Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона — страница 57 из 114

, что графиня до совершения сделки должна заручиться письменным прощением Рочестера, а поскольку она не могла раздобыть такой документ, переговоры прекратились. Тогда с помощью своего двоюродного дедушки (Нортхемптона) она добилась увольнения лейтенанта Тауэра, сэра Уильяма Уада (W. Waad), человека честного и непреклонного. На его место 6 мая 1613 года, по инициативе друзей и родственников графини, был поставлен сэр Джервас Элвис (Gervase Elwys или Helwys, иногда пишут Elwes), протеже Ховардов, который готов был выполнить все, что скажут его покровители. Рочестера без труда убедили, что Элвис сможет контролировать переписку Овербери из Тауэра. Более того, Элвис устроил тюремным надзирателем Тауэра ставленника графини Ричарда Вестона (R. Weston), которому поручили подмешивать в еду Овербери яды из определенных склянок, которые доставлялись в Тауэр через агентов графини: миссис Тернер, содержательницы публичного дома, и Джеймса Франклина, аптекаря. В то же время леди Эссекс, видимо, желая подстраховаться, отправила Овербери через Элвиса пирожные, причем последний был предупрежден, чтобы никто, кроме заключенного, их не ел[809]. Согласно последующим признаниям аптекаря Франклина, главным ядом была сера, соединенная с ртутью, а также порошок алмаза и истолченный большой паук. Кроме того, заключенного поместили в самую темную и сырую камеру. Посетителей к узнику не пускали, но переписку разрешили, поскольку надо было иметь информацию о состоянии его здоровья.

Овербери слабел с каждым днем, и спустя три месяца его состояние стало критическим. Вызванный Элвисом врач Лобель поставил диагноз: чахотка, связанная с меланхолией. Однако графиня решила поторопить события и по ее поручению тюремщик Вестон дал взятку помощнику врача, чтобы тот ускорил процесс. 14 сентября 1613 года ассистент Лобеля прописал Овербери клистир из сулемы (по другим сведениям – из растворимых соединений мышьяка), после чего около пяти часов утра следующего дня «особо охраняемый заключенный» скончался. Тут же было объявлено, что он умер по естественным причинам[810]. Овербери был похоронен на хорах тюремной церкви Тауэра между 3 и 4 часами того же дня. 26 декабря 1613 года Рочестер женился на разведенной графине.

По свидетельству Д. Чемберлена, «леди Фрэнсис венчалась с распущенной косой», т. е. как девушка[811], причем в той же самой королевской часовне и с тем же самым епископом, как в день своей первой свадьбы. На бракосочетании присутствовали король, королева, архиепископ и высшая знать, послы, представители лондонского Сити, торговых компаний, таможни и т. д. Супруги получили множество дорогих подарков. В частности, Бэкон, недолюбливавший Сомерсета, выложил кругленькую сумму на устройство Maske of Flowers. Как незадолго до свадьбы писал Д. Чемберлен, «сэр Фрэнсис Бэкон готовит к этой свадьбе драматическую „маску“, постановка которой будет ему стоить 2000 фунтов[812]. Хотя нижняя палата обещала ему со своей стороны поддержку, хотя генеральный атторней Илвертон изъявил желание пожертвовать на это дело 500 фунтов, тем не менее он [Бэкон] решил взять все расходы на себя»[813].


Прошло почти два года, прежде чем стали проясняться обстоятельства смерти Овербери. В июле 1615 года госсекретарь сэр Р. Уинвуд получил сообщение, что Томас Овербери, друг Сомерсета, внезапно умерший в Тауэре, в действительности был отравлен. Источником информации стал мальчик, находившийся в услужении у одного из фармацевтов, изготовлявших снадобья для заключенного. Элвиса допросили, и он признался, что Вестон собирался отравить Овербери, но он, Элвис, это пресек. Кроме того, Элвис сказал, что, по слухам, Овербери стал жертвой клизмы с ядом, поставленной ему аптекарским мальчиком. Элвис не сообщил об этой истории властям, потому что боялся «обвинить больших персон» – графа и графиню Сомерсет.

13 октября 1615 года король приказал произвести полное расследование, которым руководил сэр Эдуард Кок. Быстрота реакции короля говорит о его распавшихся отношениях с Сомерсетом[814]. После женитьбы тот стал все чаще проявлять свой тяжелый нрав, в отличие от молодого и уступчивого Вильерса, который к тому же снискал благосклонность королевы, тогда как Сомерсет ей никогда не нравился[815].

Комиссия Кока выявила несколько попыток отравить Овербери, в чем принимала участие миссис Тернер, которая, в свою очередь была связана с графиней Сомерсет. Миссис Тернер, Вестон и Элвис были арестованы. Сомерсет, встревоженный этими событиями, стал жаловаться Якову, а затем пригрозил королю потерей поддержки со стороны Ховардов, если расследование будет продолжено. Но Яков был тверд.

17 октября 1615 года Сомерсетам было приказано оставаться в их домах[816], а на следующий день граф был препровожден в дом декана Вестминстера. В Тауэр он отправился при полном параде, с орденами Св. Георгия и Подвязки.

Поначалу следствие имело дело с исполнителями и причастными к ним лицами. Вестон, Франклин, миссис Тернер и Элвис в ноябре 1615 года были признаны виновными и повешены.

Следствие установило также, что арест Овербери был инициирован его врагами, которые, воспользовавшись его отказом принять дипломатическое назначение за границу, добились заключения молодого человека в Тауэр, обвинив его в неповиновении королю.

Граф и графиня были подвергнуты допросу в мае 1616 года. Графиня быстро созналась, тогда как граф отрицал, что был посвящен в это дело. Однако его поведение накануне его задержания, когда он сжег все письма, которые писал графу Нортхемптону весной 1613 года, наводило на мысль о его причастности к убийству[817].

Сомерсет умолял короля прекратить расследование, но тот был непреклонен. «В деле такого рода, – заявил Яков, – у меня нет никакой личной заинтересованности, кроме совести перед Богом и моей репутации в глазах мира. Если обвинение выявит ошибку, то, Бог свидетель, ни один человек вокруг вас не будет этому рад так, как я»[818].

Король тепло попрощался с графом, «обнял и поцеловал его несколько раз, пожелав поскорее вернуться назад, сказав о сильных страданиях, которые он будет испытывать без Сомерсета, долго не отворачивался от него и произнс с улыбкой „Я больше никогда не увижу твое лицо“»[819].


В ноябре 1615 года судили друзей Сомерсета, также замешанных в деле[820]. Бэкон выступил в Звездной палате с большой речью, где подчеркнул беспристрастность короля, его готовность ради торжества правосудия пожертвовать личными симпатиями и привязанностями[821], отметил, что от собственноручно написанных бумаг Его Величества, касающихся этого дела, исходит «множество лучей правосудия, которые так сильно осветили его достоинства»[822]. И что поразительно, восклицал Бэкон, речь шла не об убийстве знатного человека, наоборот, особы, приближенные к королю, оказались виновными[823]. Ну кто такой Овербери? «Я знал этого джентльмена. Да, он был наделен большим умом, но этот ум не был движим стремлением к великому и благому порядку… И его величайшей ошибкой… было то, что он сделал своего друга своим идолом»[824]. И тем не менее король с самого начала дал указание «не трогать тех, кто невиновен». Ухо Его Величества было «широко открыто правде»[825] и т. д. и т. п.

Наконец, 19 января 1616 года обвинение Сомерсетов в умышленном убийстве было готово. Бэкон сообщил королю, что хотя свидетельства против них представляются вполне надежными (подобно «хорошей прочной нити (a good strong thread)»), но важно, чтобы «эта нить была хорошо скручена и сплетена», ведь одно дело выступать перед присяжными Мидлсекса и Лондона и совсем другое – перед пэрами Англии. Кроме того, представленные свидетельства потеряли свою свежесть и преувеличенные ожидания могут не оправдаться. Бэкон просил короля «быть осторожным в выборе стюарда суда (Steward of judgment)», который может ослабить доказательства – «я могу вмешаться, но не могу заставить его замолчать».

Однако выдвижение обвинения пришлось отложить, поскольку Кок заявил, что сэр Джон Дигби (J. Digby), которого Яков в свое время послал в Испанию вести переговоры о браке между принцем Чарльзом и инфантой Марией Анной[826], может располагать важной информацией о тайных сношениях Сомерсета с испанским послом доном Диего Сармиенто д’ Акунья (Don Diego Sarmiento de Acuña)[827]. Дотошный Кок пришел к такому выводу, просматривая конфиденциальные донесения Дигби королю, обнаруженные в бумагах Сомерсета. Посол был срочно отозван из Испании для дачи объяснений. Он прибыл в Англию 21 марта 1616 года. Но уже после первой беседы с Коком Дигби 3 апреля пишет королю письмо, в котором выражает возмущение действиями сэра Эдуарда: вопросы, которые тот задавал, не имели отношения к делу Сомерсета и, как предположил посол, Кок, узнав «о тайнах Вашего Величества, о больших суммах денег, которыми Ваше Величество награждал своих главных агентов, об испанских пенсионерах (pensioners