еобходимо надобно; гвозди обшивные весьма нужны, также и другие в разные дюймы; деньги, сорок одну тысячу пиастров или сколько следует, достальные от консула Пауля извольте от него истребовать и принять, из них исправлять и покупать сии надобности и людей довольствовать, чем следует… Василий Степанович Томара пишет ко мне: войска турецкие, которые придут для гарнизона в Корфу, не должны допущены быть в крепость до тех пор, пока придут наши войска. Они должны в крепость войтить вместе с нашими, а ежели бы и допущены они были в крепость, то разве весьма малое число, которое бы было безопасно нечаянным каким-либо предприятием, а прочие должны быть отдаленно от крепостей и города, а всего лутче, ежели они будут на албанской стороне до тех пор, пока наши войска прибудут; турки с ескадры нисколько не должны быть в крепостях сверх прежних – равного числа с нашими, но даже и в городе; ни до каких озорничеств их не допускать. Сенат должен учредиться об оном, быть смелым и препятствовать всеми обывателями всевозможно и за всякую их продерзскость, чтобы непременно делали бы жалобы к Блистательной Порте Оттоманской и не допускали бы до себя каких озорничеств и нахальства. Объясните об оном словесно кому следует, ибо от сего зависит их спокойствие и безопасность».
Тем временем 19 сентября русско-неаполитанские войска вошли в Рим; блокада Анконы затянулась, но туда, вместо Рима, прибыли австрийские войска, которые предательским образом приняли от французов капитуляцию (4 ноября) в обход положивших столько сил, трудов и крови русских и турок. 16 октября Алексиано сообщал об отбытии эскадры Кадыр-бея в Константинополь, все прошло тихо-мирно, с обедом от греческого сената «пред отъездом господина Кадыра-бея, где он сам с своею свитою изволил быть и весьма был весел»; бунтовщики содержались на албанском берегу в руках Али-паши.
23 октября последовало высочайшее повеление впервые охладевшего к своим наглым и эгоистичным союзникам Павла – собрать все вверенные корабли и возвращаться на Черное море. При этом указывалось, что «…в Корфу и прочих островах могут введены быть турецкие гарнизоны по выходе вашем: сия к ним доверенность наша будет принята Портою знаком нашего к ней дружественного расположения». В это время Нельсон, наконец, переступив через себя, обратился к Ушакову за помощью во взятии Мальты, и Ушаков начал деятельную подготовку, что при состоянии русских кораблей было делом нелегким (из рапорта царю от 15 декабря: «Я желал со всеми теперь находящимися со мною кораблями действовать против Мальты, но корабли «Св. Павел», «Петр», «Захарий и Елисавет» и «Мария Магдалина» с давнего времени имеют худости и великую течь, которые в случившиеся крепкие ветры весьма умножилась, а особо в корабле «Петре» даже до великой опасности, ибо сии корабли, кроме «Св. Павла», четыре года уже не килеваны, верхняя обшивка съедена червями и местами даже спадывает, в настоящей обшивке пенька в стыках и пазах ослабла; на всех оных четырех кораблях несколько бимсов и в других некоторых членах оказались большие гнилости и требуют перемены, на корабле «Св. Павел» ахтерштевень от первой петли кверху весь сгнил и едва только держится. Все оное необходимо и непременно нужно исправить. Я несколько таковых необходимо надобных лесов беру в покупку из Неаполя на особое судно и из Мессины или Агусты пойду со оными кораблями в Корфу и употреблю старание там их исправить, как только надобность и обстоятельства позволят. Фрегаты «Михаил», «Николай» и «Григорий Великия Армении» также с давнего времени не килеваны. Верхняя обшивка, съеденная червями, сгнила и местами спадывает долой, стыки и пазы оказываются некоторые полы, а в других пенька ослабла, оттого происходит в них великая течь. На фрегате «Николай» ахтерштевень сверху до второй петли сгнил, и должно его срубить и приделать новую штуку, на оном и на фрегате «Григорий Великия Армении» по ветхости уже их несколько бимсов и других членов оказались гнилы и надломившись, потому следуют в перемену. Все сии три фрегата остаются в Неаполе разоружены, исправляются починкою и приуготовляются к килеванию, исправление означенных кораблей и фрегатов, полагаю я, не прежде окончится, как в апреле месяце; между сего времени, считаю, Мальта может быть взята»; также Ушаков запрашивал царя, как быть по предполагаемом взятии Мальты и Генуи, «…остров Корфу и прочие Ионические острова на каком основании должны остаться; войски, в Корфу назначенные, артиллерийские, под командою подполковника Гастфера ныне туда пришедшие, и баталион, с генерал-лейтенантом Гоголевым прибыть имеющий, останутся ли в Корфу и на других островах, или всех их забрать с собою и доставить обратно»); 20 декабря Ушаков отбыл из Неаполя к Мальте, ведя 7 линейных кораблей, 1 фрегат и 8 мелких судов с 2 000 гренадеров на борту – он планировал, сгрузив войска на Мальте, идти на Корфу чиниться, но вот в Мессине 22 декабря его и застал царский указ. Ушаков пишет: «Я весьма бесподобно сожалею, что дела наши и приуготовления в рассуждении Мальты расстроились, и, так сказать, все труды пропали. Я надеялся соединенно с англичанами взять ее непременно, но означенные в письме обстоятельства воспретили. Крайне сожалею и о том, что не мог устоять в условии с господином контр-адмиралом лордом Нельсоном и господином Бол, я весьма желал содействовать с ними вместе, но усмотреть соизволите, что все дела наши зависят от воли высочайшей. Есть известие, что к графу Александр Васильевичу Суворову-Рымникскому давно уже посланы таковые ж высочайшие повеления, пишут, что будто и уехал в Петербург, а войска наши начинают возвращаться в Россию… Я с ескадрами иду в Корфу для исправления повреждениев кораблей от большого шторму, а при том имею к исполнению требования Блистательной Порты с ескадрами соединенно иттить к Александрии и что к тому приуготовляюсь действительно справедливо; Блистательная Порта неотступно сего требует, а на чем решатся последние обстоятельства, и сам еще неизвестен». 1 января Нового, 1800, года Ушаков отплыл из Мессины на Корфу, куда и прибыл 8 января (на сей раз Ушаков пробыл там до 5 июля).
Еще 28 ноября 1799 г., когда адмирал был в Италии, ему о своем прибытии на Корфу с войсками докладывал генерал-майор М.М. Бороздин 23-го числа, сетуя на вверенные ему суда: «В числе оных есть таковые, что чудо, как при теперешних погодах и в Корфу благополучно прибыли; оные суда все известны вашему высокопревосходительству, и вы изволите знать, какую надежду иметь можно на бывший фрегат «Александр», на бригантину «Иосиф», «Благовещение» и сим подобные…» (Хорошо отзывается он лишь о фрегате «Иоанн Златоуст» – единственном уцелевшем из эскадры погибшего в Черном море контр-адмирала Овцына, о чем рассказывалось ранее; «бывший фрегат Александр» – 50‐пушечный, типа «Апостол Андрей», «старый знакомый» адмирала Ушакова: фрегат принимал участие в войне с турками 1787–1791 г., сражаясь под Очаковым, а затем обстреливал Синоп, участвовал в знаменитых «ушаковских» боях у Керченского пролива, у острова Тендра, у мыса Калиакрия; контр-адмирал Ушаков лично держал на нем свой флаг, когда с 16 мая по 5 июня 1790 г., командуя эскадрой из 19 кораблей, бомбардировал укрепления турок в Малой Азии (Синопе и Самсуне) и кавказской Анапе и топил и перехватывал грузовые суда врага; при этом было освобождено много рабов, которых турки везли на продажу в Константинополь, среди них – женщины, девушки, мальчики греческого, армянского, черкесского происхождения и 12 пленных русских воинов). Еще М.М. Бороздин писал о нужде и специально выделенных для Корфу 200 артиллеристах: «Я и здесь находиться буду в самой крайности, ибо по спуску моей команды на берег отнесся я к господину капитану 1 ранга Алексиано о продовольствии меня сухарями и крупою на месячную препорцию всей препорученной мне воинской команде, на что он мне дал знать, что более сим провиантом меня снабдить не может, как на две недели. По прошествии же коих я не знаю, как здесь людей кормить я стану, то есть тех, кои со мною назначены, и тех двести артиллеристов, кои для корфского гарнизона сюда прибыли. Особливо о сих последних я никакого повеления не имею, на чей щот оные содержаться должны; а так как Сенат отозвался ко мне, что он в самой бедности находится и что потому и войска нашего содержать не может, то на сие непременно нужно мне повеление вашего высокопревосходительства, дабы со флота оные были продовольствованы, покуда из Петербурга придет ко мне на сие разрешение…» Изначально планировалась дальнейшая переброска этого подразделения в Италию, но теперь, с отменой экспедиции на Мальту, Ушаков предписывает Бороздину оставаться на Корфу и ждать его туда прибытия; даже в случае отбытия Бороздина в Италию ему предписывалось при первой же возможности вернуться на Корфу.
Туда же адмирал стал собирать своих подчиненных – Сорокина (ордер от 11 января 1800 г.), Пустошкина (ордер от того же дня), Войновича (ордер от 14 февраля), предписывая забирать все воинские части и всех больных, чтоб никого не оставлять на чужбине. Общий сбор намечался на начало апреля. Началось исправление кораблей – и вновь административные заботы по обустройству островной греческой власти – например, 2 февраля адмиралом была учреждена комиссия на острове Занте для контроля за расходованием общественных денег, а корфиотские сенаторы вознамерились переписать свою конституцию (весьма злободневно звучат слова адмирала по этому поводу: «Я удивляюсь, что депутаты, знав все таковые обстоятельства и могущие быть беспокойства народные, предпринимают своевольства, вредные самим им для себя, и тем затрудняют и продолжают их решимость в делах, им поверенных»). Хозяйничанье турок тоже расстроило Ушакова – то они все пушки повывезли, да что пушки – «ибо турки, где только не случилось, все ободрали, даже не только чеки изо всех колес вынули, железные горбыли с лафетов и со станков отодрали, на острове Лазаретном, который был под ними с начала и наивсегда, и на крепости Сальвадоре, взятой от неприятеля штурмом, в прах все обращено, на Лазаретном острове строения были наипрекраснейшие, капли ничего не оставили, и камень на камне не остался, остров Видо также весь разорили, на нем станки пушечные даже все ободрали»; то османы нашли запасы соли и распродали их, отношения с местным турецким чиновником – капыджи-пашой – у адмирала не складывались; запасенные турками для русских сухари сгнили, оказавшись замоченными. Тем временем выяснилось, что французские войска выводятся из Египта и имеют намерение захватить Ионические острова, и вот уж турки зовут Ушакова помочь им в перехвате французских судов, идущих из Египта, а англичане и неаполитанский король ввиду временного отбытия Нельсона в Англию стали вновь звать Ушакова для действий против Мальты. Не могло не порадовать Федора Федоровича следующее известие – плод его беспокойства о флоте – в записке адмирала Кушелева Адмиралтейств-коллегии от 15 февраля 1800 г. было сказано: «Государь император, усмотрев из донесений адмирала Ушакова, что суда на Черном море и в Средиземном до того повреждаемы бывают червями, что обшивка почти отваливается прочь и потому самые корабли подвергаются чрез то опасности, высочайше соизволил, все корабли и фрегаты 50‐ и 44‐пушечные, имеющие строиться в тамошних портах, обшивать