Сделка с Гименеем и первые карьерные радости
Вместе с тем сэра Фрэнсиса волновали не только государственные дела и философские проблемы. Раздумывая о своей жизни в Горхэмбери, где еще очень многое надо было устроить и где его мать уже почти не выходила из своих покоев и не могла заниматься домом и хозяйством, Бэкон постоянно возвращался к мысли о женитьбе. Ему скоро стукнет сорок три года, пора! За столом в Горхэмбери должна сидеть гостеприимная и рачительная хозяйка, которую не стыдно и в Лондоне показать. Кроме того, финансовые дела Бэкона требовали срочного бракосочетания для получения приличного приданого. Еще лет семь назад он понял, что идеальной партией для него была бы леди Элизабет Хаттон (Elizabeth Hatton; 1578–1646). У нее было множество достоинств. Во-первых, она очень нравилась Бэкону. Ни одна женщина не привлекала сэра Фрэнсиса так, как леди Элизабет. Во-вторых, она была умна, красива, богата (ей, в частности, принадлежали Или Хаус (Ely House) в Лондоне и обширные поместья в Нортхептоншире), вполне подходящего возраста (ей еще не было тридцати), однако крутого и вздорного нрава. Конечно, лучше бы взять девушку помоложе, тогда из нее было бы легче вылепить жену по своему вкусу, но, кто знает, может быть, ему удалось бы воспитать и вдову Хаттон, будь он к ней щедр, добр, внимателен и терпелив. В-третьих, она была дочерью Томаса Сесила, т. е. внучкой лорда Бёрли.
Ее муж, сэр Уильям Хаттон (Sir William Newport alias Hatton; 1560–1597), племянник и наследник сэра Кристофера Хаттона (Sir Christopher Hatton; 1540–1591) – елизаветинского лорда-канцлера, перешел в лучший из миров 12 марта 1597 года, и Бэкон решил посвататься к молодой вдове, успевшей к своим двадцати трем годам похоронить двух мужей[458]. Он сделал ей, как он выразился, предложение «in genere oeconomico», т. е. упирая на экономические мотивы, поскольку «in genere politico», т. е. в политическом отношении «ветры дули в неблагоприятном направлении»[459]. Эссекс горячо поддержал идею своего друга. Однако ко всеобщему удивлению леди Хаттон 7 ноября 1598 года вышла замуж за главного соперника Бэкона Эдуарда Кока. После этого вопрос о женитьбе Фрэнсиса на некоторое время отпал.
В июле 1603 года Бэкон сообщает Р. Сесилу, что повстречал «дочь одного олдермена, симпатичную девушку, которая отвечает моему вкусу»[460]. Олдермена звали Бенедикт Барнем (Benedict Barnham; ок. 1559–1598), а его дочь – Алисой. Барнем был сыном лондонского торговца мануфактурой Фрэнсиса Барнема, ставшего в декабре 1568 года шерифом Лондона. После смерти отца (1575) Бенедикт унаследовал третью часть движимого имущества покойного родителя, а также земли в Эссексе, Суррее и Уэльсе. Кроме того, Бенедикт сумел и сам разжиться на торговле, а к концу своей недолгой жизни стал не только шерифом Лондона, но и членом парламента и доверенным консультантом Тайного совета. В 1583 году Бенедикт женился на дочери королевского поставщика Хэмфри Смита (Humphrey Smith) Дороти. Умирая, Бенедикт оставил жене, кроме малолетних дочек, доброе напутствие, прося выйти второй раз замуж за человека мудрого и честного. Прошло семь месяцев после смерти Бенедикта, и его вдова пошла под венец с сэром Джоном Пэкингтоном (Sir John Packington; 1549–1625), некогда фаворитом Елизаветы I, которому принадлежало поместье в Вустершире и который слыл большим проказником и жизнелюбом, за что получил прозвище «Lusty (распутник)».
Согласно завещанию Б. Барнема, его наследство, включавшее поместья в Эссексе, Хэмпшире, Кенте, Миддлсексе и дом в Лондоне, было разделено на три равные части, одна переходила его вдове, другая – дочерям, а остальное шло на благотворительность. Каждая из четырех дочерей Барнема, в том числе и Алиса, получала по завещанию недвижимость на 6000 фунтов и сверх того 300 фунтов в год от аренды земель. Эти суммы должны были перейти к их мужьям после того, как девицы вступят в брак. Таким образом, дочки Барнема стали весьма привлекательными невестами. Правда, когда Бэкон впервые написал об Алисе Р. Сесилу в июле 1603 года, он забыл упомянуть, что этой «handsome maiden» стукнуло всего лишь одиннадцать лет, поэтому со свадьбой пришлось немного подождать.
Переговоры о браке были продолжительны, но при таком возрасте невесты можно было не торопиться. К делу подключили многоопытную графиню Дерби (Alice Spencer, Countess of Derby; 1559–1637), жену сэра Т. Эджертона. «Распутник Пэкингтон» имел особняк на Стрэнде и иногда по-соседски заходил с женой к Эджертонам в Йорк-хаус. Там Пэкингтоны и познакомились (или возобновили знакомство) с Бэконом.
Брак между сэром Фрэнсисом Бэконом и четырнадцатилетней Алисой Барнем был заключен 10 мая 1606 года. Один из современников писал об этом событии: «Вчера сэр Фрэнсис Бэкон обвенчался со своей юной невестой в Марилебонской церкви Девы Марии. Он был с головы до ног в пурпурном, на нем и на его жене были поистине роскошные одеяния из золотой и серебряной парчи. Видно, как глубоко он залез в ее приданое»[461].
В эссе «О браке и безбрачии» Бэкон писал: «Жены – это любовницы и властительницы молодых, подруги зрелых и няньки стариков»[462]. В 1606 году он был уже не молод, но и не стар. Детей у них не было.
После женитьбы на Алисе Бэкон решил устроить также браки ее сестер, разумеется, в каждом случае подходя к делу in genere oeconomico, ибо как он писал в «Опытах», «любви больше подобает место на театральных подмостках, нежели в жизни»[463]. Но эти его усилия привели к конфликту с тещей, которой совершенно не понравился жених, предложенный Бэконом для ее дочери. Да и сам Бэкон ей не нравился. В этой ситуации Фрэнсис написал леди Пэкингтон колкое письмо: «Мадам, вы вправе желать знать обо всем, что касается ваших дочерей, если вами движут любовь и желание мира и согласия. В противном случае вам придется смириться с тем, что вы станете для нас посторонней. Я не могу позволить себе проявить неблагоразумие, допустив, чтобы вы оказались причиной раздора между вашими дочерями и их мужьями, тем более что вы сами испытали на себе подобные неприятности… Но настало время положить конец всем этим глупостям. Вы должны простить мне мою единственную ошибку, состоящую в том, что я пишу вам. Я не намереваюсь более этого делать, пока вы не станете относиться ко мне с должным уважением»[464].
Но как бы то ни было, Бэкон был доволен женитьбой, своей новой, как он выразился, «удвоенной жизнью (my doubled life)»[465]. Это была его крупная финансовая победа.
25 июня 1607 года, перед самым закрытием парламентской сессии, где он выступил с многочасовой речью в пользу англо-шотландской унии, его назначили на должность генерального солиситора, которую он дожидался тринадцать лет и которая давала ему тысячу фунтов в год.
Разумеется, сэру Фрэнсису пришлось немного подсуетиться. В частности, нужно было убедить короля, что этот пост «будет лучше соответствовать» его, Ф. Бэкона, «способностям и дарованиям», которые он сможет употребить на службу Его Величеству[466]. Обращение к Его Величеству содержало внушительный список заслуг Бэкона перед короной и сетования на то, что его старания не ценят.
С Т. Эджертоном, ставшим в июле 1603 года бароном Эллисмером, Фрэнсис мог быть более откровенен: «Время для меня увеличивает свою ценность, ведь в тот день, когда мужчина вступает в брак, он в своих помыслах становится старше на семь лет. И может ли моя неустроенность не причинять мне дискомфорта?» А в конце добавил: «…Если вам будет благоугодно помочь мне изменить мой статус, – что вы обещали, – я буду бесконечно, до конца моих дней, признателен вам; если же ваша светлость не встретит у Его Величества благожелательного отклика, а у милорда Солсбери (т. е. Роберта Сесила. – И. Д.) доброй поддержки, я буду несказанно огорчен»[467]. Кстати, «милорду Солсбери» он тоже написал о своей надежде, что тот, наконец, «finish a good work» и посодействует назначению родственника[468], ибо, как он признавался ранее тому же адресату, место солиситора позволит «улучшить мое состояние, а также предаться моим занятиям и вести беззаботную жизнь, первое требуется для тела, второе – для души»[469].
Все завершилось самым удачным образом: Бэкон стал генеральным солиситором, сделав тем самым первый большой шаг к вершинам власти.
Жизнь его стала много комфортнее. По словам его первого биографа У. Роули, «в молодости Бэкон любил легкие и нежные сорта мяса, домашнюю птицу, дичь; но постепенно вкусы его сделались более основательными, и он стал отдавать предпочтение свинине и говядине, то есть мясу, что поступает с бойни, потому что оно способствует образованию более насыщенных и стойких жизненных соков в нашем теле; в соответствии с этим он и выбирал блюда, хотя на его столе бывали не только свинина и говядина»[470].
Итак, получив нужное количество «насыщенных и стойких жизненных соков» и совершив приятную прогулку, сэр Фрэнсис возвращался к своим трудам и продолжал писать. В 1605 году, за пятнадцать лет до выхода «Нового Органона», он публикует трактат «Успехи и развитие знания божественного и человеческого (