Всякий телепат с легкостью может выпасть из поля зрения другого телепата, — это гораздо проще, чем вы думаете. Но в то же самое время он наблюдает за своим противником, отлично зная, где тот находится и что делает. Вся проблема сводится к так называемой «блокировке». Телепат мысленно воздвигает вокруг себя непроницаемый щит, оставаясь эмоционально инертным.
Нужно признать, что это довольно трудно. Если один человек люто ненавидит другого и собирается его убить, невозможно настроить себя на абсолютное спокойствие, — вот что, оказывается, спасло мне жизнь.
Не могу сказать, что я с самого начала ощущал чье-то зловещее присутствие. Я просто гулял по влажной прибрежной полосе, вдыхая ароматы моря, когда внезапно спиной почувствовал, как кто-то идет за мной. Бывает, неожиданно просыпаешься среди ночи — теплой, летней, южной, — от неоформленных тревожных дум, хотя никаких причин для беспокойства нет, и ты уже начинаешь чертыхаться, на кой ляд ты так рано открыл глаза, как вдруг из соседней комнаты доносится странный шум, который усиливается и разрастается у тебя в мозгу, и вот уже все нервы напряжены, ты приходишь в состояние боевой готовности, а в желудке — спазм от ужаса, и, замирая, екает сердце; когда дурные мысли внезапно одолевают тебя, кончики пальцев, в которых бегают иголочки, начинают неметь (старинный общечеловеческий рефлекс), ночь кажется темнее, чем обычно, и мнится, что море — гигантская люлька, где качаются чудища, тянущие из вод свои жадные щупальца; в небе светлым пунктиром обозначен след от космического корабля, у которого в любую минуту могут отказать двигатели, и он, как метеор, упадет на землю, расплющив тебя.
Итак, когда я услышал хруст песка позади себя, кровь бросилась мне в голову.
Резко обернувшись, я чуть не растянулся во весь рост. Я споткнулся, зацепившись за что-то правой ногой, и грохнулся на песок, удачно встав на одно колено.
Тут я получил резкий удар кулаком по лицу и свалился набок. Он налег сверху на меня, и мы, сцепившись, покатились по прибрежной полосе. Кричать было бессмысленно: рядом не было ни души. Я, бросив пригоршню песка ему в глаза, пытался дать ему коленом в пах. Я знал, куда нужно бить: на теле человека есть не менее дюжины наиболее уязвимых и болезненных точек. Но у нападавшего была хорошая подготовка, он был крупнее меня и более ловок.
Как ни странно, лишь минут через пять после того, как мы начали драться, я понял, кто это был. Мы боролись у самой воды, — комья мокрого песка летели из-под потных, сплетенных в клубок тел. Он, сделав неожиданный рывок, головой разбил мне переносицу, а когда я схватил его за горло, с силой заломил мне два пальца. В лунном свете я увидел лицо своего противника — и узнал Майка Шендона.
Я понял: или он убьет меня, или я его. Избить до полусмерти было недостаточно. Больница или тюрьма только отложили бы нашу следующую встречу. Если я хотел жить, он должен был умереть. Наверно, его преследовала та же мысль.
Несколько секунд спустя я почувствовал, как что-то острое вонзилось мне в спину. Я отпрянул влево. Если он решил прикончить меня, значит, ему все равно, какими средствами пользоваться. Тогда и мне нечего быть разборчивым; главное — успеть, и нанести ему смертельный удар раньше.
Шендон тащил меня в воду. Когда меня с головой накрыла набежавшая волна, я правой рукой нащупал на дне шероховатый камень.
Он, прикрывшись, отразил мой первый удар. У телепатов в драке есть преимущество: они знают, как поведет себя их противник в следующий момент. Ужасно предвидеть свою смерть заранее — и быть бессильным.
При повторном ударе я попал ему в правый глаз, и, должно быть, предчувствуя гибель, он завыл, как собака, прежде чем я размозжил ему висок. Я стукнул его камнем по голове еще два раза для надежности и, отпихнув труп от себя, стал выкарабкиваться на сушу. Камень выскользнул из моих пальцев и, булькнув, ушел на дно.
Я долго лежал на песке, глядя на звезды, а волны, накатывая, мягко плескались у моих ног, омывая тело моего врага, распростертого в нескольких футах от меня.
Отдышавшись, я обыскал Майка Шендона, и среди его вещей обнаружил боевой пистолет. Он был заряжен и находился в отличном рабочем состоянии. Другими словами, он хотел убить меня своими собственными руками.
Он, взвесив все за и против, пошел на риск и предпочел личную встречу. Шендон мог бы выстрелить в меня из темноты, но он слишком сильно ненавидел меня, чтобы прицеливаться из-за угла. Будь он поумнее, он мог бы стать самым опасным и коварным врагом. Я уважал его за смелость. Если бы он пользовался другими методами, мне было бы легче справиться с ним. Впрочем, если дело касается насилия и преступлений, сам я никогда не позволяю эмоциям увести меня столь далеко, чтобы они диктовали мне средства.
Я сообщил куда следует о разбойном нападении, и Шендон остался лежать на Земле. Где-то в Далласе он превратился в узкую пленку памяти, которая вполне умещается на ладони, — и все, чем он был или надеялся стать, уместилось в кассету весом не более унции. Я думал, что через тридцать дней от него не останется ничего.
Много недель спустя, накануне моего отъезда, я вернулся на то место, которое находилось как раз напротив Токийского залива, если пересечь большую лужу под названием Тихий океан, и я был твердо уверен в том, что прошлое никогда не вернется назад. В воде, прыгая, искривлялись отраженные звезды, и, хотя я об этом не подозревал, на устах у зеленого пейанина уже бродила коварная улыбка: он собирался поудить рыбку в заливе.
— Безмозглый сукин сын, — сказал я ему.
VI
Мне не хотелось начинать все с самого начала. Кроме раздражения, во мне гнездился страх. Первый раз Шендон сделал промах, пойдя на поводу у своих эмоций. Вряд ли он допустит одну и ту же ошибку дважды.
Он был горяч и очень опасен, теперь же он обладал такой властью, которая делала его опаснее во сто крат. Он знал о том, что я нахожусь на Иллирии. Я невольно выдал себя, передав мысленное сообщение Грин-Грину.
— Вы осложнили мою задачу, — произнес я. — Значит, будем решать ее вместе.
— Не понимаю вас, — удивился Грин-Грин.
— Вы заманили меня в мышеловку. Приманка была весьма соблазнительной. Другие тоже поставили мышеловку, с более крепкой защелкой. Но приманка не стала менее соблазнительной. Итак, я отправляюсь дальше, а вы идете со мной.
Он рассмеялся.
— К сожалению, наши пути здесь расходятся. Я бы охотно сопровождал вас, но какой прок от меня в качестве пленника? Я буду только обузой.
— У меня есть три варианта, — заявил я. — Либо я убиваю вас, либо отпускаю на все четыре стороны, либо позволяю вам следовать за мной. Первый вариант — не выход из положения. Мертвый вы мне не нужны. Отпустив вас на все четыре стороны, я один завершу то, что начал. И если я одержу победу, то непременно вернусь на Мегапею и там расскажу, как провалился с треском ваш многолетний план мщения простому землянину. Я поведаю всем, как вы отказались от своей затеи и позорно бежали, испугавшись, что другой землянин сделает из вас котлету. Если вам вздумается жениться, то невесту придется поискать где-нибудь подальше от пейан, в других мирах, но и туда может докатиться ваша дурная слава. И никто уже не станет называть вас «Дра», несмотря на ваше богатство. И вы никогда не услышите звон колоколов после начала прилива, и даже похоронный колокол будет бить не для вас.
— Пусть глубоководные слепые рыбы со светящимся круглым брюхом узнают вкус вашего костного мозга, — Грин-Грин пробормотал вычурное пейанское проклятие.
Я выпустил колечко дыма и продолжал:
— Если я пойду дальше один и погибну в бою, разве вам удастся избежать смерти? Разве вы еще не поняли, кто такой Майк Шендон? Вы же сами сказали, что однажды одолели его. Он не такой человек, чтобы забыть о своих обидах. Он вам отплатит сполна. Правда, он не так скрупулезен, как пейане: он не будет оттачивать идею мщения, доводя ее до совершенства. Изыски ему ни к чему. В один прекрасный день он достанет вас из-под земли и прикончит на месте. И неважно, проиграю я или одержу победу: для вас дело обернется либо бесчестьем, либо гибелью.
— А если я соглашусь следовать за вами и помогать вам, что тогда? — спросил он.
— Я забуду о том, что вы собирались мне мстить. Я докажу вам, что с моей стороны не было пайбарды — личного глубокого оскорбления, и тогда вы сможете спокойно, с чистой совестью отказаться от мщения. Я не буду стремиться воздать вам за то зло, которое вы мне причинили, и мы разойдемся в разные стороны, не держа обид друг на друга.
— Нет, — возразил он. — Пайбарда была. Вспомните, как вас возвысили, причислив к клану Великих. Я не принимаю ваше предложение.
Я пожал плечами.
— Ну, ладно, — буркнул я. — Подумайте сами, что будет дальше. Поскольку все ваши намерения мне заранее известны, бессмысленно разрабатывать схемы мщения в классическом стиле. Для вас самый сладкий и прекрасный миг наступает лишь тогда, когда ваш враг осознает, почему, как, из-за какой пайбарды ему предстоит мучительная смерть, и его внезапно осеняет, что вся его жизнь была лишь нелепой экспозицией к трагической развязке. Так вот, такого момента не ждите. Он сводится к нулю.
Я могу вам также предложить другие условия. Я принимаю ваш вызов, а не дарую вам прощение, — предложил я. — Помогите мне сейчас, а потом я предоставлю вам возможность поединка со мной. Быть может, вам удастся уничтожить меня. Но и у меня есть равные шансы: я могу уничтожить вас. Что вы на это скажете?
— А к каким средствам вы думаете прибегнуть?
— Пока ни к каким. Воспользуемся тем, что будет достойно нас обоих.
— А какие заверения вы мне дадите?
— Клянусь Великим Божеством, имя которого я ношу.
Он отвернулся от меня и помолчал. После паузы он произнес:
— Я согласен на ваши условия. Я готов сопровождать вас и помогать вам во всем.