Кто, Зед. Запомни: кто, а не что. Не уподобляйся Пите с ее фантазиями, ладно?
Ладно.
Веки Розы затрепетали, потом открылись. Карие глаза нашли мое лицо.
— Уже утро?
— Нет еще, — вздохнул я.
Роза зашевелилась, начала подниматься.
— Лучше поспи еще, — посоветовал я.
— Не могу. Этот пол слишком жесткий.
— Пойдем, — сказала Елизавета, которая, как я и догадывался, тоже не спала. Настороженно оглядевшись, она протянула к девочке руку. — Отведу тебя в спальню.
— Не хочу бросать Зеда.
— С ним все будет хорошо.
— Он ранен…
— Все нормально, — сказал я ей. — Иди с Элизой.
Елизавета и Роза встали, на цыпочках пересекли комнату — сами похожие на привидения в неверном свете свечей и танцующих теней.
Хесус, как я заметил, приподнял голову и проводил их взглядом, пока обе не скрылись в комнате Пеппера. Пита не шелохнулась, тихо сопя с ним рядом.
— Как ощущение, Зед? — поинтересовался Хесус, впервые заговорив за довольно долгий промежуток времени.
— Ты про что? — спросил я, подозревая, что уже заглатываю наживку.
— Каково знать, что тайком от тебя Пита трахалась с Нитро?
Я чуть не ответил, что ощущение вполне сносное — с тех самых пор, как тайком от него я трахнул Елизавету. Но предпочел в свою очередь спросить:
— А каково знать, что окажешься в тюрьме, как ни выкручивайся?
— Не окажусь.
— Ты так уверен?
— О да. Ты это знаешь, и я это знаю.
— Увидим.
— Зед, Зед, Зед…
— Хесус, Хесус, Хесус.
— Ты мне не нравишься, Зед. Никогда не нравился. Думаю, пришло время заявить со всей ясностью.
— Ну это было очевидно и раньше.
— Никак не врублюсь, что такого многообещающего мог разглядеть в тебе мой отец. В любом случае он здорово просчитался.
— Не только отец, Хесус. Не забывай о сестре. Сдается мне, что вся твоя семья состояла в клубе фанатов Зеда Ротта. Один ты — оторванный ломоть.
— А мне сдается, что ты не знаешь, как удовлетворять женские потребности, иначе Пите не пришлось бы искать себе нормального мужика. — Нормального мужика? Бросай читать «Космополитен», дружище.
— Знаешь, почему я прекратил поддерживать тебя и всю твою гоночную команду?
— Видать, бизнес-чутье ни к черту?
— Очень смешно, Зед.
— Никаких шуток, Хесус. Твой отец выстроил пивоварню на пустом месте. Он начинал с нуля, но знал, что делает. Он знал, как важно прорваться на американский рынок. Он понимал, что вложения обязательно окупятся. Доживи он до этого дня, компания стоила бы уже раз в пять дороже.
— Ты даже глупее, чем выглядишь, Зед.
— Я не единственный, кто так считает.
— Что за фигню ты несешь?
— Я следил за успехами твоей компании, Хесус. И эксперты разделяют мое мнение. Уход с рынка Штатов был огромной ошибкой, и с той поры твои дела катятся под горку.
— Откуда ты черпаешь свои сведения? — фыркнул он. — Вычитываешь в какой-нибудь «Гринго газетт»?
— Должно быть, хреново ощущать, что весь совет директоров только и мечтает выставить тебя из твоей же собственной компании, да?
— Ты ничего не знаешь. Ни-че-го. Избавиться от гоночных трат было совершенно разумным решением. Избавиться от тебя, Зед. Потому что ты лузер, ты — самодовольный, безответственный, шальной лузер. Едва увидев тебя впервые, я понял, что нужно поскорее от тебя избавиться…
— Позволив личной неприязни заглушить свои деловые инстинкты…
— …прежде, чем ты угодишь в аварию и разрушишь свою карьеру, — продолжал Хесус, перебивая и не слыша меня. — Прежде, чем ты сопьешься и кончишь свои дни в канаве. Я сразу это понял и был прав. Я был прав! Только посмотри на себя! Ведь ты уже не просто лузер. Ко всему прочему, ты умудрился окончательно спиться.
Хесус изобразил грустную, снисходительную улыбку.
Ты долбаный придурок, Зед. С чем и поздравляю: ты не посрамил свое дурацкое имечко.
Елизавета
Елизавета помогла Розе забраться в постель рядом с Пеппером, который крепко спал, а потом подтянула простыню и ковер ей под подбородок.
— Что, если у меня не выйдет уснуть? — спросила Роза.
— А? — откликнулась Елизавета. Хесус и Зед говорили о чем-то за стеной, и ей пришлось напрячься, чтобы понять, о чем идет речь.
— Что, если я не усну?
— Попробуй считать овец.
— Это никогда не помогает.
— Тогда представь себе, как тает лед.
— Что?
— Так делают дети на Крайнем Севере. В России. Поверь, это работает.
— Я не знаю…
— Я скоро вернусь и разбужу тебя.
— Элиза? — окликнула ее девочка.
— Да?
— Я еще увижу тебя и Зеда?
— То есть?
— Кроме как сегодня?
— Да, если захочешь. Если мама тебе разрешит.
— Ну, меня, наверно, на месяц запрут дома.
Но потом — можно мне будет прийти к тебе и Зеду в гости? Давайте устроим ночевку со страшными историями! Только не такую, как сейчас. Веселую, с кино и всем прочим. Мне иногда разрешают ночевать в гостях.
— Ну… Даже не знаю…
— Почему нет?
— Мы с Зедом живем порознь.
— Правда, что ли?
Елизавета покачала головой.
— Зед живет вместе с Питой.
— А ты? Отдельно?
— Я живу одна.
— Класс! Тогда мы с Зедом сможем заночевать у тебя.
Елизавета усмехнулась:
— Постарайся уснуть, Роза.
Зед и Хесус наконец умолкли. Елизавета вернулась к своему прежнему местечку под стеной и уселась. Ее так и подмывало спросить у Зеда, о чем они тут говорили — ругались попусту, скорее всего, — и на минуту задумалась, могла ли речь идти о ней самой. Что, если Зед рассказал Хесусу о том, что было между ними? Вместо того, чтобы ощутить вину за свою неверность и испугаться возможной реакции Хесуса, она испытала нежданный прилив сил. Что, если Зед за нее вступился? Нет. Это лишь фантазия, разбушевавшийся эгоизм. Они занимались любовью, всего-то. И только потому, что она спровоцировала Зеда. Ничего особенного, плотские утехи, бегство от реальности. Что еще? Он богат и знаменит, может заполучить любую женщину — только выбирай. Она же вдали от дома, разочаровавшаяся в жизни школьная учительница из России, с полным шкафом скелетов и головой, набитой заморочками.
Но Хесус выбрал именно меня.
А что, если он сделал это только потому, что хотел заполучить экзотический трофей в качестве подружки, хвастаться ею перед приятелями? Кто она такая в его глазах? Очередная победа, не более. Да, так и есть. За целый год, проведенный вместе, он ни единожды не признался ей в любви. Не заводил разговора о детях. Брак? Сегодня она впервые о нем услыхала, этой самой ночью, и только потому, что он собрался двигать ее как пешку по доске, привлечь на свою сторону и заставить отречься от Зеда. Вся ирония в том, что Елизавета только сейчас смогла распознать его истинные намерения. Хесус попросту пользовался ею, удовлетворяя свои нужды и желания, поднимая собственную самооценку. Их отношения были фарсом. У них не было шанса. Глубоко внутри она это предвидела, всегда это понимала, но ей так отчаянно хотелось оказаться в безопасности, добиться хоть какой-то стабильности в жизни, что она отказывалась видеть то, что было так очевидно, практически било в глаза. У надежды обоюдоострое лезвие: она делает человека слабым, слепым, глупым…
Елизавета задалась вопросом, исполнит ли Хесус угрозу, отзовет ли выданную ей визу. Она понимала, что этот человек вполне на это способен, а ему стоит только пожелать. В Мексике, если у тебя есть деньги и связи, можно творить все что заблагорассудится, и плевать на законы. Недавний случай: как-то вечером они с Хесусом зашли в модный ресторан без предварительного заказа, и владелец отказался найти им свободное местечко. Взбешенный и растерянный Хесус позвонил своему другу, который управлял государственным агентством по защите прав потребителей, и на следующий же день его инспекторы закрыли ресторан.
Стало быть, если Хесус захочет отобрать у нее визу, ничто не сможет ему помешать. Хотя ее это не сильно волновало: действие визы и без того скоро закончится. В сухом остатке — то, что она упустила возможности, подаренные пребыванием в Мексике, бездарно потратила время, гоняясь за Хесусом, за жизнью, которая ей даже не светила… И теперь, чуть раньше или чуть позже, ей предстоит неизбежное возвращение домой.
Елизавета вздрогнула и подняла голову: она начинала клевать носом. Ею овладела вялость, и требовалось изо всех сил сосредоточиться, чтобы держать глаза открытыми. Она не могла понять, следствие ли это бессонной ночи или же симптом распространения по телу яда. В тысячный раз она покрутила больным плечом. Уже какое-то время плечо казалось одеревеневшим, область вокруг ранки болезненно покалывало, словно под кожей бежал низковольтный ток.
По всяком случае, аллергической реакции не последовало. Ни спазмов, ни избытка слюны во рту. Елизавета все еще была способна нормально дышать и говорить, — и это, будем надеяться, значило, что она не собирается упасть замертво от остановки дыхания. И все же укус скорпиона беспокоил ее. Она видела в каком-то журнале фотографию подростка, ужаленного змеей в голень. Вся его нога почернела и высохла, почти как у распеленатой мумии. И вполне вероятно, если она в ближайшее время не получит противоядия, то же случится и с ее плечом. Плоть омертвеет, вокруг зоны укуса начнет распространяться некроз — и постепенно поглотит плечо и руку, разрушая клетки и ткани, чтобы оставить бесполезную, дряблую конечность. И тогда единственным способом остановить этот процесс (в случае, если им удастся вырваться с острова) окажется ампутация.
Зед потянулся к Елизавете и накрыл ее руку своей — внезапно, неожиданно. Он повернулся, чтобы оказаться к ней лицом, придвинулся ближе. Его губы коснулись ее собственных, приоткрылись. Языки занялись поиском.
Сердце Елизаветы пустилось в галоп. В глубине ее сознания мелькнул вопрос, не наблюдает ли за ними Хесус — и она поняла, что ей все равно.