Так, во всяком случае, думает Губерт, а тем временем Стефан подплывает к противоположному борту. Вдоль борта — никелированная труба, Стефан держится за нее. Стоит ему чуть-чуть приподнять голову — он сразу увидит над собой Аню. Да, он, конечно, мог бы… и надо ведь только чуть-чуть поднять голову… Аня стоит совсем рядом у самого края. Прямо у него перед глазами — ее ноги, маленькие широкие пальцы с круглыми ноготками… Нет, головы он не поднимает, все смотрит на ее ноги, бултыхается в воде, как будто случайно здесь задержался. На другой стороне этот осел Губерт выделывает какие-то прыжки и большим пальцем показывает: кто-то стоит, мол, там.
Вдруг что-то пролетает над Стефаном, поднимается фонтан брызг, Аня уходит под воду! Долго она не всплывает, но не удаляется, а дрейфует, как дрейфует черепаха, разведя руки и ноги; Стефан скользит туда, где она должна вынырнуть.
Аня не торопится, и Стефан уже начинает тревожиться, но тут она, словно морж, выстреливает из воды: зубы сверкают, рот раскрыт до ушей.
— Ты откуда взялся?
А Стефан, совсем рядом с Аней, говорит:
— Неплохо ты ныряешь.
— Теперь давай ты! — предлагает Аня.
Стефан набирает побольше воздуха, голова уходит под воду, гузка, как у утки на деревенском пруду, поднимается над водой. Стефан загребает все сильней и сильней до тех пор, пока ладони не касаются дна. Но вот вода выдавливает его косо наверх, ноги высовываются из воды, и Аня хватает и держит их. Он вырывается. Аня совсем рядом смотрит на него с улыбкой. Она шлепает ладонями по воде, погружается до самого носа, но глаза все равно улыбаются: серо-зеленые, со стрельчатыми ресницами, черными-черными…
— А теперь ты, ладно? — говорит Стефан.
Аня трясет головой.
— Боишься? Нет, правда, боишься?
— Что ты меня схватишь? Ничуточки.
— Тогда давай, я считаю.
Аня опять мотает головой.
— Не хочу, отстань! — И уже нет улыбки, волшебное мгновение миновало. Ничего уже нет: Хайделинде подплыла и еще этот Губерт за ней. Водопад брызг накрывает Аню и Стефана. Крики, визг и голос инструктора через мегафон:
— До конца сеанса остается пять минут.
…Вечереет. Они возвращаются из бассейна. Кое-где уже зажглись огни, поднимается дымка, и небо кажется ближе.
Стефан стоит у дверей, рядом — Губерт. Все так же, как когда они ехали в бассейн, но тогда ведь не было улыбки Ани! Что же натворила эта улыбка Ани?
Сумерки за окном совсем синие, а если чуть отойти в глубь вагона, он видит себя в стекле. Стефан Кольбе, что же это натворила улыбка Ани?
Он хорошо слышит, где она сейчас сидит, но не смотрит туда — там одни девчонки, и когда они смеются, ему кажется, что они смеются над ним. Глупые девчонки! Но только не Аня. Аня, правда, сейчас смеется громче всех.
Набравшись смелости, он чуть-чуть косит влево и видит Аню. Она в красной курточке, хохочет. И конечно же, не замечает, что он смотрит на нее. Ничего Аня не замечает — как дурочка заливается смехом.
Грохоча, электричка несется по городу — стыки, стрелки, под ногами покачивается пол, в окне набегает и убегает город, без начала и без конца, и в самой середине его — Стефан Кольбе. Он думает.
Остановка «Яновицбрюкке». Им выходить. Толкотня, смех, летит сумка — это Марио Функе бросил свою. Губерт поднимает ее. У какого-то парня сбивают с головы кепочку, он хватает Марио, но тот увертывается…
Вниз по перрону летит погоня… но чужому парню пришлось отстать и вскочить в другой вагон. Хлопают двери, электричка трогается — Марио Функе спасен. Парень, здоровый такой, грозит кулаком из окна. Но поезд быстро уносит его вместе с его грозным кулаком и буйной шевелюрой. Погоди-погоди, это ж каноист! В кожаной куртке, рубашке в клеточку и новеньких джинсах — каноист, разодетый в пух и прах! Потому-то Стефан его и не узнал сразу. А теперь уже поздно — вагоны летят мимо, поезд набрал скорость — кепочка валяется на перроне, в том самом месте, где она у каноиста слетела с головы, не без посторонней помощи конечно. Кругленькая, темно-синяя, какие яхтсмены носят.
Стефан поднял кепочку. Отряхнул, никого она не интересует. Мальчишки убежали вперед, с ними Губерт и Марио. Девчонки стайкой спускаются с лестницы. Стефан не спеша идет за ними.
Каноист, значит. И разодетый. Ради кого это он нарядился? Ради Ларисы? Кепочка совсем новая, как и джинсы, может, и ценник еще на ней. «Снесу-ка я ее ему, — думает Стефан, — завтра, после уроков. Вот удивится!» Стефану приятно думать о каноисте и о том, как он обрадуется.
Одна из девочек вдруг останавливается, поджидает явно его, — Рита! Она в куртке из светлой кожи, воротник — пушистый. Стоит ждет. Не нравится это Стефану, неудобно как-то. Он хочет пройти мимо. Она говорит:
— Покажи кепочку! — и вот уже взяла ее у него из рук и напялила на свои гладкие светлые волосы. — Идет мне?
Здорово идет! Рита сейчас похожа на девушку, которая выступает по телевидению. Раз-другой качнула бедрами, будто она сейчас в дискотеке, и даже протанцевала несколько па. Стефан не знает, куда глаза девать, так ему неловко. И люди, ждущие следующую электричку, смотрят…
— Я пошел, — говорит он.
Рита идет за ним.
Остальные уже спустились по лестнице, и с ними — Аня. Нигде не видно красной курточки!
Стефан ускоряет шаг — старается подальше держаться от Риты. Она спрашивает:
— Тебе не стыдно бегать за ней?
— Чего-чего?
— Бегать, говорю, тебе не стыдно за ней?
— За кем это?
— Сам знаешь за кем.
Стефан останавливается. Рита идет дальше.
— Чокнулась, что ли?
— А ты вот бегаешь за ней.
— Тоже мне, насмешила!
— Ну и смейся, — говорит Рита и останавливается. Они стоят лицом к лицу, и блеск красивых голубых глаз делается жестким. — Сказать, как ее зовут? Сказать?
Только не это! — думает Стефан. Ни в коем случае! Что бы такое сказать сейчас Рите? Если он промолчит, ничего не скажет, то завтра утром поползет слух по школе, класс будет в лежку лежать… А Аня? Даже подумать страшно!
Не знает Стефан, как ему быть. Рита молча следит за ним, на ней все еще синяя кепочка. Рита торжествует. И вдруг — Стефан срывает с нее кепку. А Рита — ничего. Только гордо тряхнула головой, волосы даже разлетелись, и сказала:
— Чего задаешься-то?
Стефан не отвечает, больше всего ему хочется убежать. Но он не смеет: дело-то не решено! Не опроверг же он слов Риты, а его грубость только ухудшила положение! Рита отомстит, в этом он уверен, на смех его подымет. Око за око и зуб за зуб! Неважно, что сейчас она улыбается, даже как-то по-доброму смотрит на него…
— Оставь кепочку мне, — говорит она.
— Нельзя. Я знаю, чья она.
— Знаешь? Правда знаешь?
— Правда знаю, можешь мне поверить.
— Тогда оставь хоть ненадолго.
Он вертит кепку в руках, рассматривает, словно Рита слишком много запросила с него.
— Ладно, — говорит он. — Но только ненадолго.
Остальных ребят тем временем и след простыл. Проход опустел, пол мокрый, блестит.
— Где это они все? — задает вопрос Рита. — Чего это так торопятся? — Она качает головой, будто кого-то осуждает, но Стефан хорошо чувствует: Рите на руку, что ребята ушли. Она спокойно смотрит на него, надвинув синюю кепку на глаза. — Пошли.
Выйдя на улицу, они остановились. Вон и мост, который Стефану видно из его окна: машины шныряют по нему туда-сюда, а время от времени катит трамвай…
Мост широченный, как футбольное поле, они быстро бегут по нему, и Стефан на бегу кричит:
— Видишь — это наш дом!
— Вижу! — кричит в ответ Рита.
Разноцветные окна дома-башни почти все освещены, и Стефану вспоминается тот вечер, когда они приехали сюда и дом ему показался похожим на рождественскую елку с зажженными свечами… Вон он высится по ту сторону черной реки, притих, как и деревья на том берегу… Надо его сестренке Сабине отсюда показать, думает Стефан.
Шагах в трех справа начинается широкая лестница. Между каменными ступенями проросла трава, валяются бумажки, даже бутылки, много битого стекла.
— Пошли туда вниз, — предлагает Рита.
Стефан хотел было спросить зачем, да не успел — Рита уже внизу. Знает она, что ли, все здесь? Или смелая такая? — думает он. Лестница, минуя широкую террасу, спускается к самой воде — там густая тень, каменная набережная кажется черной. И тоже трава между плитами, какая-то щебенка, у воды несколько потрепанных деревьев. Рита говорит:
— Отсюда когда-то пароходы отчаливали.
— Пароходы? — переспрашивает Стефан. Ему кажется это невероятным, уж очень все заброшено. — Какие пароходы?
— Прогулочные. Белые такие, окошек — много-много. Ты разве не видел?
— Здесь — нет. — Ритин вопрос злит его. Что это она думает — он в лесу, что ли, жил?
Рита ничего этого не думает, она говорит:
— Теперь-то они из Трептова отправляются. Летом, конечно.
— Из Трептова?
— Вон там, левее. Под мостом и дальше — так и доплывешь до Трептова.
— А ты каталась на таком пароходе? Я бы хотел.
— Поезжай тогда в Трептов.
— Я отсюда бы хотел. Прямо через город…
— Через город — это туда, — говорит Рита и показывает на высотный дом, туда, где шлюз.
Стефан спрашивает:
— А какая разница — везде сплошь дома.
Рита смеется. Прячет лицо в пушистый воротник. Может, ей холодно?
— Конечно, везде дома, — говорит она. — Сначала ты выезжаешь из города, а потом опять въезжаешь. И через шлюз ты опять в город попадаешь, до самой Фридрихштрассе. А там уже Западный Берлин.
Ишь ты, как здорово! Через шлюз, а там уже Западный Берлин. Так он себе примерно и представлял. Река Шпрее течет ведь с востока и через весь город на запад. Да это и по названиям пароходов и барж догадаться можно, которые ждут перед шлюзом: порт приписки Гамбург, а это значит уже запад.
— Ты была в Трептове? — спрашивает он.
— Летом. Но можно и зимой. Но тогда пароходы не ходят.
— А чего там делать, в Трептове?