— Извините, что помешал, — сказал Анциферов. Сквозь марлевую повязку голос его звучал немного глухо. Хотел бы я знать: на кой черт он всегда таскает эту повязку, словно находится среди пациентов инфекционного отделения? — Господин Яковлев! Прошу вас пройти в смотровой кабинет.
Яковлев — это я. Денис Эдуардович. Хотя я уже почти отвык от своего имени, но не забыл его и понял, что обращаются имено ко мне. Однако возмутился прежде всех Костя.
— Помилуйте, доктор, — саркастически воскликнул он. — Вы же нас осматривали только вчера. К чему такое рвение? Дайте ему хотя бы доиграть партию!
Анциферов напружинился и подобрался, отчего, как мне показалось, значительно сократился в линейных размерах.
— На то есть причины, — сухо ответил он и отвернулся, показывая, что не желает дискутировать.
Спорить я не стал. Направляясь в смотровую, бросил взгляд сожаления на шахматную доску: Вартану здорово повезло, что партия наша прервалась. Всего через шесть ходов его ожидал полный и неожиданный разгром, хотя пока он об этом и не подозревал. Анциферов шел за мной почти вплотную.
— У нас только одна минута, — зашептал он вдруг. — Слушайте меня внимательно! Тем, кто станет с вами сейчас разговаривать, нельзя отказывать. Не пытайтесь больше притворяться непонимающим, иначе это может очень плохо кончиться. Они знают о вас все, и они не намерены тратить время даром. У них его просто нет. Ради бога, постарайтесь их не раздражать…
Коридор закончился, и Анциферов замолчал. Последовал щелчок очередного замка, дверь открылась.
То, что я увидел, стало для меня сюрпризом. Двоих, что ждали меня здесь, я видел не в первый раз. Но все наши предыдущие беседы происходили по-другому. Прежде мы всегда общались с помощью микрофонов через толстое стекло, делившее смотровую пополам. Сегодня никакое стекло нас не разделяло, посетители находились на моей половине. Старший — морщинистый, с седым ежиком волос на голове, смотрел на меня с выражением, которое я бы назвал равнодушной свирепостью. Может быть, таким образом он намеревался сразу же оказать на меня психологическое давление, но возможно также, что эта маска была для него вполне естественной и он не снимал её никогда, общаясь даже с близкими. Не знаю, однако. Во всяком случае, напугать меня ему не удалось. Как обычно, он был в штатском, но, угадав в нем несомненного лидера любых посещавших нас компаний, мы давно прозвали его Генералом.
Тот, что был моложе — мы дали ему кличку Стажер, — тоже не выглядел учителем изящной словесности. Массивный, с тяжелыми длинными руками, сжатые кулаки на столе, а в глазах ровным счетом никакой приветливости. Доктор Анциферов сел на стул в дальнем углу, как бы подчеркивая, что с посетителями у него мало общего, и даже смотрел в другую сторону.
— Яковлев, — сказал Генерал. — Садитесь. О чем вы сейчас думаете?
— О шахматной партии, которую мне не удалось доиграть, — вежливо ответил я, и это было почти правдой.
— Вы здесь уже три месяца, если я не ошибаюсь? — прищурился Генерал.
— Примерно так.
— Почему вы не спрашиваете, зачем вас здесь держат? Почему не возмущаетесь?
— А это имеет смысл? — удивился я.
— Не имеет, — согласился он. — И все-таки?
— Ну хорошо, — вздохнул я. — Так почему вы меня здесь держите?
— Потому что вы исключительно опасны. Вы представляете угрозу для общества. Как, впрочем, и ваши приятели.
— Если вы имеете в виду Вартана, Костю и Юрия, я познакомился с ними только здесь, — уточнил я. — И только благодаря вам. Но, может быть, вы все же скажете, чем именно я так опасен?
— Я мог бы достаточно долго говорить на эту тему, — жестко усмехнулся Генерал, — жаль времени у нас уже нет. Итак, вы по-прежнему отказываетесь от сотрудничества?
— И в мыслях не было! — воскликнул я. — Хотя для начала неплохо было бы знать, в чем же оно должно состоять. Но если вы опять ждете от меня каких-то нелепых признаний, то…
— Прекратите!
Взгляд Генерала буравил меня насквозь, а Стажер то и дело сжимал и разжимал огромные кулаки, словно дожидаясь команды «фас!». Все это мне совсем не нравилось.
— Мы наблюдаем за вами достаточно долго, мы знаем о вас все и в признаниях нет никакой нужды.
— В таком случае вам должно быть хорошо известно, что я никогда не нарушал законов.
— Да вас просто не сумели схватить за руку. Вы профессиональный мошенник, игрок-гастролер. Ваша специальность — казино и тотализаторы. Не знаю, как вам это удается, но вы никогда не проигрываете.
— Тут я с вами согласиться не могу, — возразил я. — Проигрывать мне все же приходилось. Но, в конце концов, это неважно. Насколько я понял, с вашей точки зрения моя вина состоит в том, что мне везет чаще, чем другим? Забавное обвинение, вы не находите?
— Вероятность такого везения составляет один на сто миллиардов. Кстати, почему вы ни разу не играли в одном и том же казино больше двух раз? Хотя мне понятно и это. Появись вы в любом казино хотя бы трижды, вы засветились бы немедленно. И тогда с вами бы разговаривали не мы и не здесь. Вы тоже это прекрасно понимали.
— То есть вы намекаете, что когда я попал сюда, мне просто повезло, — невесело усмехнулся я.
— Именно так, — подтвердил Генерал. — Вам действительно повезло, что мы, а не кто-то другой первыми обратили внимание на ваши способности. Во всяком случае — пока. А дальнейшее зависит только от вас.
— Что это значит?
— Это значит, что вы должны для нас кое-что сделать.
— Для вас? — Я перевел взгляд с Генерала на Стажера и обратно.
— Не валяйте дурака! — Лицо Генерала потемнело от прилива крови. — Для страны, черт возьми! Для государства!
«А оно еще существует?» — печально подумал я, но вслух сказал иное:
— Признаться, я и теперь не вполне понимаю…
— Вы все поймете, — заверил Генерал. — Настоящий разговор у нас еще впереди. Пока же я просто предлагаю решить вопрос в принципе.
— Даже для принципиального решения нужна какая-то основа, — твердо сказал я. — Хотя бы в самых общих чертах. Ну подумайте: сейчас я говорю «да», а завтра вы объявляете, что мне предстоит трижды в день прыгать с Останкинской башни без парашюта.
— Останкинская башня давно закрыта для посещений, — поморщился Генерал. — Но смысл в ваших словах есть. Значит, в общих чертах… Так вот, в общих чертах речь пойдет о небольшой работе на Территории.
Я ждал чего-то подобного, но всё равно не смог удержаться от смешка.
— Тогда лучше с Останкинской башни! Результат будет таким же, зато времени потратим меньше.
— Не говорите ерунды! — рыкнул он. — Нам известно, что вам приходилось бывать в пределах Территории. Вы оттуда благополучно вернулись. И вы до сих пор живы.
— Это произошло совершенно случайно, — запротестовал я. — К тому же я находился там очень недолго. Да вы же все знаете, меня же допрашивали здесь об этом раз десять, не меньше!
— Ни слова больше о случайности! — воскликнул Генерал. — Научитесь хоть немного уважать собеседника. Три месяца исследований показали, что вы, как и все ваши здешние приятели, иммунны к Болезни. Я вообще убежден, что об этом вы знали с самого начала! Впрочем, я не намерен спорить. Нам известно главное: на Территории вы провели почти двое суток. Три года назад за это время мы потеряли там целую дивизию.
— По сравнению с дивизией мои возможности намного скромнее.
— И все же мы попытаемся их использовать. Кажется, в прошлом вы могли бы стать неплохим ученым? До того, как превратились в банального жулика, паразитирующего на теле нашей несчастной страны…
Тут Генерал явно перестарался. Я подумал о том, как ненавистна мне дешевая патетика и насколько отвратительны использующие ее никуда не годные актеры.
— Не пора ли хоть немного вспомнить о своем гражданском долге, — продолжал Генерал в том же ключе, все больше вгоняя меня в тоску. — Когда-нибудь нужно платить долги… Впрочем, у вас нет иного выхода.
— Почему? — насторожился я.
— Потому что вовсе не исключено, что вы являетесь скрытым носителем Болезни. Закон о карантине вам, надеюсь, известен?
— Позвольте, вы же сами только что упомянули трехмесячные исследования…
Генерал повернул голову в сторону Анциферова, и тот, глядя мимо меня, монотонно заговорил:
— Господин полковник был не вполне точен…
«Значит, оказывается, полковник», — подумал я.
— …в вашем организме не обнаружено известных на сегодняшний день форм вируса. Но мы знаем, насколько быстро он мутирует, маскируясь белками своего носителя. Что касается вашего личного иммунитета, он действительно не исключает возможности передачи вируса вовне. Сам переносчик заболевания при этом может оставаться совершенно здоровым. Науке известна масса подобных примеров, начиная от малярийного комара и кончая африканскими зелеными макаками, выпустившими в мир вирус СПИДа.
— Какое же место на этой шкале вы отводите мне? — не удержался я от совершенно лишнего вопроса.
— Возможно, следующее, — ответил Анциферов. Он вовсе не хотел меня уязвить, это было просто бесстрастное мнение ученого, от которого по моему телу пробежал холодок.
— У нас тоже нет выхода. — Генерал нетерпеливо пошевелил плечами, показывая, что я ему уже начал надоедать. — И если слова о долге для вас лишь пустой звук…
— Не я начал войну, и не я выпустил Болезнь, — довольно нервно перебил его я. — Не я сотворил Территорию. О каких долгах идет речь?
Взгляд его на мгновение засверкал ненавистью, но тут же потух.
— Вам плевать и на войну и на Болезнь, плевать на тех, кого она убила и продолжает убивать. Ваша жизнь не только не ухудшилась с начала катастрофы. Напротив: вы чувствуете себя сейчас особенно комфортно. Все вы здесь — просто стервятники. Но меня утешает мысль, что когда-нибудь вы останетесь на Земле в одиночестве…
— Хорошо-хорошо, — сказал я, — давайте сменим тему. В чем же заключается эта небольшая работа?
— В сборе информации, — ответил он. — Мы должны знать, черт возьми, что там, в конце концов, сейчас происходит и чего нам следует ожидать завтра.