Пока они шли по проходу, мерцающие вдали огни Токио пусть слабо, но всё же освещали им путь, сюда же их свет уже не достигал. Здесь, за высокой каменной оградой, воздух был неподвижен. Вернее, даже не воздух, а тяжёлая, вязкая смесь, состоявшая из терпкого дыхания растений, аромата древесной смолы, прелого запаха опавших листьев, влажных испарений травы.
— Можно зажечь фонарь? — спросил мальчик, но девушка сказала, что ещё не время.
Отдав свою сумку Сёдзо, она первой вступила в лесную чащобу. За нею последовал мальчик, а Сёдзо, пригнув спину и подняв обе сумки на высоту лица, замыкал шествие. Спереди доносился шелест и хруст раздвигаемых девушкой веток. Ноги путников утопали в ворохах гниющей листвы, должно быть, копившейся здесь десятилетиями, — Сёдзо казалось, будто он ступает по кучам рисовых высевков. Отводимые мальчиком ветки больно хлестали его по телу.
— Теперь уже можно, — сказала девушка.
Мальчик включил фонарь, и яркое пятно света озарило спину девушки, цепляющиеся за её куртку гирлянды лиан и большие, с подсохшими краями фигурные листья каких-то тропических растений. Обвивая стволы деревьев, лианы тянулись к их корням и сползали на землю.
— Да ведь тут не просто лес, а самые настоящие джунгли!
— Так это как раз и интересно.
— Кто бы мог подумать, что под самым боком у Токио произрастают такие девственные леса…
Благодаря фонарику стало легче отыскивать проходы между стоящими вплотную друг к другу стволами деревьев, однако стоило Сёдзо чуть поднять голову, как густая листва касалась его лица и сверху сыпалось что-то — то ли древесная труха, то ли трупики насекомых. Внезапно на пути у них оказалось завалившееся вбок сухое дерево. Его сгнившая кора напоминала кожу мумии.
— Мы правильно идём? — спросила девушка, не оборачиваясь.
— Возьми немного влево, — ответил мальчик.
«Ай да молодец!» — подумал Сёдзо. Совершенно растерявшийся в этой чащобе, он не мог не восхититься спокойной уверенностью своего юного спутника. Мальчик ориентировался в лесу так, словно находился в собственном доме, где временно отключили электричество.
— Неужели ты совсем не боишься? — тихонько окликнул его Сёдзо.
— А чего мне бояться? — недоумённо спросил тот.
Впереди, по сторонам, сверху — повсюду их окружала плотная масса разнообразных по форме листьев, ветвей, вьющихся лоз. В свете фонаря медленно пролетела большая красная бабочка.
— Берегитесь змей, — спокойно, как бы мимоходом, предупредил мальчик, обернувшись к Сёдзо. — Среди них есть и ядовитые. Они попали сюда с кораблей, на которых завозили лауан[4] с Борнео.
Обоняние Сёдзо уже не реагировало на терпкие запахи леса, но зато обострились все прочие восприятия. Он чувствовал, что ветви деревьев и лианы не просто соприкасаются между собой, но, цепляясь друг за друга, растут и дышат в едином ритме. Он чувствовал, как в насыщенной перегноем почве копошится бесчисленное множество насекомых и бактерий, как жирные белые черви точат ствол сухого дерева, как где-то рядом проползает ядовитая змея… Сверху упали две спарившиеся улитки. Лес и темнота вокруг были исполнены движения и жизни.
Луч фонаря скользнул по лежавшим на земле полусгнившим доскам и бревну, не похожему на останки трухлявого дерева и явно обтёсанному человеческими руками. Тут же валялось несколько черепиц.
— Осторожно, — предостерёг мальчик, — здесь могут быть змеи.
— Что это? Похоже на какие-то руины.
— Им уже больше ста лет.
— Больше ста лет? — удивился Сёдзо.
— Разве вы не знаете? Это же Одайба,[5] — объяснил мальчик. — Когда в залив вошла чёрная эскадра Перри,[6] бакуфу распорядилось в спешном порядке соорудить здесь форт. Видимо, на этом месте была караульня.
— Надо же, сколько всего ты знаешь!
— Да уж, он не чета такому незнайке, как вы, — вступила в разговор девушка. — Сейчас любой ребёнок даст вам сто очков вперёд. Хотя они и не читают книг…
— Мы почти что у цели, — сказал мальчик, словно разглядев что-то вдали. Сёдзо же по-прежнему не видел ничего, кроме густых зарослей, обступавших их со всех сторон. Если бы ему пришлось одному возвращаться назад, он ни за что не отыскал бы дороги к морю.
Но он ни о чём не жалел. И уж тем более не испытывал отчаяния. Могучая жизненная энергия, излучаемая этим лесом, постепенно перетекала в него, он впитывал её всеми своими порами.
Удивительное чувство слитности с миром овладело им. Нечто похожее он испытал, когда они вместе с девушкой мчались на мотоцикле по тринадцатой зоне, и ему на мгновение показалось, что макрокосм и его маленькая внутренняя вселенная соединены в одно гармоническое целое. Это чувство пронизывало его до мозга костей и пьянило сильнее любого вина, вызывая не похмельную дурноту, а какую-то блаженную, цепенящую истому. Впереди в неверном свете фонаря подрагивал силуэт девушки, окружённый колышущимися тенями.
— Знаете, что самое смешное? — весело спросил мальчик. По мере того, как они продвигались в глубь острова, он становился всё более оживлённым и разговорчивым. А ведь вначале Сёдзо чуть не принял его за глухонемого. — Этот форт, возводившийся с такой помпой, так ни разу и не был использован. Но он будет единственным, что останется от Токио.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Сёдзо, всерьёз увлёкшись беседой.
Однако прежде чем мальчик успел ответить, они услышали возглас девушки:
— Похоже, мы пришли! — Как и следовало ожидать, её голос прозвучал как вздох облегчения. — Вот только, кажется, я пропорола себе щёку кончиком ветки. Видишь, сколько крови?
Мальчик поднёс фонарь к её лицу. Подхваченные белой лентой волосы девушки были полны мелкого древесного сора. Ко лбу прилипла паутина с застрявшим в ней крохотным листочком. Густо подведённые брови, ярко накрашенные веки и губы придавали её лицу сходство с размалёванной маской. Из раны на щеке струйками сбегала кровь и капала с подбородка на куртку. В резком жёлтом свете фонаря она казалась не красной, а чёрной.
Пошарив рукой в висевшей у него на плече брезентовой сумке, мальчик извлёк оттуда какой-то тюбик, подошёл к девушке и велел ей наклониться. Он попытался промокнуть кровь платком, но она не унималась, и вскоре платок насквозь пропитался ею. Тогда он передал фонарь девушке и, прильнув губами к ране, высосал из неё кровь, после чего быстро смазал рану лекарством из тюбика и заклеил её пластырем. Глаза девушки были плотно зажмурены от света, который она направляла на своё лицо. Сёдзо думал, что мальчик сплюнет кровь, но, похоже, он её проглотил.
Не отводя глаз, с непонятным ему самому внутренним трепетом Сёдзо наблюдал эту сцену. Вязкая жидкость, стекавшая по щеке девушки, представлялась ему не кровью, а густым соком, который, двигаясь по веткам, стволам, вьющимся лозам и корням окружающих деревьев, а теперь ещё и по телу мальчика, возвращается в тучную, плодородную почву. Он чувствовал, как что-то теснит ему грудь, как к горлу подкатывает горячий ком. Девушка сидела на корточках с закрытыми глазами, словно в забытьи.
Один лишь мальчик сохранял прежнюю невозмутимость. Сунув тюбик с мазью обратно в сумку, он взял у девушки фонарь и неторопливо посветил им по сторонам. Лес расступился, и впереди показалась земляная насыпь, по крутому склону которой густо стелились ползучие растения. В насыпи виднелось широкое отверстие, похожее на вход в пещеру. Мальчик направил туда луч фонарика. Как выяснилось, это была не пещера, а грот, сложенный из тех же прямоугольных булыжников, что и опоясывающая остров стена; потолком служила широкая, массивная каменная плита. Под тяжестью земляной насыпи и под напором корней растущих наверху деревьев плита треснула посередине, но в целом сооружение выглядело вполне солидно. Вход был достаточно высок, чтобы взрослый человек мог встать там в полный рост, а в глубину грот был и того просторней. На полу толстым слоем лежала сухая трава.
— Надо же, здесь ничего не изменилось с прошлого раза! — воскликнул мальчик.
— И ни следа чужого присутствия, — взволнованно отозвалась девушка.
Подбежав к гроту, мальчик остановился.
— Кажется, она там, — радостно сообщил он.
Положив сумку на землю, он с зажжённым фонарём подкрался к входу и легонько поворошил рукою траву. В тот же миг из-под вороха сухой травы в углу выползла чёрная змея. Видя, как Сёдзо напрягся, девушка рассмеялась:
— Не бойтесь, она не ядовитая. Это наша старая приятельница.
Змея оказалась довольно крупной, больше метра в длину, с блестящей, покрытой красивым сетчатым узором кожей. Нисколько не испугавшись пришельцев, она неторопливо проползла мимо стоявших перед гротом Сёдзо и девушки. Даже когда девушка наклонилась и погладила её по спине, она не отпрянула в сторону, а с прежней невозмутимостью продолжила свой путь, пока не скрылась в чаще.
— Кажется, она подросла, — заметила девушка.
— Да, видишь, у неё линька. — Мальчик извлёк из сухой травы полупрозрачный желтоватый кожаный чулок. — Умница, она стерегла наше место.
Засунув краешек чулка в щель между камнями, мальчик повесил его на стену, сел на сухую траву и, обхватив колени руками, сказал:
— До чего же хорошо! — Сёдзо вдруг вспомнил созданную женщиной-манекеном витринную композицию и фигуру мальчика, приготовившегося выпрыгнуть из окна и воспарить к ночному небу. — Эх, если б можно было остаться здесь жить… У меня тут много друзей.
Сидя рядом с мальчиком, Сёдзо мало-помалу проникался его настроением. Каменная стена выглядела вполне надёжно, да и удушливый запах леса уже не казался ему таким интенсивным. Густая воздушная масса окутывала не только деревья, но растекалась вокруг, проницая темноту и наполняя всё своим спокойным дыханием.
Сёдзо понимал, что этот остров находится где-то посередине между Токио и искусственным побережьем залива, но у него было такое ощущение, словно они оказались в каком-то глубоком подземелье, на дне воронки, закрученной невидимыми силами, циркулирующими между городом и его рукотворным продолжением. Токио производит мусор, искусственная земля даёт ему возможность истлеть, а здесь действуют стихийные силы природы, порождающие это древесное и травяное изобилие.