Я — трус.
Честно говоря, я многого боюсь, и особенно — тех вещей, которыми практически не могу управлять; таких, например, как Большое Дерево.
Я приподнялся, опираясь на локоть, достал пакет с тумбочки и еще раз пересмотрел его содержимое.
Ошибки быть не могло: это послание адресовано лично мне, и никому другому.
Я получил заказное письмо, сунул его в карман куртки и вскрыл конверт на досуге.
И когда я увидел, что оно уже шестое по счету, меня опять затошнило, и я решил, что с этими штучками пора кончать.
Из конверта я вынул объемную фотографию, на которой была изображена Кэти, вся в белом, и по дате на карточке было видно, что снимок был сделан месяц назад.
Кэти была моей первой женой, и, наверное, единственной женщиной, которую я по-настоящему любил, но она умерла уже более пятисот лет тому назад. (Последние мои слова я со временем вам объясню.)
Я тщательно изучил фотокарточку. Таких ко мне пришло уже шесть штук за последние несколько месяцев. И на каждой — разные мои знакомые. Все они были мертвы. Умерли давным-давно.
Она, скалы и голубое небо. И больше ничего.
Кэти могли щелкнуть в любом месте, где есть скалы и голубое небо. Возможно, это была фальшивка, — на свете полным-полно умельцев, которые в состоянии подделать все что угодно.
Но кто стоял за всем этим? Кто знал достаточно много, чтобы послать фотокарточку именно мне, и почему? Записки в конверте не было, только снимок, такой же, как и все остальные, на которых были и мои друзья, и мои враги.
Вся эта история заставила меня вспомнить о пля же у Токийского залива, а заодно и об Апокалипсисе.
Я натянул на себя одеяло и прикорнул в свете искусственных сумерек, которые я включил в полдень. До сих пор мне было хорошо и спокойно, так спокойно все последние годы! И вдруг то, что давно превратилось в прах, увяло, съежилось и отодвинулось на задний план, снова встало перед глазами, и у меня защемило сердце.
Ах, если бы у меня имелась хоть малейшая возможность поверить, что я дрожащей рукой сжимаю подлинную фотографию!
Я отложил ее в сторону. Вскоре я задремал и уже не помню, какое видение, явившееся из дурдомов сна, заставило меня покрыться холодным потом. Да лучше и не вспоминать…
Проснувшись, я принял душ, надел чистую одежду, наскоро перекусил, а кофейник с кофе унес к себе в кабинет. Когда я еще работал, кабинет назывался «бюро», но уже лет тридцать — тридцать пять, как эта традиция заглохла. Я просмотрел рассортированную и тщательно подобранную корреспонденцию, скопившуюся за месяц: кипы писем от разношерстных благотворительных обществ и разномастных личностей с требованием денег и намеками на то, что мне подбросят бомбу, если я не пойду им навстречу, четыре приглашения прочесть лекцию, предложение принять участие в некоем туманном предприятии, которое якобы могло вылиться в интересную постоянную работу, груды газет и журналов, письмо от потомка в…надцатом колене одного препротивного дальнего родственника моей третьей жены, сообщающего, что он собирается нанести мне визит, три слезницы от актеров, ищущих спонсора, тридцать три уведомления о том, что против меня возбуждено дело, и сообщения от моих адвокатов о том, что тридцать три дела против меня прекращены. Среди всей этой макулатуры я нашел то, что меня заинтересовало.
Письмо от Марлинга с Мегапеи было одним из самых важных. Вот что он писал мне:
«О Сын Земли!
Приветствую тебя от имени Двадцати Семи Великих мира сего и молюсь за тебя в надежде, что ты бросил во тьму еще одну горсть драгоценных камней и заставил их светиться всеми красками жизни.
Боюсь, что время, отпущенное моей древней темно-зеленой оболочке, в которую я имел честь быть помещен, истекает к началу следующего года. Много воды утекло с тех пор, когда мои желтые глаза, пред которыми уже меркнет свет, видели моего инопланетного сына в последний раз. Пусть он придет ко мне до завершения пятого сезона, ибо я остаюсь наедине со своими заботами и тревогами, и только он, положив руку мне на плечо, сможет облегчить мое тяжкое бремя.
Следующее письмо было от «Горнодобывающей компании по проходке сверхглубоких стволов и переработке полезных ископаемых», которая, как всем давно было известно, в действительности являлась головной организацией филиала Центрального Разведывательного Управления. Меня спрашивали, не заинтересуюсь ли я покупкой горного оборудования для работы во внеземных цивилизациях, хоть и не нового, но в очень хорошем состоянии, однако складированного в местах, стоимость перевозки из которых не по средствам его нынешним владельцам.
На самом деле это был код, расшифровывать который я научился задолго до того, как нанялся работать по контракту на федеральное правительство. Там, довольно грубо и без всякого соблюдения формальностей, было сказано:
«В чем дело? Вы что, забыли про свою родину? Мы уже двадцать лет подряд просим вас прибыть на Землю и дать консультацию по вопросу безопасности нашей планеты, но вы упорно игнорируете все наши приглашения. Выезжайте немедленно, так как это дело особой важности и требует вашего непосредственного участия. Ждем вас.
Примите уверения и проч.»
Третье письмо было написано по-английски:
«Я не хочу, чтобы ты думал, будто я пытаюсь вернуть то, чему возврата нет. Но у меня крупные неприятности, и ты — единственный, кто мог бы мне помочь. Пожалуйста, как можно скорее приезжай ко мне на Альдебаран-V. Ищи меня по старому адресу, хотя место, где я живу, сильно изменилось. Целую.
Итак, три послания, взывающие к гуманности Фрэнсиса Сэндоу. Которое же из них имело отношение к фотографиям, лежавшим у меня в кармане? А может, ни одно?
Пьянка, на которую я созвал накануне много народу, была чем-то вроде отвальной. И теперь все разъезжались по домам, покинув мой мир. Я затевал эту попойку не только с целью загрузить под завязку моих гостей и распихать их по кораблям: просто я сам собирался уехать кое-куда.
Фотография Кэти сбила мои планы. Я пораскинул мозгами.
Каждый из трех моих корреспондентов знал, кто такая Кэти. Рут могла стащить у меня фотографию, а уж потом кто-то рукастый поработал над ней. Марлинг мог просто создать ее из ничего. А ЦРУ могло откопать старые документы и сработать фальшивку в своих лабораториях.
Или все они ни при чем? Странно, что в конверте не было никакой сопроводиловки, если от меня кому-то что-то было нужно.
Я должен был уважать просьбу Марлинга, иначе мне всю жизнь было бы не по себе. Визит к нему у меня стоял первым в повестке дня, однако пятый сезон в северном полушарии Мегапеи завершился уже год назад, следовательно, я мог себе позволить сделать несколько остановок на пути к Марлингу.
Только каких, и где?
По правде говоря, ЦРУ вовсе не нуждалось в моих услугах, и к тому же законы Земли не распространялись на меня. Даже если бы я горел желанием помочь Земле, не обязательно было лететь туда стремглав: дело явно не было срочным, поскольку волокита с ним продолжалась уже более двадцати лет.
Но Рут…
Рут — совсем другое дело. Мы прожили около года вместе и поняли, что загрызем друг друга до смерти, чего делать не стоило. Мы расстались друзьями и оставались ими до сих пор. Все-таки она много значила в моей жизни. Я удивился, что она еще жива. Но если я ей был нужен, я всегда был готов прийти ей на помощь.
Все решилось само собой: сначала — к Рут. Я должен был вытащить ее из беды, в какую бы историю она ни вляпалась. Потом на Мегапею. А где-нибудь по дороге я мог напасть на след и разнюхать, кто, где, когда, как, зачем и почему прислал мне эти картинки. «И если будет прокол, — подумал я, — полечу на Землю и возьму ЦРУ за жабры». Услуга за услугу.
Я выпил кофе и выкурил сигарету, велел принести мне рюмку портвейна и затем, в первый раз за последние пять лет, отдал приказ подготовить к запуску «Модель Т», букашку-попрыгунчика для перемещений на дальние расстояния. Я прикинул, что с букашкой придется провозиться остаток дня, а может, и всю ночь, значит, она будет готова не раньше восхода солнца.
Потом я запросил своего автоматического Секретаря-Референта, кто в настоящее время является владельцем «Модели Т». Мой С-Р выдал информацию: «Лоуренс Дж. Коннер из Локиера (Дж. — Джон)». Я заказал необходимые документы и удостоверение личности Коннера, и через пятнадцать секунд они уже вылетели из трубы и мягко упали в корзинку для бумаг. Я изучил приметы Коннера, затем вызвал автогримера. Прикатив на колесах, он перекрасил мне волосы, сделав меня из брюнета блондином, осветлил мой загар, посадил на нос несколько веснушек, изменил цвет глаз, превратив их из серых в синие, и наложил мне новые отпечатки пальцев.
У меня имеется длинный список фиктивных лиц вместе с их подробными, внушающими доверие биографиями, которые могут мне пригодиться, когда я нахожусь вдали от дома. Это люди, якобы покупавшие «Модель Т» друг у друга в прошлом, или ее будущие владельцы. Все они имеют рост около пяти футов десяти дюймов и весят не больше ста шестидесяти фунтов. Все они таковы, что я могу с легкостью преобразиться в любого из них, наложив на себя легкий слой косметики и запомнив несколько фактов из их биографий. Мне не нравится путешествовать на корабле, зарегистрированном на имя Фрэнсиса Сэндоу с планеты Свободный Дом, или, как ее называют иначе, Мир Сэндоу. Я бы мог принести себя в жертву и жить под собственным именем, но это страшно неудобно, потому что я вхожу в первую сотню самых богатых людей Галактики (по последнему рейтингу я занимаю 87 место, но с таким же успехом я мог бы оказаться 86-м или 88-м), и от меня всегда кому-нибудь что-нибудь нужно. Как правило, требуют кошелек или жизнь. А ни с тем, ни с другим мне расставаться неохота. Если бы я был азартен, я б из кожи вон лез, чтобы стать 86-м, 85-м, 84-м и так далее. Но мне на это наплевать.