роль, которую мне приходится играть, я провел свою жизнь в делах мирских, занимаясь гражданским судопроизводством, для которого я не очень пригоден по своей природе и еще менее пригоден по своему душевному складу»[1600].
Когда-то молодой А. С. Пушкин написал про П. Я. Чаадаева:
Он вышней волею небес
Рожден в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
А здесь он – офицер гусарской[1601].
Mutatis mutandis эти строки можно отнести и к Фрэнсису Бэкону – британскому Платону, по несчастливому стечению обстоятельств вынужденному провести бо́льшую часть своей жизни в оковах королевской бюрократии.
Приложение II
В дополнение к основному тексту книги приведу характеристику «индуктивного метода» Бэкона, данную И. С. Нарским, из которой следует, что называть методологию Ф. Бэкона индуктивной можно только с очень важными и далеко идущими оговорками.
«Структуру Бэконовой индукции сжато можно представить таким образом. В ее основе лежат следующие философские предпосылки: признание материального единства природы, единообразия ее действий и всеобщности причинных связей. Неявно им были введены, кроме того, два предварительных допущения: (1) у каждой наличной „природы“ непременно есть вызывающая ее „форма“; (2) у каждой наличной „формы“ непременно должна быть и проявиться ее „природа“…
Индукция Бэкона состоит из трех основных „таблиц представления инстанций (примеров) разуму“.
Первая – „Таблица присутствия“ („Tabula essentiae et praesentiae“). В нее собирают случаи, где присутствует данное свойство (природа) А, внутреннюю причину (форму), которую ищут. Чем более будут отличаться друг от друга эти случаи, кроме, разумеется, общего для всех них свойства А, тем яснее будет ответ на вопрос, есть ли все же у всех этих случаев нечто общее по другим свойствам и по каким именно? Этот ответ необходим потому, что, по мысли Бэкона (философски и логически недостаточно корректной и надежной), свойство, постоянно сопутствующее свойству А, и есть его искомая форма (между тем А и сопутствующее ему свойство оба могут оказаться следствием некоторой иной причины; опасность соответствующей ошибки Бэкон заметил в „Valerius Terminus“, где он предупреждал, что „обнаруженное свойство (т. е. форма. – И. Н.) должно быть более первоначальным [original], чем ожидаемая [supposed] природа, а не быть вторичным или той же самой степени [like degree]“). Кроме того, он делает чрезмерно сильное допущение, что в инстанциях (т. е. в примерах. – И. Д.) первой таблицы чувственным наблюдением непременно удается выявить все те существенные свойства, которые сопутствуют иногда или же всегда исследуемой природе.
Если оказывается, что в инстанциях таблицы I свойству А во всех случаях сопутствует не одно определенное существенное свойство, а несколько (В, С, D…), то в таком случае для получения искомого результата необходимо построить вторую – „Таблицу отсутствия“ („Tabula declinalionis sive absentiae in proximo“). Заметим, что, строго говоря, таблица I почти всегда оказывается недостаточной, ибо перечень собранных в ней инстанций в подавляющем большинстве исследований не может быть полным.
В таблице II собирают случаи, в которых исследуемая природа отсутствует. Полный перечень достигнуть здесь еще более затруднительно, но задача облегчается указанием подбирать такие инстанции, которые по набору своих свойств как можно меньше отличаются от инстанций в таблице I. Это требование, намечающее в зародыше метод единственного различия у Д. С. Милля, помогает увидеть, чем именно еще, кроме отсутствия в них А, отличаются случаи по составу их свойств в таблице II от случаев в таблице I. Для того чтобы яснее это увидеть, предлагается сравнивать инстанции из I и II таблиц попарно: если, например, наличие в таблице I инстанции ABC могло бы склонить к выводу, что формой свойства А является существенное свойство С, то наличие соответствующей инстанции PQC в таблице II позволяет элиминировать (исключать) этот вывод как ошибочный, поскольку наличие С не приводит к появлению А.
Таким образом, рассуждение Бэкона движется по схеме альтернативной дизъюнкции, члены которой один за другим, кроме одного, отбрасываются согласно modus tollendo ponens. Имеем bꓦcꓦd, где малыми буквами обозначены высказывания: «искомая форма есть В», «искомая форма есть С», «искомая форма есть D». По указанному модусу получаем:
(1) bꓦcꓦd, но не с, следовательно, bꓦd;
(2) bꓦd, но не d, следовательно, b.
Это дедуктивная схема. В целом ход мысли Бэкона шире указанной схемы и опирается на ряд перечисленных выше общих посылок. Однако именно этот ход вывода по альтернативной дизъюнкции сохранил в науке непреходящее значение вплоть до наших дней. Им пользовались, например, Р. Бойль, Ч. Дарвин, Л. Пастер и многие другие ученые (ср. Платт Дж. Метод строгих выводов // Вопросы философии. 1965. № 9).
Бэкон сознавал, что взаимодействие I и II таблиц недостаточно для достоверного решения вопроса, что есть искомая форма, ибо может быть так, что В всегда сопутствует А только случайно. Поэтому им предлагается третья таблица – „Таблица степеней“ („Tabula gradiium sive tabula comparalivae“), в которой подбирают инстанции по степени интенсивности в них свойства A и наблюдают, в каком соотношении с А изменяется В, предположенное как его форма. В не может быть формой для А тогда, когда из взаимосопоставления инстанций таблицы III оказывается:
(1) возрастанию A сопутствует уменьшение В или же В остается неизменным;
(2) уменьшению A сопутствует увеличение В или же оно остается неизменным;
(3) неизменности A сопутствует изменение В в некотором или же в другом, ему противоположном, направлении.
Если будет зафиксирована одна из этих трех ситуаций, следует более тщательно изучить состав свойств инстанций I и II таблиц, а если это не приводит к выявлению новых, ранее не замеченных, существенных свойств, то продолжить подбор инстанций для этих таблиц, расширив число входящих в таблицы случаев, дабы в составе последних были бы все же обнаружены новые свойства (Е, F, G), поскольку форму теперь придется искать уже среди них. Если же окажется, что В изменяется в том же качественном и количественном направлении, что и A, то мы можем считать, что „первый сбор плодов“ („vindemiatio prima“) успешно осуществлен: В есть форма природы A.
Таблица III стала прообразом метода сопутствующих изменений Д. С. Милля, который в своей логике следовал идеям Ф. Бэкона и Д. Гершеля. Однако в отличие от построений Милля, индуктивная логика Бэкона ориентировала не на разрозненное действие трех канонов – единственного сходства, единственного различия и сопутствующих изменений, но непременно на тесное взаимодействие всех трех „Таблиц“. Это подчеркивается тем обстоятельством, что Бэкон среди вспомогательных приемов индукции ввел „обособленные примеры“ (см. афоризм XXII кн. II «Нового Органона»), ориентирующие именно на эту связь»[1602]