— Мы через часик выезжаем в Первомайский, чтоб засветло добраться, — сообщил Васильев. — Так что с Новым годом я уже оттуда тебя буду поздравлять.
— Хорошо.
Катерина помолчала.
— Ты что молчишь, Кать? Опять плачешь?
— Нет, все нормально, — Катерина улыбнулась. — Ты уже пил водку с дядькой, который будет решать судьбу поселка: быть ему Катюниным или не быть?
Васильев засмеялся:
— Нет еще! Вот приедем, завтра встретимся, заманим его к себе в гости и не выпустим, пока не согласится! Ну а ты решила, где будешь в новогоднюю ночь? С девчонками?
— Нет. Завтра с утра съезжу к ним, поздравлю всех, и домой. — Катерина замялась. — Знаешь, я еще ничего не решила, но в гости ни к кому не хочу. Это ведь семейный праздник, вот и будем мы его по-семейному отмечать: я, Наполеон и Кешка…
Она и правда решила остаться дома одна. Хотелось тишины и покоя. Хотелось подумать обо всем, осмыслить все, что произошло с нею. А потом, будучи по характеру одиночкой, Катерина никогда не скучала в компании с самой собой. А новогодняя ночь… ну, что ж, это всего-навсего начало нового календарного года.
Утро тридцать первого декабря началось со звонков. Первой позвонила Анна, на часах еще не было девяти.
— Ань, ты с ума сошла! — сонно промычала Катерина. — Ты чего звонишь в выходной в такую рань?! Я же тебе говорила, что приеду сегодня поздравить вас…
— Кать, не ругайся! — голос у подруги был необычным: в нем были нотки, каких Катерина никогда не слышала. — Я тебе такое расскажу! Такое!
— Ну, рассказывай.
— Нет, я дотерплю до твоего приезда, только ты не задерживайся, ладно?
— Ладно, — проворчала Катерина. — Какое «задерживайся»! Я же еще к Юльке поеду, и дома надо кое-что приготовить. Нет, задерживаться мне некогда. Даже хорошо, что ты так рано мне позвонила, прямо сейчас и буду собираться.
В принципе, к празднику у Катерины все было готово. Елку серебристо-белую с золотыми колокольчиками и бантиками, купленную на новогоднем базаре, она поставила вчера. А для запаха купила огромную еловую лапу с шишками. Ветка за ночь выпила из вазы всю воду, и от этого стала очень симпатичной, расправилась и оглушительно пахла.
Вдобавок к шишкам Катерина повесила на ветку мандарин, грецкие орешки и конфеты. Получилась елка-ретро, в детстве у Катьки такая была. Правда, ни мандарин, ни орехов на ней не было, одни карамельки.
Когда к Катьке приходили соседские девочки, они играли у елки, загадывали игрушки. Например, «коричневое, зеленое и белое с серебром»? Это шишка. А «голубое с белым»? Сосулька. Нашедший по цветам игрушку получал приз — карамельку с елки.
Это бабушка Шура придумала такую игру. Она разрешала Катьке в любое время года вытаскивать из-под кровати большой пыльный чемодан, в котором хранились елочные игрушки, и рассматривать их.
Ах, какие там были игрушки! Стеклянная мельница с отбитым донышком, но настоящим, вращающимся колесом. Бумажный початок кукурузы, из которого выглядывали стеклянные янтарно-желтые зерна. Кот в сапогах и шляпе с цветными перьями. Настоящий стеклянный самоварчик, у которого крутился кран! И много еще всяких елочных чудес. Игрушки были не простые, а трофейные. Бабушка Шура привезла их из Германии, где она долго жила после войны.
С каждым годом старых игрушек становилось все меньше, и бабушка прикупала новые в каждом вновь приходящем декабре.
А потом мода изменилась, и игрушки стали совсем другими. Сейчас вот и Катерина поддалась соблазну и купила искусственную елку, уже украшенную. Никаких проблем, никаких иголок в январе, которые впиваются в ворс ковра и выцарапывать их оттуда приходится до весны. И стоит такая красота сколько душе угодно. У нас, по-русски, не меньше чем до Крещения. А есть чудаки, которые и в мае ссорятся, кому елку разбирать. Особенности национального нового года!
Катерина накормила своих полосатых пацанов, приготовила для себя кофе с бутербродами. Подарки для девчонок и их детишек собраны еще с вечера в большую сумку.
Выглянув в окно, Катерина порадовалась погоде: снег!!! Ослепительно-белый, пуховый, и никаких признаков слякоти. На термометре, как и положено 31 декабря, — «минус» 12. Не холодно, и не сыро. И наконец-то можно влезть в уютную кроличью шубу и не бояться, что она расползется по швам от сырости.
Народу в автобусе было не много, Катерина с комфортом доехала до метро. И в вагоне подземки никто в этот час не толкался. Катерина достала книжку, но читать расхотелось. Она рассматривала пассажиров, и встретилась глаза в глаза с изучающим ее внимательно мужчиной. Он увидел, что она его заметила, и слегка улыбнулся ей.
Она прекрасно понимала, что этого не может быть, и все-таки внутри у нее все перевернулось. Мужчина как две капли воды был похож на Игоря. Она смотрела на него не отрываясь, и он уже не улыбался ей, он был явно удивлен. А она, приходя в себя, наконец-то, разглядела его.
Нет, у него другого цвета глаза, голубее, чем у Игоря, и нос другой, и волосы. И нет маленького шрама на правой брови. И руки другие, пальцы толстенькие, как сосиски. А у Игоря были тонкие и музыкальные.
Но как похож! Если бы Катя не знала на все двести процентов, где находится ее Кузнечик, то она бы не сомневалась ни минуты.
…С Игорем Кузнецовым они познакомились давно. Катерина тогда только-только закончила университет. Было лето, стояли белые питерские ночи, и они, тогда такие молодые и неугомонные, гуляли все ночи напролет.
Утром разбредались, кто на работу — клевать носом, кто — домой отсыпаться, а вечером снова собирались у кого-нибудь. Пили дешевое «плодово-выгодное», танцевали до утра, влюблялись до гроба, чтобы утром без сожаления расстаться.
На одной такой вечеринке у общего знакомого Костика Катя приметила Игоря. Молодой парень не танцевал, и даже не рассматривал с любопытством девчонок.
Он сидел в уголке дивана и листал толстый журнал. Катерина подошла к нему и поинтересовалась: правда ли его так увлекает чтиво или парень прячет за этим свою нерешительность?
— Ни то и ни другое. Просто я тут никого не знаю, кроме хозяина, а он занят гостями, — ответил он ей и показал на место рядом с собой, — присаживайтесь.
Они разговорились. Игорь без пафоса и форса сказал, что он артист. Вернее, «актер». Так, оказывается, правильнее. Работает, вернее, «служит», в маленьком театре. Очень любит свою работу, книги, велосипед и волейбол. У него были красивые умные глаза, тонкие музыкальные пальцы и полное отсутствие музыкального слуха, как потом выяснилось.
— Хочешь, потанцуем? — спросила его Катька.
Он застенчиво покачал головой и признался, что не любит танцы.
— А хочешь, пойдем в гости в мой театр? — в свою очередь внес он предложение.
— В театр? Ночью?!
— Ну, не такая уж и ночь — пятый час, почти утро! К тому же, если быть совсем точными, то ночи-то и нет совсем. Пойдем! По-английски, не прощаясь.
Они просто смылись от Костика.
Они шли по набережной Фонтанки, любуясь удивительным в этот утренний час городом. Темные крыши и купола на фоне светлого неба и поднимающегося из залива где-то за домами солнца были еще темнее. Неестественно черные и четкие их силуэты казались картонными театральными декорациями. Они отражались в воде, дрожали, ломались от легкой волны и снова восстанавливались в своих границах, удлиняясь всякий раз из-за стремительно меняющегося освещения.
Далеко-далеко в тишине звенел первый трамвай, выкатывающийся из парка, и шаркала по старому асфальту метла самого первого дворника, наверно, мучающегося бессонницей. На крышах сонно переговаривались между собой голуби, а бойкие вороны громко цокали по жестяным скатам своими цепкими лапами с когтями и долбили клювами гулкую кровлю в поисках зазевавшейся мухи.
— Устала? — спросил Игорь, и, не спрашивая у Кати разрешения, легко подхватил ее на руки. — Давай я понесу тебя, а то нам еще идти и идти.
С Катериной на руках он завернул в скверик, прошел буквально десять шагов и поставил ее на ноги:
— А мы пришли! — улыбаясь, сказал он. — Извини, разыграл.
Она не знала, то ли обидеться, то ли посмеяться. Выбрала второе.
Катерина осмотрелась. Здание в глубине двора мало походило на театральное. И если бы не афиши на глухой стене и вывеска над входом, то догадаться, что это «храм искусства», было бы вообще невозможно.
Игорь громко и долго стучал в двери, пока где-то внутри кто-то прокричал:
— Ну иду-иду! Кого там в такой час принесло?
— Открывай, охрана! Свои!
Изнутри послышалось щелканье щеколды и заскрежетал в замочной скважине ключ. Дверь приоткрылась и показалась заспанная физиономия.
— О-о! Игорешка! А что это ты так рано? И не один!
— Степаныч, а ты один что ли?
— Да какой там «один»! У нас ведь как всегда: ночь-полночь кого-нибудь принесет. Вчера не успел первый сон посмотреть, как архаровец из ваших явился.
— Это кто?
— А угадай с трех раз, кто у вас по ночам шлындает?
— Петюня!
— Он, конечно. Говорит, опять его Танька домой не пустила. А, правда, не пустила по делу. Он ведь еле живой был. Ну, да сам иди взгляни на это чудо природы, — Степаныч посторонился, пропуская Игоря и Катю внутрь.
Это был совсем необычный театр. Маленький, если не сказать крошечный, зальчик. Места для зрителей ступенями уходили под самый потолок с одной стороны, и сливались со сценой — с другой. За кулисами — крошечные каморки-гримерки, антресоли до потолка, на которых хранился реквизит, костюмерная — тоже под потолком, гардероб для зрителей — три ступеньки вниз, в подвальчике. И целая стена с наградами за победы в различных конкурсах.
Темная драпировка на стенах, темный занавес, темный потолок с серебряными звездами и тонким серником месяца. И темные тени от стаи картонных ворон. А на краешке сцены маленький вороненок — абсолютно белый.
— Вот наш театр, вот его символ — белая ворона, — пояснил Игорь Катерине. — Необычный театр, потому и «Белая ворона». Не как все…