Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона — страница 83 из 114

Прочитав послание Якова, граф Оливарес, valido (т. е. официальный королевский фаворит) и глава испанского правительства, сказал: «Если бы я посоветовал подобное моему государю, меня бы казнили как предателя»[1250]. После чего Оливарес в октябре 1622 года возобновил переговоры о браке (ведь, как он понял, теперь опасаться войны с Англией не приходится, у Якова нет на нее денег). К тому же инфанта заявила, что лучше удалится в монастырь, нежели выйдет замуж за протестанта. Соответственно, испанская сторона потребовала принятия принцем Уэльским католичества.

И тут кому-то – возможно, Карлу, а может, Бекингему или Гондомару (что вероятнее всего[1251]) – пришла в голову весьма затейливая идея: принц Уэльский явится в Мадрид инкогнито и там решит вопрос о браке.

Чем глупее идея, тем легче начать ее реализацию. 17 февраля 1623 года Яков простился с Карлом и Бэкнигемом в Теобальдсе. На следующий день молодые люди с фальшивыми именами (Джек и Том Смит, торговцы) и накладными бородами отправились в путь.


Из книги М. Дюшена «Герцог Бекингем»:

«На переправе через Темзу у Грейвсэнда их чуть было не опознал лодочник, которому они дали чересчур щедрые чаевые: золотую монету. Потом столкнулись с возвращавшимся домой эскортом испанского посла и пустили лошадей в галоп через поля, чтобы избежать встречи со знакомыми придворными. В Кентербери мэр, услышав о странном поведении двух проезжающих, приказал их арестовать, но узнал Бекингема. Тому пришлось соврать, что он как главный адмирал проводит тайную инспекцию флота. В тот же вечер они прибыли в Дувр.

Оказавшись затем, после девятичасового плавания, в Монтре-сюр-Мер, они сразу же отправились в Париж, куда прибыли 2 марта (по григорианскому календарю; в Англии, жившей по юлианскому календарю было 20 февраля. – И. Д.).

По счастливой случайности, на следующий день в Лувре должен был состояться праздник, в котором должны были участвовать королева Анна, брат короля Гастон и его младшая сестра Генриетта Мария. Карл и Бекингем без труда получили приглашение, что лишний раз доказывает, что их истинные имена были хорошо известны властям.

22 февраля (4 марта по григорианскому календарю) молодые люди послали своему „дорогому папе“ письмо: „Государь, мы были при дворе и уверяем вас, что нас там никто не узнал (действительно, заявились ко двору Людовика XIII два хороших английских парня – Том и Джек, заехали во Францию по торговым делам, почему бы не принять. – И. Д.). Мы видели молодую королеву[1252], юных Месье[1253] и Мадам[1254]…»

Через день после праздника путешественники отправились на юг… За ними постоянно следили французские агенты, но они это не замечали, считали, что их никто не знает, и находили это забавным…

На закате дня 7 марта путешественники въехали в Мадрид и в восемь часов вечера, прикрыв лица плащами, постучались в дверь английского посольства.

…Отъезд принца и главного адмирала не мог долго оставаться тайной. Король сообщил о нем Тайному совету 20 февраля, в день, когда путешественники прибыли в Париж. Все члены совета выразили удивление и беспокойство. Большинство из них (за исключением сторонников союза с Испанией) возмутились тем, что решение о таком авантюрном предприятии приняли, не спросив их мнения.

Хранитель печати Уильямс… позволил себе написать Карлу укоризненное письмо: „Вашу поездку все считают крайне опасной. Поскольку вы не получили приглашения от испанского короля и переговоры о вашем браке только начаты, вам придется столкнуться с множеством ловушек со стороны Испании и Рима, а присутствие Вашего Высочества может побудить их к ужесточению условий договора“.

…Общественное мнение неистовствовало. Говорили, что принц поехал за море, чтобы броситься в объятия папистов и предать дело протестантизма»[1255].


В марте 1623 года в Мадриде начались переговоры. Карл и Бекингем, как и король Яков, исходили из того, что захват Пфальца имперскими и испанскими войсками не может служить препятствием династическому браку. Они предлагали рассматривать Пфальц как своего рода приданое инфанты. В Мадриде считали иначе: Пфальц формально находился под властью императора и все претензии следует отсылать в Вену Фердинанду II. Но дело даже не в этом. Главное требование испанцев – вернуть Англию в лоно католицизма или хотя бы для начала отменить принятые при Елизавете законы против католиков – было совершенно невыполнимо. Переговоры увязли в бесплодной полемике. К тому же Бекингем был вовсе не тем человеком, который годился для кропотливой дипломатической работы, тем более, когда его vis-à-vis был столь искушенный политик, как граф Оливарес. Что же касается английского посла в Испании лорда Дигби, талантливейшего дипломата, то его фактически отстранили от переговоров.

В мае месяце Бекингем узнал, что король своим решением присвоил своему фавориту, своему «дорогому мальчику», титул герцога, но это никак не облегчило переговорный процесс. Не останавливаясь на перипетиях этого процесса, отмечу лишь, что перед отъездом из Испании в начале сентября 1623 года Карл торжественно пообещал жениться на инфанте Марии по доверенности, выданной лорду Дигби, как только в Мадрид прибудет папское разрешение. Однако к тому времени даже до Бекингема дошло, что никакого брака не будет, вся эта бурная деятельность по подготовке к свадьбе – мишура, испанский король никогда не выдаст инфанту за протестанта. И Бекингем сумел убедить в этом принца. Короче – опускаю многичисленные и весьма колоритные подробности – переговоры потерпели фиаско. «Во время плавания (из Испании в Англию. – И. Д.) Карл вновь и вновь переживал свое унижение. Теперь он был убежден, что испанцы сознательно запутывали и дурачили его, что они держали его у себя как заложника, что у них никогда не было намерения отдать ему инфанту и тем более заступиться перед императором за Пфальц и восстановить в правах Фридриха Пфальцского»[1256].

6 октября принц Карл и герцог Бекингем прибыли в Лондон. Их встречали так, будто то был национальный праздник. Между тем в Мадрид было доставлено разрешение папы на брак, действовавшее до Рождества. Однако Яков сообщил послу лорду Дигби, что доверенность на брак Карла с инфантой может быть использована послом только после того, как от испанцев будет получено формальное обещание вывести войска из Пфальца и полностью передать приданое инфанты английской стороне. Если эти условия выполнены не будут в течение двадцати дней, то посол должен будет вернуться в Англию. Свадьба, назначенная на 19 ноября 1623 года, не состоялась. Англия должна была принять новую внешнюю политику. Какую?

Бекингем (как и принц Уэльский) полагал, что дело идет (или надо сделать все, чтобы оно шло) к войне с Испанией. В этой ситуации фаворит обращается за советом к Бэкону. Бывший лорд-канцлер летом 1623 года много болел[1257], но, несмотря на слабость, внимательно следил за политическими событиями и, благодаря Тоби Мэтью, знал много такого, чего не знала обычная публика.

«В нашей стране, – писал Бэкон герцогу, – есть три основные разновидности людей. Это партия папистов, которая вас ненавидит; партия протестантов, включающая тех, кто называет себя пуританами, их любовь к вам еще не окрепла; и особая партия высокопоставленных особ, которая, по сути, состоит из заключивших перемирие врагов и готовых поссориться друзей… Нужно сохранять беспристрастность… держаться от всех на достойном расстоянии и вести свою собственную игру, показывая, что у вас, как у пчелы, есть не только мед, но и жало… Вы выступаете отважно, но, мне кажется, вы не собрали свои войска… Если случится война, необходимо сразу же объединиться с Францией… И самое главное, обеспечить безопасность Ирландии… потому что болезнь всегда поражает самый слабый орган… Вы хорошо играете в шары, только не надо замахиваться со слишком высокой позиции. Вы знаете, что хороший игрок пригибает колени чуть ли не к земле, посылая шар. Я не сомневаюсь, король поймает Испанию на крючок и заложит фундамент величия для своих детей здесь, на Западе. Мое же призвание – науки… Мне не дано с легкостью преодолевать трудности»[1258].

Неизвестно, в какой мере советы Бэкона были учтены Бекингемом (и были ли учтены вообще). Но война действительно началась, и Англия действительно пошла на сближение с Францией.

30 декабря 1623 года Яков отозвал посла из Испании к великому огорчению Филиппа IV и Оливареса. Перспектива выступления английских войск на стороне Соединенных провинций и немецких князей-протестантов Мадрид никак не радовала. 14 января 1624 года испанский посол встретился с Яковом и пообещал, что испанские войска будут до конца августа выведены из Пфальца. Яков уже был готов согласиться, но принц Карл и Бекингем не поддержали его и настаивали на созыве парламента, который должен был выделить деньги на войну. Парламент собрался 20 февраля и в итоге к середине марта ясно наметились контуры новой политической линии: союз с Нидерландами, союз с Францией, брак принца Карла с Генриеттой Марией. Конечно, последняя идея не очень нравилась – опять брак с католической принцессой, – но политика есть политика. Парламентарии вотировали три субсидии и три пятнадцатипроцентных налога в общей сложности на 300 тысяч фунтов стерлингов: на оборону страны, на укрепление безопасности Ирландии, на помощь Соединенным провинциям и другим союзникам и на вооружение флота. Все это в целом совпадало с тем, что ранее предлагал Бэкон. Кроме того, сэр Фрэнсис написал пространное сочинение «Соображения относительно войны с Испанией»