Отряд собрался внизу, на школьном дворе, слева, где лестница. Здесь светит солнце, не так ветрено. Прошло уже десять минут, как кончился последний урок.
— Можно и свидания там назначать. У бегемота в голове. Парочкам.
Кто же это сказал?
Снова — смех! Но смеются не все. Стефан Кольбе, например, не смеется. Это ж Рита сказала. А вчера Стефан получил письмо. Прямо на уроке. И сегодня — второе. И опять на уроке. Нарочно так передали, чтобы было заметно. Чтобы Аня заметила. В первом письме написано: «Ты забыл, что было?» А во втором: «Я не забыла ничего». Так что получалось в двух письмах: «Ты забыл, что было? А я не забыла ничего!»
И сейчас она выкрикнула насчет парочек в голове у бегемота! Неспроста. Рита хитрая очень, она так просто никогда ничего не делает. И поцеловала она его неспроста. Заманила вниз, к самой реке, и поцеловала. Губы холодные, а меховой воротник — теплый…
Теперь ты, Стефан Кольбе, будь начеку!
— Завтра, — говорит Лариса, — пойдем собирать бутылки и макулатуру. Начнем с ближайшей улицы и старых домов.
— А в высотном? — спрашивает Хайделинде Вайссиг.
— Потом. Это мы всегда успеем, — отвечает Лариса. Солнце светит ей прямо в лицо, глаза кажутся карими и завитушки на лбу светлые-светлые. — До завтра тогда, — говорит она.
Ребята расходятся. Через здание школы, потом вниз по улице и разбегаются по домам. Риты нигде не видно.
«Попадись она мне!» — думает Стефан. Они идут втроем с Губертом и Аней. До самого моста. Аня хотя и с ребятами, но как-то сама по себе, на некотором расстоянии…
— Что это ты? — спрашивает Стефан, когда они перешли мост.
Аня не отвечает, да и не смотрит на него. И тогда Стефан говорит Губерту:
— Ты подожди у подъезда. Стой так, чтобы я тебя видел.
Губерт шагает дальше: оба больших пальца зажаты остальными — а это означает, что он желает счастья Стефану.
Ну и балда этот Губерт!
— Почему Губерт вдруг один пошел? — спрашивает Аня.
— Что с тобой? — говорит Стефан. — Хочешь, скажу, что в письмах написано?
— Я и знать не хочу.
— Почему это вдруг? Недавно ведь хотела узнать?
— Когда это я хотела?
— На переменке и сразу после.
— Что было, то прошло.
— А теперь?
— Теперь я ничего знать не хочу.
— Не хочешь, значит.
— От Риты они! Больше мне ничего знать и не надо.
— Вот как? И ничего-то ты не знаешь. — Рука Стефана, уже доставшая записки из кармана, так и осталась там. Теперь — ни за что!
— Ничего ты не знаешь, — повторяет он.
— Знаю.
— Ну, скажи! — говорит он.
Аня, такая, как она сейчас, совсем чужая ему. Не подступись!
— Вот что, — говорит она вдруг, — я знаю, что ты нечестный человек.
— Нечестный?
— Было же у тебя что-то с твоей Ритой.
— С «моей» Ритой? Ну и ну!
— Глазки она тебе строит и письма без конца пишет.
— Без конца? Ну и ну!
— Ну и ну! Ну и ну! — передразнивает Аня и убегает.
Так уже однажды было. Он не поспевает за ней. По правде говоря, и не хочет. Во всяком случае, сейчас.
У дома-башни, на речной стороне, его ждет Губерт. На носу у него написано: ну что? Но еще до того, как он успевает раскрыть рот, Стефан тихо говорит:
— Заткнись!
Вместе они поднимаются на десятый этаж. Стефан провожает Губерта до квартиры и сразу снова спускается — не хочет он сейчас домой. Комната пустая, тихо там. Нет, не хочет.
Выйдя из подъезда, он огибает дом и через вытоптанный сквер идет к воде, вниз по крутому берегу, как раз напротив шлюза. Стоит. Думает. Не очень знает о чем. Поднял камушек, другой. Бросил в старую баржу, принайтованную к кнехтам у самого шлюза.
Вдруг чувствует — чей-то палец осторожно нажимает ему на спину. Шагов он не слышал, и слов — никаких, даже подумал: не Аня ли? Подкралась тихарём, мириться хочет. Стефан медленно поворачивает голову, поворачивается сам — палец скользит по спине, руке, упирается в грудь. Не палец это, а палка. Канадка! Не Аня, нет, Канадка это! От страха в животе Стефана что-то кольнуло. Он же один здесь! Внизу, у самой воды. Никто не придет на помощь.
Заметив его испуг, Канадка говорит:
— Ну, кто у нас дебил? Кто?
Через свитер, через рубашку Стефан чувствует, как палка напирает сильней, он напрягается, чтобы не упасть.
— Кто дебил, говори!
— Чего задаешься-то, восьмиклассник!
— Я тебя предупредил — получишь свою порцию.
Палка давит сильней, Стефан еще больше напрягается. Лицо противника спокойно, ни признака злости, выражение скорее выжидательное. Сам — бледный, а волосы черные. Красивые волосы. И ничуточки злости.
— Кто дебил? Кто? Говори!
Палка сверлит и давит еще сильней, высверливает дыру в свитере и рубашке. Дыра все больше, Стефан противится ей, противится боли в животе… Но долго ли он выдержит?
Внезапно лицо Канадки искажается, теперь на нем — звериная злоба. Не сдастся Стефан — пусть не ждет пощады!
— Кто дебил? Говори!
Толчок, еще толчок, вот-вот палка ударит! Стефану надо что-то делать, немедля! Обеими руками он хватает палку, да так крепко, что Канадка поражен. И в ту же минуту сильнейший удар по голени. Канадка кричит от боли, отскакивает, а Стефан Кольбе пускается наутек.
Но куда бежать? В дом? Это ловушка. Лифт никогда так быстро не подойдет, как надо Стефану.
Он обегает дом. Еще раз. Канадка — за ним. Ноги у него длинней, и вообще бегун он хороший. В третий раз обежать дом у Стефана уже нет сил. Он метнулся в сторону, быстро перескочил через забор — «Вход запрещен!» Канадка — за ним. Уже близко, еще ближе — нет, не уйти! Зеленый вагончик! Стефан устремляется к нему, бежит из последних сил, еще несколько метров — задвижка на дверце! Нет никого. Никто не спасет Стефана!
Задыхаясь, Стефан бежит вокруг вагончика, чуть не увяз в песке, и вдруг видит дым над котлом! В низинке, метрах в пятидесяти! Каноист! И Артур. С криком Стефан бросается вперед и падает. Канадка — на него и сразу кулаками. Но Стефан даже не чувствует ударов. Каноист и Артур тут как тут.
— Это еще что такое! — кричит каноист.
Канадка отпускает Стефана. Стряхивает песок со штанов, ждет.
— Что у вас стряслось? — спрашивает каноист.
— Ногой меня ударил, — отвечает Канадка.
— Ударял? — спрашивает каноист лежащего на земле Стефана. Как пружина Стефан вскакивает и прыжком — на Канадку.
— Спокойно! — приказывает каноист. — Выкладывайте, что у вас было?
Артур, угрюмо смотревший на ребят, совсем рассердился:
— Здесь стройка! А вы на голове ходите! Мы здесь работаем. Пора бы знать!
— Мы и так знаем, — говорит каноист. — А вот этот здоровый бугай пристает к моему дружку. Шестой класс, если тебе это о чем-нибудь говорит. Я разобраться должен.
— Подальше отсюда и разбирайся. И после работы.
— Сейчас буду разбираться, — говорит каноист и наступает на Канадку: — Слыхал — это мой дружок! Говори, что у вас произошло. Не то попробуешь — видал? — Кулак каноиста перед глазами Канадки.
Отпрянув, Канадка страха не показывает. Но он оскорблен: какой-то тип в рваных джинсах и грязных ботинках грозит ему…
— Кулаками? Дело не пойдет!
— Сейчас ты сам отсюда пойдешь — покатишься.
— Можете не угрожать мне.
— Не собираюсь, — говорит каноист. — Но на дорожку запомни: если хоть раз тронешь моего дружка, если хоть один раз тронешь, понял, я тебе уши отутюжу.
— Это тоже угроза, — говорит Артур.
Канадка сопит, может быть хочет выказать презрение, но сразу же уходит, как только каноист цедит сквозь зубы:
— Проваливай!
— И ты с ним! — говорит Артур Стефану.
— Ты — останешься, — говорит каноист и, недовольно обернувшись к Артуру, повторяет: — Этот останется.
— Я в контору передам! Детишки на стройплощадке. Запрещено! Мне же потом за них отвечать!
— Может, и так, — говорит каноист. — На данный случай надо смотреть как на исключение. За вагончиком, только мы скроемся из виду, он же его изобьет. Надо это тебе?
— Надо! Надо! Порядки ж тут! Будто при царе Горохе! Никакой культуры! Грубость и драки одни! В мое время такого не было. Я пошел работать. Дерьмо собачье! — сказал и потопал через песок.
— Никогда не связывайся с тем, кто сильней тебя, — говорит каноист.
— Я сам, что ли?
— Тебе лучше переждать. У нас в вагончике. Потом пойдем вместе. Мне надо еще на склад сбегать.
Около вагончика скамья — доска между двумя бетонными плитами. Артур любит здесь посидеть, на солнышке греться. Но сегодня солнце показывается редко, хотя и не холодно. Стефан уже собрался сесть, но все же решил заглянуть за вагончик — не видно ли Канадки? Вон он — уже забор проскочил, к дому-башне приближается. Всё нормально.
Стефан садится на доску. Так же, как когда-то сидел с Губертом — после того, как Губерт Канадку искупал и они вместе убежали. Вспомнив этот день, Стефан подумал: сколько мороки из-за Губерта! Но что ж тут поделаешь — Губерт его друг. Или почти друг. Настоящий-то друг все же Тассо. Им и останется. Но все равно Губерт теперь — свой.
Со скамьи Стефану хорошо виден котел, а иногда и Артур и каноист — их круглые спины, словно из-под земли, вдруг вырастают над кучей песка. Над котлом вьется дымок, мирно поднимается к солнцу. Оно как раз выглянуло и подсвечивает край большого белого облака.
Приходит каноист. Стефан идет за ним, говорит:
— А ты быстро вернулся.
— Уплотнитель до зарезу нужен. Сегодня надо достать, а то завтра к Артуру не подступись! Ты скажи лучше, что надо было этому лбу от тебя?
— Лбу? Ты о ком?
— Ну, парню в потрясной куртке?
— Правда потрясная. Губерт ее порвал.
— Вон оно что!
— Всё не так было, — говорит Стефан. — Этот в канадской куртке, он сам виноват. А теперь требует каждый день пять марок.
— Пять марок?
— От Губерта. Каждый день пять марок.
Каноист поднимается по ступенькам в вагончик. Там — ведро, вода. Он берет мыло, моет руки, ополаскивает лицо и спрашивает изнутри: