следует… Возвращаясь к сказанному в начале сего письма, касательно заведения чем можно большей вражды меж Директорией и Порты, не заблагорассудите ли, ваше превосходительство, убедить Кадыр-бея и Али-пашу к сделанию десанта близ Анконы в границах Цизальпинской республики. Как турки одни могут воспользоваться добычею невольников, так одни и десант тот должны исполнить и разве только под прикрытием нашим. Дело сие… превеликий ропот и волнение произведет по всей Цизальпине и нацию турецкую заохотит к войне». И надо отдать должное Федору Федоровичу Ушакову, который не только этих советуемых ему подлостей не исполнял, но, напротив, всеми силами берег пленных французов от ярости турок, а равно и местных греков – от насилия тех и других.
Прежде, однако ж, чем излагать события похода русской эскадры, остановимся на одном малоприятном моменте, который уже был оттенен в предисловии – о том, что есть тенденция переставить все с ног на голову, представляя французов освободителями греков, а русских – душителями их свободы. Поэтому здесь, в полемике, нам придется немножко забежать вперед, ибо вперемешку пойдет информация и о французах, и об их изгнании. Мэр города Керкиры Стефанос Пулименос верно отметил в своем выступлении у памятника адмиралу Ушакову: «Деяния адмирала на острове более чем двести лет назад вписали одну из наиболее ярких страниц в историю Керкиры. Выбив французов с острова, Ушаков восстановил на нем православный епископат после почти пятивекового отсутствия на Керкире Православной Церкви. Адмирал также в максимальной степени способствовал созданию на Ионических островах первого греческого государства после падения Византийской империи (как известно, Федор Федорович Ушаков практически сам написал освобожденным грекам конституцию, установив демократические начала правления вместо всеми ожидаемых монархических, чего ему так и не простили при русском императорском дворе. – Е.С.)… Как жители Керкиры, так и всей Греции не забудут этого». Однако ж с печально прославленной византийской двуличностью греки Г. Десиприс и Т. Петрис теперь печатают следующее в книге «Керкира. Остров феакийцев»: овладев Корфу, «французские республиканцы сожгли на большой площади города так называемую «Золотую книгу» – официальный список дворян острова и посадили на этом месте дерево, символизирующее Свободу. Жители Корфу с энтузиазмом приветствовали французов, веря в лозунги Французской революции и надеясь, что Наполеон поможет всей Греции добиться полного освобождения. В 1798 году французы открыли первую греческую типографию. Но другие великие державы того периода (Англия, Россия и Турция) не могли смириться с захватом французами Ионических островов. В 1799 году русско-турецкий флот занял остров, вытеснив французов». В общем, загубили свободу, душители, а ушаковская конституция, авторство которой приписали венецианцу Орио, «не очень отличалась от венецианской». Другое дело, когда французы после Тильзитского мира 1807 г. вернулись еще на 7 лет – «Семь лет прожили корфиоты в полном согласии с французами. Французы улучшили состояние экономической и социальной жизни, а также повысили уровень образования. Основали первую Ионическую Академию (??? Это ж сделали еще венецианцы в 1732 г. – Е.С.), а также всемирно известный Институт Наук и Искусств. Греческий язык, который до этого подавлялся, возродился в полную силу, а типография, запрещенная венецианцами, способствовала просвещению населения». В общем, никак не отделаться от впечатления, что ныне кое-кому (будем надеяться, не всем грекам, а отдельным европоцентричным «либерастам») ушаковская победа над французами, как кость в горле. Так что на Западе сейчас перевирают не только Вторую мировую войну. Допустим, эти два борзописца не читали подлинных документов того периода, о котором пишут – а ведь Ушаков отдельным ордером (11 января 1799 г.) предписывал своему сподвижнику Дмитрию Николаевичу Сенявину (1763–1831 гг.) препятствовать французам грабить и разорять население, живущее по побережью Корфу – «ни под каким видом их туда не пускать, дабы они еще вновь деревень не разоряли и не запаслись бы оттоль провиантом… и всевозможно французов ни до какой дерзости не допускать». И так ли греки обожали своих «свободоносцев»-французов, если Ушаков сначала провидчески писал Павлу 29 августа 1798 г., что «…все острова при помощи самих обывателей, кроме Корфу, без больших трудностей отобрать можно», а потом уже, находясь на театре боевых действий, восторженно свидетельствует: «Из острова Св. Мавры также получил я известие, что жители оного острова в городе подняли российский флаг и с нетерпеливостью ожидают прибытия нашей эскадры, дабы вместе со оною истребить французов». Академик Е.В. Тарле в своей работе «Адмирал Ушаков на Средиземном море (1798–1800)» пишет: «Есть французское, но лишь общее, показание, по которому все население Ионических островов составляло в 1799 г. 242 543 человека. Казалось бы, что если «аристократы» могли не любить французов, приносивших лозунги первых лет революции о равенстве и свободе, то уже крестьяне-то во всяком случае должны были быть на их стороне. Но французский офицер, капитан Беллэр, наблюдатель и участник событий на Ионических островах, передает, что именно крестьяне сразу же стали на сторону русских, как только Ушаков подошел к Ионическим островам. Вот, например, что случилось (еще до высадки русских) на о. Занте: «Более восьми тысяч вооруженных крестьян, сбежавшихся со всех концов острова ночью, собрались вблизи города под русским знаменем. Эти бунтовщики решили помешать французам препятствовать высадке неприятеля (русских. – Е.С.)». Наконец, казалось бы, что среди городского населения можно было бы ждать проявления сочувствия французам, «сыновьям великой революции», по тогдашнему ходячему выражению. Но и здесь не было сколько-нибудь прочной симпатии к французским завоевателям. Одной только агитацией дворян нельзя, конечно, объяснить ни массовых антифранцузских выступлений крестьян, ни такого сильного брожения среди буржуазии («les bourgeois de Corfou»), что французскому командованию пришлось и разоружать горожан, и усмирять артиллерией мятежников, и приказать сжечь целое предместье, и все это еще до прибытия русской эскадры. Явно недоумевая сам по поводу такого «всесословного» отрицательного отношения к французам, капитан Беллэр предлагает читателю явно неудовлетворительное идеалистическое объяснение: греки и русские одной и той же православной церкви. Мы дальше еще увидим, что есть и другое, гораздо более реальное объяснение: французы очень мало церемонились с собственностью и крестьян и горожан. У нас есть одно очень ценное показание беспристрастного свидетеля, посетившего Ионические острова в 1806 г. Описывая царившие там условия, он утверждает, что французы, захватив в 1797 г. острова, не только не стали на сторону крестьян-арендаторов, но, напротив, своей политикой помогали помещикам угнетать крестьян, стараясь тем самым утвердить свое господство: «Дворянство отдает земли свои на откуп и беспрестанно ропщет на леность и нерадение мужиков, будучи не в силах принудить их к трудолюбию, ибо мужики до срока условий остаются полными хозяевами и не платят своих повинностей; посему помещики издавна почитаются у них врагами. Французы, обнадежив дворянство привесть в послушание народ, были приняты (дворянами) в Корфу с радостью, но ничего не сделали, кроме того, что некоторым, кои более им помогали, дали лучшие земли, отнимая оные по праву завоевателя у тех, которые им не казались (не нравились)». Мудрено ли, что крестьянство ненавидело французских захватчиков? Таким образом, обстоятельства складывались для Ушакова благоприятно. Мог ли рассчитывать на какую-нибудь поддержку со стороны греческого населения французский главнокомандующий генерал Шабо, о котором рассказывает Беллэр, всецело ему сочувствующий, его подчиненный и очевидец усмирения взбунтовавшихся горожан Корфу (очевидно, речь идет о восстании корфиотов, когда они получили известие о падении Санта-Мавры. – Е.С.), которые укрепились в Мандухио – предместье города Корфу? «Генерал, видя упорное сопротивление греков и желая щадить свои войска, велел бомбардировать Мандухио артиллерией с Нового форта, с двух полугалер и бомбардирского судна «Фример». Огонь этой артиллерии принудил бунтовщиков покинуть дома, которые они занимали. Чтобы отнять у них надежду на возвращение туда, и чтобы особенно наказать жителей, генерал приказал сжечь предместье. Вследствие этого гренадеры 79‐й полубригады вошли туда. Одни из них сражались с греками, тогда как другие, снабженные факелами и горючими веществами, рассеялись по домам и поджигали их… После семи часов сражения бунтовщики были вытеснены из их позиций и большинство домов в Мандухио было сожжено». После этих предварительных замечаний о том, что творили французские захватчики на островах еще до прибытия Ушакова, для нас многое станет понятным в его успехах». Кроме того, корфиоты ненавидели французов за то, что те «водились» с албанским Али-пашой, известным своими зверствами по отношению к христианам, – но о нем позже.
Какова же логика у этих двух акулят пера, Десиприса и Петриса, коль скоро пребывание корфиотов под завоевателями-французами они именуют свободой, а об истинной заре свободы, взошедшей над угнетенной Элладой в виде независимой от Османской империи Республики Семи Соединенных островов, покровительствуемой единоверной Россией (лукавить, правда, не будем – не без всякой для себя выгоды ВПОСЛЕДСТВИИ, так как в 1804 г. на Ионических островах русские обустроили мощную военно-морскую базу, существовавшую до 1807 г.; мы об этом уже достаточно рассуждали выше), они отзываются, как о чем-то мимолетно-липком и притом дурно пахнущем, подчеркивая лишний раз, что в этом деле и турецкий адмирал принял участие?.. Вот такие шавки шавок, как они и их хозяева, уже в наше время предали и продали родную свою Грецию в экономико-политическое рабство Евросоюзу, громогласно объявив сие позорное деяние «свободой». Хороша же свобода прикованного Прометея перед коршуном!..