— Это было давным-давно. Я не могу помнить всех своих романов.
— Но лучше первой любви ничего нет, верно, Мал? — Джонни захихикал и подмигнул ему из-под копны морковно-рыжих волос. — Кстати, она где-то здесь. Но тебе придется заняться кем-нибудь другим, потому как она…
Неожиданно Хэтч понял, что не хочет больше слышать про Клэр.
— Я задерживаю очередь, — перебил он Донни.
— Это точно. Еще увидимся.
Не переставая ухмыляться, Донни помахал вилкой и ловко разворошил новый слой водорослей, под которыми лежали ярко-красные омары.
«Значит, Донни нужна работа, — подумал Хэтч, направляясь к столу для почетных гостей. — «Таласса» вполне может нанять парочку местных жителей».
Он нашел себе место между Биллом Бэннсом, главным редактором местной газеты, и Бадом Роуэллом. Нейдельман сидел неподалеку, рядом с мэром Джаспером Фицджеральдом и местным конгрегационалистским священником Вуди Клеем. По другую руку от Клея он заметил Лайла Стритера.
Хэтч с любопытством принялся разглядывать двух горожан. Отец Джаспера Фицджеральда владел местным похоронным бюро, и сын, вне всякого сомнения, унаследовал дело отца. Мэру было уже за пятьдесят — этот важный багроволицый господин помимо тоненьких усиков и дорогих подтяжек с зажимом «крокодил» мог похвастаться густым баритоном, почти басом, который заглушал все прочие голоса, точно контрафагот.
Хэтч перевел взгляд на Клея. «Этот явно не из местных», — подумал он. Клей практически во всем был противоположностью Фицджеральда — аскетически худой, с изможденным, одухотворенным лицом святого, только что вышедшего из пустыни. Однако он заметил его напряженный, цепкий взгляд. Хэтч сразу понял, что священнику не по себе за столом для почетных гостей; судя по всему, он относился к той породе людей, которые привыкли говорить очень тихо, словно боялись, что их кто-нибудь подслушает. Клей о чем-то беседовал со Стритером, и Хэтчу стало интересно, что может говорить священник, от чего у начальника работ сделался такой смущенный вид.
— Газету видел, Малин? — прервал его размышления Билл Бэннс, и Хэтч вспомнил его характерный ленивый выговор.
В молодости Бэннс видел в местном кинотеатре «Первую полосу», и его представления о том, как должен выглядеть журналист, с тех пор не изменились. Рукава всегда закатаны, даже в самые холодные дни, а еще он постоянно носил зеленый солнцезащитный козырек, так что лоб его, сегодня оставшийся непокрытым, казался странно голым.
— Не видел, — ответил Хэтч. — Я не знал, что она вышла.
— Сегодня утром, — ответил Бэннс. — Думаю, тебе понравится. Я сам написал передовую статью. С твоей помощью, конечно.
Он потрогал пальцем нос, словно хотел сказать: «Держи меня в курсе, и я буду писать только хорошее». Хэтч решил, что зайдет сегодня в магазинчик Бада и купит номер.
На столе лежали покрытые запекшейся кровью инструменты для разделки омаров: щипцы, топорики, киянки. Две огромные чаши, стоящие в центре, были переполнены разбитыми панцирями. Все вокруг колотили, ломали и ели. Оглядев павильон, Хэтч увидел Уопнера, который каким-то образом оказался за столом с рабочими из местного кооператива ловцов омаров, и услышал его скрипучий голос, который донес до него ветер.
— А вы знали, — говорил криптоаналитик, — что с точки зрения биологии омары — это насекомые? Если хорошенько разобраться, они просто большие подводные тараканы…
Хэтч отвернулся и сделал еще один большой глоток пива. В конце концов, обстановка вполне терпимая; возможно, даже лучше, чем просто терпимая. Он не сомневался, что все в городе знают его историю, да еще с подробностями. Однако — возможно, из вежливости или из скромности, присущей сельским жителям, — никто не сказал ему ни слова. И за это он был им благодарен.
Он оглядел толпу, пытаясь отыскать знакомые лица. Увидел Кристофера Сент-Джона, зажатого с двух сторон грузными местными жителями. Малину показалось, что он пытается решить, как лучше разделать омара, не устроив вокруг себя помойку. Хэтч перевел взгляд чуть дальше и заметил Кая Эстенсона, владельца скобяной лавки, и Тайру Томпсон, директора местной библиотеки. Она выглядела ни на день старше, чем тогда, когда выгоняла их с Джонни из здания за то, что они рассказывали анекдоты и слишком громко хихикали. «Наверное, уксус действительно прекрасный консервант», — подумал он. И тут увидел белую голову и сгорбленные плечи и узнал своего учителя биологии, доктора Хорна, который стоял в дальнем конце павильона, словно не хотел пачкать руки омарами. Этот самый доктор Хорн оценивал его строже всех остальных учителей и говорил, что даже во время автомобильных катастроф трупы расчленены лучше, чем лягушки, побывавшие в руках Хэтча. Именно суровый и одновременно больше других помогавший ему доктор Хорн стал причиной его интереса к науке и медицине. Хэтч удивился и обрадовался, что старик еще жив.
Отвернувшись от него, Хэтч посмотрел на Бада, который высасывал мясо из лапки омара.
— Расскажи мне про Вуди Клея, — попросил он.
Бад ловко метнул ножку в ближайшую миску с отходами.
— Про преподобного Клея? Он священник. Говорят, когда-то был хиппи.
— А откуда он? — спросил Хэтч.
— Откуда-то из пригородов Бостона. Явился сюда двадцать лет назад, чтобы нести слово Божие в массы, и решил остаться. Говорят, отказался от большого наследства, когда принял сан.
Бад ловким движением разрезал хвост и вытащил мясо. В его голосе появились смущенные интонации, которые удивили Хэтча.
— А почему он решил остаться? — поинтересовался Малин.
— Ну, наверное, ему здесь понравилось. Ты же знаешь, как это бывает.
Бад замолчал и занялся хвостом.
Хэтч посмотрел на Клея, который закончил разговаривать со Стритером. Пока Малин с любопытством рассматривал его умное лицо, тот неожиданно поднял голову и встретился с ним глазами. Хэтч смущенно отвернулся к Баду Роуэллу, но обнаружил, что тот ушел за новой порцией. Краем глаза Хэтч заметил, что священник встал из-за стола и подходит к нему.
— Малин Хэтч? — спросил он и протянул руку. — Я преподобный Клей.
— Рад познакомиться с вами, преподобный отец.
Хэтч встал и пожал холодную вялую руку. Клей поколебался пару мгновений, а затем показал на пустой стул.
— Можно, я здесь сяду?
— Если Бад не будет против, я не возражаю, — ответил Хэтч.
Священник неловко пристроил свое тощее тело на маленький стул, причем его острые колени оказались почти на одном уровне со столом, и устремил острый взгляд на Хэтча.
— Я видел, что происходит на острове Рэггид, — тихо сказал он. — И слышал. Грохот, лязг, шум днем и ночью.
— Думаю, мы в чем-то похожи на почту, — заявил Хэтч, стараясь, чтобы голос звучал весело, и не понимая, куда ведет преподобный. — Никогда не спим.
Если его ответ и показался Клею остроумным, священник этого не показал.
— Экспедиция, наверное, стоит немалых денег, — сказал он и вопросительно приподнял брови.
— У нас надежные инвесторы, — ответил Хэтч.
— Инвесторы, — повторил Клей. — Это когда кто-то дает вам десять долларов и рассчитывает, что вы вернете ему двадцать.
— Можно и так сказать.
— Мой отец тоже любил деньги, — кивнув, заметил Клей. — Правда, счастья они ему не принесли, да и жизнь не продлили. Когда он умер, я унаследовал его акции и ценные бумаги. Бухгалтер называет их «портфель». Взглянув на бумаги, я обнаружил табачные компании и горнодобывающие, которые разрушают высокие горы, а также компании, торгующие древесиной и, следовательно, уничтожающие первозданные леса.
За время своей короткой речи он не сводил глаз с Хэтча.
— Понятно, — сказал тот наконец.
— Мой отец давал деньги людям, рассчитывая, что вернут ему вдвое больше. Так и случилось. Он получил в два, три, четыре раза больше. И вот все эти аморальные деньги стали моими.
Хэтч кивнул.
Клей опустил голову и заговорил тише:
— Могу ли я спросить, сколько — точно — вы и ваши инвесторы надеетесь получить в случае удачи вашего предприятия?
То, как священник произнес слово «сколько», насторожило Хэтча, но он понимал, что не ответить было бы ошибкой.
— Число получилось семизначное, — сказал он.
Клей медленно кивнул.
— Я прямой человек, — начал он. — И не умею вести пустопорожние разговоры. Мне так и не удалось научиться красиво выражаться, поэтому скажу, как могу. Мне совсем не нравятся ваши поиски сокровищ.
— Мне очень жаль, — ответил Хэтч.
Клей заморгал и уставился на него.
— Мне совсем не нравится, что в нашем городе появилось столько чужих людей, которые швыряют деньгами направо и налево.
С самого начала Хэтч готовился к таким высказываниям и теперь, услышав слова священника, почувствовал удивительное спокойствие.
— Я не уверен, что остальные горожане разделяют ваше презрение к деньгам, — спокойно проговорил он. — Многие из них всю свою жизнь были бедны. И не имели возможности выбрать нищету — в отличие от вас.
Лицо Клея напряглось, и Хэтч понял, что затронул больное место.
— Деньги вовсе не являются панацеей от всех бед, как думают люди, — продолжал священник. — Вам это известно не хуже, чем мне. У тех, кто живет в Стормхейвене, есть достоинство. Деньги разрушат наш город. Они уничтожат промысел ловли омаров, уничтожат мир и покой, они уничтожат все. А самые бедные из горожан все равно не увидят никаких денег. Их столкнет с дороги развитие. Прогресс.
Хэтч не ответил. С одной стороны, он понимал Клея. Будет очень печально, если Стормхейвен превратится в один из сверхразвитых курортных городов, где на все запредельные цены, вроде Бутбэя, расположенного дальше по побережью. Впрочем, это казалось ему маловероятным, вне зависимости от того, добьется «Таласса» успеха или нет.
— Мне нечего вам сказать, — проговорил он. — Мы закончим через пару недель.
— Сколько времени займет экспедиция, не имеет никакого значения, — ответил Клей, и в его голосе появились суровые нотки. — Важно, что вами движет. Охота за сокровищами — это алчность в чистом виде. Один человек уже лишился ног. Ничего хорошего у вас не выйдет. Остров Рэггид — плохое место, если хотите, проклятое. Я не суеверен, но Бог наказывает тех, у кого нечистые мотивы.